Трудный возраст века - Игорь Александрович Караулов

class="p1">Одно время среди пользователей соцсетей была популярной льстящая их самооценке идея: мы не смотрим телевизор, этот монологичный инструмент оболванивания, мы живем в Сети, где каждый может высказать свое мнение.

В действительности оказалось, что свое мнение есть у очень немногих, в основном же протезом собственного мнения служит «перепост» готового клише. Обнаружилось также, что диалоговое, интерактивное управление массами гораздо перспективнее тупого бубнящего телеящика.

Оно менее заметно, оно тоньше и точнее настраивается, его эффект проще проверяется. От него сложнее скрыться, поскольку телевизор можно просто выключить, а в Сети у современного человека – вся жизнь, множество необходимых ее элементов. А главное, люди думают, что ими никто не управляет. Что это они «сами». А они, конечно, совсем не «сами». В дни Великого поста через них говорят бесы. В иные же дни – иные предприятия и организации.

С властью Сети тоже можно бороться. Главное оружие здесь – терпимость. Не пресловутая «толерантность», которая на самом деле весьма агрессивна, а способность отличать важное от неважного, цепко следить за первым и не колготиться попусту насчет второго. Это необходимо и для гражданского мира, и для гражданского дела.

АПН, 09.03.2017

Дональд Трамп в зеркале языка

Российская публика уже перестала ловить каждое слово Дональда Трампа, но то, что он сказал несколько дней назад, вызвало в России определенное оживление. Когда его попросили в двух словах описать Владимира Путина, Трамп произнес: «tough cookie».

Это надо было как-то понять. Одни ухватились за квазибуквальное значение этого словосочетания: что-то вроде «черствое печенье». Другие перевели это как «крепкий орешек», хотя фильм, прославившийся у нас под этим названием, в оригинале назывался иначе – «Die Hard».

«Крепкий орешек» – перевод адекватный, но все же имеет некий страдательный привкус: орех пытаются расколоть, а он не поддается. Выражение «tough cookie» этого привкуса, кажется, не имеет и скорее означает «крутой перец» с оттенком «тот еще фрукт». Вообще смысловой акцент здесь падает на первое слово (tough в данном контексте значит «крутой») – примерно так же, как в нашей присказке «ядрен батон» главное слово – «ядрен», а уж «батон» – просто для рифмы, для ритма.

Фразеологизмы политиков – людей, от которых ожидают аптекарской взвешенности слов – способны ставить в тупик не только переводчиков, но и носителей того же языка; так, у нас до сих пор еще случаются споры о том, что же имел в виду Хрущев под «кузькиной матерью». Но для Трампа такая манера высказывания – не случайность, а часть системы.

Язык Трампа пристально анализируется американскими СМИ – прежде всего из-за крайней логоцентричности англосаксонской культуры, превосходящей все, что мы можем представить у нас в России, некогда «самой читающей стране мира». В романе Стивена Фрая «Теннисные мячики небес» герой, сочетающий в себе черты Эдмона Дантеса и Шерлока Холмса, анализируя речь человека, вычисляет, в какой школе он учился. «VERY BRITISH!» – написал бы в своем твиттере Дональд Трамп; в самом деле, до таких британских тонкостей в США не доходят, но когда дело касается политики, язык – царь и бог. Демократия – это коммуникация.

В лице Трампа языковая культура американского политикума столкнулась с вызовом. В плане языка Трамп, для которого пост президента стал первой записью в политической «трудовой книжке», не прошел той школы, в которой училась основная масса американских политиков, преодолевая путь от рядового партийного активиста до конгрессмена, сенатора или губернатора.

Примером отличника в этой школе может служить предыдущий президент, Барак Обама. Речи, которые для него писались, были составлены грамматически точно, наполнены благонамеренными, идейно выдержанными лозунгами, а произносил он их четко поставленным голосом, в немного замедленном темпе, как будто бы эти слова были предназначены для людей, не вполне уверенно понимающих английский. Это был стерильный язык, вполне гармонировавший с ролью Обамы как «президента земного шара», слово которого обязано дойти до каждого бунгало, каждой юрты или фанзы в этом огромном и разнообразном мире.

При этом понятно, что человеку, начинавшему свою карьеру в трущобах Чикаго, ведом и иной язык. Тот искусственный новояз, которым верховная власть США разговаривала с миром в последние восемь лет, а то и дольше – результат и сложившейся традиции (в целом единой для обеих правящих партий), и тщательно продуманной индивидуальной стратегии, развившейся внутри этой традиции.

Что мог противопоставить Трамп этой отлаженной лингвистической машине, обслуживавшей «обычных политиков»? Либо позволить ей уверенно раздавить дилетанта, либо опрокинуть правила игры. Он выбрал второе.

Трамп воспользовался тем, что имел. У него был языковой опыт двух сортов: опыт деловой коммуникации и опыт телевизионного шоумена, который принес ему собственную звезду на голливудской «Аллее славы».

Звезду он вполне заслужил: это политик, который умеет смешить людей не хуже стендап-юмориста – делать выверенные паузы перед коронными шутками, внезапно менять ритм речи, жестикулировать, корчить забавные рожи. Он не только не стесняется давать своим оппонентам обидные прозвища, но и методично навязывает их аудитории в качестве мемов, повторяя их из выступления в выступление, из твита в твит.

Он обращает в свою пользу все, что говорится против него. Прием «сам дурак» прост, но в исполнении Трампа и для его целевой аудитории прекрасно работает. Хиллари Клинтон называет Трампа марионеткой Путина, Трамп парирует: «Сама ты марионетка». Пресса уличает Трампа в неточностях, в использовании информационных фальшивок – он начинает называть недружелюбные к нему СМИ не иначе как FAKE NEWS (наш аналог – «средства массовой дезинформации»).

Американские СМИ называют язык Трампа «авторитарным», сравнивая его то с нравами императорского Рима, то с риторикой времен сталинских «чисток», то – куда же без argumentum ad Hitlerum – с продукцией геббельсовской пропаганды. В то же время нельзя не согласиться с анонимным сотрудником президентской администрации, который сказал газете «Вашингтон пост»: риторика Трампа – не правая и не левая, это – риторика здравого смысла.

Отдельная история – твиттер Трампа, жемчужина его коммуникационной стратегии. Фактически Трамп устроил «информационную опричнину», сохранив для себя возможность систематического прямого личностного высказывания параллельно неизбежному официозу.

Никто из политиков еще так не подставлялся. Твиттер Трампа стал неисчерпаемым карьером, из которого журналисты добывают словесные перлы. Президент США небрежен в письме и не в ладах с грамматикой. Он путается с удвоением согласных, ставит дефис где не надо, вместо «беспрецедентный» пишет «беспрезидентный», вместо одного слова может употребить другое, которое произносится так же, но пишется иначе, в результате «отходы» превращаются в «талию» и т. п. Он часто опускает подлежащее в предложении, любит набирать слова заглавными буквами и завершать запись лаконично-многозначительным укором: «ПЛОХО!» или «ПЕЧАЛЬНО!»

И что с того? Во-первых, читатель видит все эти ляпы и верит, что президент, не кончавший гимназий,