Год вне Земли - Валерий Рюмин

У них была своя разработанная учеными ВНР и СССР программа научных исследований. Чем могли мы им, конечно, помогали. Где что лежит, какую пленку взять, с какого иллюминатора лучше снимать, как найти на Земле нужный объект. Берци в силу своего характера постоянно шутил, и мы как могли его поддерживали. В основном объектом его шуток был собственный командир. Нас он считал ветеранами и старался не задевать. Валера только отдувался и как командир старался выдать очередное указание, чтобы успеть выполнить все, что им запланировано. Правда, в один из моментов и Берци стал объектом шутки. Еще на Земле Валерий Кубасов постоянно подшучивал над его усами и, видно, довел его до такого состояния, что Берци необдуманно дал обещание сбрить усы, как только он попадет на станцию. В первые дни про это Валерий как-то забыл. Но потом вспомнил, и мы с Лешей немедленно подключились к его требованию выполнить данное обещание. Берци был посажен в кресло, Леша подготовил пылесос для того, чтобы сбриваемые усы не разлетались по станции, я взял ножницы по металлу и приступил к уменьшению длины усов, а Кубасов снимал эту сцену на кинокамеру. В тот же день Берци рассказал про эту операцию в радиорепортаже, который пошел на Венгрию. На следующий день была пресс-конференция, и нам сказали, что женская часть Венгрии протестует против насилия над Берци, надругательством над его усами, а мне, как главному брадобрею, грозят всяческими карами. Но дело было сделано, и Берци лишился части своих гусарских усов.

Мы всегда вместе, все вчетвером садились, а точнее, собирались за столом. Ели второпях, но мы с Лешей старались, чтобы гости голодными не уходили. Они сразу приняли порядок, который у нас установился на станции, и съедали все, что им выделялось. Поэтому мы крайне удивились, узнав, что Берци после полета похудел. Правда, спали мы все эти дни мало. Часа по три-четыре. Им, что вполне естественно, хотелось как можно больше посмотреть, ну а нам показать.

Как только у Берци освобождалось время, он брал фотоаппарат и располагался в переходном отсеке, где семь иллюминаторов, с тем чтобы снять что-то интересное на Земле. Естественно, что больше всего его интересовала Венгрия. В программе у него был большой перечень задач, в основном от геологов, по опознанию или обнаружению разломов и различных геологических структур. Он добросовестно старался их выполнить. А это нелегко. Венгрию мы проходили всего на двух витках в сутки. Да и скорость у нас большая. Хорошо еще, что есть прекрасный ориентир — озеро Балатон. Вообще на Земле, наверное, всего два таких озера. В Венгрии — Балатон, а у нас — Балхаш. Они имеют совершенно удивительный цвет воды, не голубой, а зеленоватый. Да и форма у них похожа. Поэтому мы их всегда легко опознавали. И это была хорошая привязка.

Много времени отнимали телерепортажи. Они были каждый день, а к ним надо хоть немного, но готовиться. Мы понимали их необходимость, но внутренне всегда этому сопротивлялись. Ведь времени мало, и хотелось бы его использовать поэффективнее. Такое же отношение у меня было и к внутренним кинофотосъемкам. Это только кажется, что все просто. Заправляй пленку и нажимай на кнопку. А на самом деле надо выставить свет, подобрать сюжет, собрать тех, кого надо снимать... А у каждого своя работа. Это о фотосъемках, а с киносъемками еще сложнее. Ведь кино — это не набор отдельных фотографий. Здесь должен быть сюжет, разбитый на крупный, средний и дальний планы. Между ними существует определенная пропорция. Лента должна быть удобной для монтажа. И целый ряд других требований.

К нашему огорчению, отказала кассета киноаппарата. Запасной не было. И нам пришлось своими силами изготовить две бобины и вручную перематывать пленку с 60-метровых бобин на 30-метровые. Это занимало время, но другого выхода в сложившейся ситуации не было. Несмотря на эти трудности, мы кое-что отсняли, во всяком случае, основные операции и этапы полета остались запечатленными.

Вчера был последний совместный ужин. Хотелось спокойно посидеть всем вместе. Но перечень дел, которые нужно было выполнить, оставался еще большим. В основном это были «хвосты» отдельных работ, по разным причинам незаконченных. У нас с Лешей таких срочных дел не было, кроме помощи в отдельных вопросах. Но мы хотели отправить на Землю почту, и каждый день, откладывая написание писем, мы вынуждены были последнюю ночь посвятить этому делу. А ребята заканчивали укладку возвращаемого оборудования, приборов, результатов своего и нашего почти двухмесячного полета. Спать мы легли часа в 4 ночи, а встали в 6 утра. Настроение у нас и у улетающих несколько грустное, но не оттого, что они улетают, а мы остаемся, а просто от предстоящей разлуки. Берци до последнего момента не отходил от иллюминатора и старался все отснять. Кубасов больше был озабочен предстоящим спуском, и мысли его, казалось, заняты только этим. Мы за эту неделю от постоянного недосыпания очень устали и думали, что после ухода гостей сразу завалимся спать. И хотя мы знали, что ребята уже сегодня будут на Земле, в объятиях друзей, мы им не завидовали. У нас была своя программа, на которую мы настраивались еще на Земле. Программа, которую мы должны выполнять. Мы знали, что уже на старте стоит готовый к пуску корабль «Союз Т-2» и готовятся экипажи с участием представителей Вьетнама и Кубы. Они надеялись на нас, и подвести их мы не могли.

9 июня 1980 года

Сегодня мы проводили экипаж корабля «Союз Т-2» — Юрия Малышева и Владимира Аксенова. Их позывной был — «Юпитеры». Все эти дни дневник писать мне не удавалось. Поэтому попытаюсь все вспомнить с момента ухода «Орионов».

Надо прямо сказать, что неделя совместной работы с «Орионами» далась нам нелегко. Спали в те дни по 3-4 часа, поэтому накопилась усталость, от которой к приходу «Юпитеров» избавиться не удалось. На следующий день после ухода «Орионов» у нас была перестыковка. Прошла она нормально, хотя почему-то топлива на нее истратили несколько больше, чем расходовали раньше. И на ближнем участке создались очень сложные условия освещенности, когда Солнце светило нам сбоку и в глаза. Я уже второй раз попадаю в такую обстановку, и мне это не понравилось.

На следующий день, то есть 5 июня, стартовали «Юпитеры» на усовершенствованном «Союзе Т». Это первый пилотируемый корабль новой серии, которая придет на смену старым «Союзам». Внешне «Союз Т» практически ничем не отличается от своих предшественников. У него такие же обводы и форма отсеков: сферическая — бытового отсека с прежним стыковочным узлом, спускаемый аппарат в форме фары и цилиндрический приборно-агрегатный отсек. Зато очень сильно изменилось содержание корабля. Появился бортовой вычислительный комплекс с широкими возможностями по разнообразному контролю работы систем на борту и по использованию резервных устройств. Имеется полуавтоматический режим, когда на ряд важных действий машина запрашивает разрешение у экипажа. Общение экипажа с машиной производится с помощью дисплея, такого же, как применяющийся в вычислительной технике. Машина делает прогноз на ближайшие необходимые действия, и на экране дисплея высвечивает свое предложение. Например: «Хочу СКД», то есть машина, сравнив реальные значения параметров движения с расчетными и обнаружив их несоответствие, рекомендует включить сближающе-корректирующий двигатель для того, чтобы привести их в соответствие. Теперь, если экипаж разрешит это включение, то машина выполнит все необходимые операции по его включению и контролю работы двигателя. Высветит на экране время его работы и затраченное топливо.