Трудный возраст века - Игорь Александрович Караулов

Но из сказанного о защитниках Серебренникова не следует, что его противники чем-то лучше. Те противники, которые требуют его распять – но не потому что они верят в его виновность, в то, что он положил в карман не менее 68 млн рублей из суммы, выделенной в 2011-2014 годах на реализацию проекта «Платформа». Чисто юридическая истина им точно так же по барабану. Им важно, чтобы Серебренников сидел, потому что он «не наш», не по-нашему выглядит, не по-нашему одевается, в своем творчестве воспевает половые извращения (а возможно, занимается ими и в своей частной жизни) и, судя по всему, не очень чтит нашу православную веру.

Более того, эти люди надеются на кампанию. На то, что государство наконец-то решило навести порядок в культуре. Что завтра следователи придут к режиссеру Учителю. А послезавтра навестят Константина Райкина. А на той неделе доберутся и до Звягинцева. В общем, все мутные личности получат свое, и никогда больше не будет ни гомоэротического балета «Нуреев», ни богомерзкого «Тангейзера», ни кощунственной «Матильды». Будут только березки, колокольные звоны, хоругви и «Ночные волки».

В общем, противники-то будут пострашнее защитников. Если защитники всего лишь хотят поблажек по кастовому принципу, то противники по тому же кастовому принципу мечтают о репрессиях. И если государство еще сохранило остатки здравого смысла, то оно будет просто обязано зримо дистанцироваться от этих добровольных помощников правосудия.

В социальных сетях напоминают, что последним арестованным московским режиссером был Всеволод Мейерхольд; было это почти восемьдесят лет назад. Параллель эффектная, но неработоспособная. Если в то время государство действительно интересовали такие вещи, как лояльность и идейная грамотность, то современные власти такими глупостями не увлекаются. В случае Серебренникова вся «вина» государства сводится к тому, что режиссеру дали много государственных денег. Именно здесь – начальная точка разыгравшейся драмы.

Зачем вообще наши власти финансируют театр? Одно из двух. Либо они таким образом откупаются от «либеральной интеллигенции», и тогда ее гнев понятен – это все равно как русские князья проверяли баскаков на предмет целевого расходования дани.

Либо государство в самом деле желает поддержать культуру. Но в этом случае не только Следственный комитет, но и общество вправе подумать – а насколько рационально и справедливо расходуются эти деньги?

Например, почему такой перекос в сторону театров? Ведь на один только разнесчастный проект «Платформа», который то ли был, то ли не был реализован, было выделено 210 млн рублей. В то же время на весь Год литературы в России (2015 год, если помните) было от правительственных щедрот отслюнявлено лишь 300 млн. В этом при желании можно найти и нечто утешительное – к режиссерам следователи ходят, а к писателям – нет, но все-таки: неужели для национальной культуры сценическое искусство важнее искусства слова?

Душа болит, например, за отечественную поэзию. Она тоже убыточна, как и театр, но куда менее криминогенна. А ведь 68 млн рублей, судьба которых будет теперь решаться в суде, можно было бы раздать, по миллиону в одни руки, 68 русским поэтам. У нас есть 68 поэтов, которые этого заслуживают. Поверьте мне, никакого уголовного дела бы не было. Поэты бы эти деньги просто проели. А вот в мире Мельпомены все оказалось не так просто.

В итоге весь этот шумный скандал имеет смысл разложить на три отдельных составляющих.

Во-первых, это конкретные действия конкретного режиссера Серебренникова, которым может дать оценку только суд и только исходя из фактов дела.

Во-вторых, это принцип неподсудности своих за то, что они хороши собой и талантливы, и зеркальный принцип репрессирования чужих за то, что они идейно и эстетически неприятны. Оба принципа следует отвергнуть, и не только в данном случае.

Наконец, первоисточник проблемы – непрозрачная система финансирования культуры, никак не сопрягающаяся ни с экономической целесообразностью, ни с интересами общества, ни с иерархией самих культурных ценностей. Сегодня эта система купает режиссера в шоколаде, подсаживая на бюджетную иглу, завтра она тащит его в узилище, превращая в трагического героя.

Но для изменения этой системы требуется спокойный разговор о ценностях и о смыслах – впрочем, не очень приятный ни для интеллигенции, ни для власти. Это трудно. Проще кричать, обличать или злорадствовать.

АПН, 22.08.2017

«Игра престолов»: куда ведет лестница хаоса?

Завершился седьмой, предпоследний сезон сериала «Игра престолов». Он отличался от предыдущих не только количеством серий (семь вместо десяти). Сузилась география сериала: все действие сосредоточилось в Вестеросе. Поблекли краски, вместо живописных костюмов из прошлых сезонов герои предпочитают одеваться в темное, немаркое, да и потеплее: зима совсем близко, и в последней серии сезона мы видим, как в Королевской Гавани (условные субтропики) идет снег. Меньше стало секса и насилия, так что седьмой сезон в целом можно было бы рекомендовать для семейного просмотра.

Изменилась и обстановка вокруг сериала: впервые одна из серий утекла в сеть раньше назначенного срока, появилось невиданное количество спойлеров, которые активнейшим образом распространялись.

Последнее говорит об усталости фанатов от явно затянувшегося зрелища: количество просмотров еще бьет рекорды, но зрителю уже хочется поскорее узнать, чем дело кончится, и в этом смысле он готов удовлетвориться простым пересказом.

Одновременно растет количество «престолоскептиков», все больше людей гордо заявляет: «не смотрели и не будем», и все чаще приходится отвечать на вопрос: чем же «Игра престолов» может привлечь разумного взрослого человека?

Уж явно не драконами, не мечами и не ходячими мертвецами. Зрелищ этого рода и без того хватает, жанр «фэнтези» нынче велик и изобилен. Есть, однако, некое содержание, выходящее за рамки изобразительного ряда.

Джордж Мартин – невеликий стилист. В отличие, например, от Терри Пратчетта, в книгах которого английский язык действует как полноправный и, может быть, главный персонаж, эпопея «Песнь льда и пламени» написана безыскусным языком коммерческого чтива, и в этом смысле у российских фантастов, недавно общавшихся с мэтром под Петербургом, не было причин комплексовать. И тем не менее Джордж Мартин – гений. Как кто? Как практический и экспериментальный культуролог.

Он построил свой мир таким образом, что все в нем кажется нам знакомым, но ни один элемент не имеет однозначного прототипа, так что даже историк школы Фоменко затруднился бы сказать, что с чем следует отождествить. Так, Валирия – это отчасти Рим, отчасти Египет, отчасти легендарная Атлантида. Браавос похож и на Венецию, и на Антверпен, и на античный Родос. Религия Семи сочетает в себе черты христианства и язычества. Да и в целом мир Мартина, который принято считать «альтернативным Средневековьем», непринужденно включает в себя