Муза - Эмма Скотт

не понимаю. Тысячи - возможно, миллионы людей имеют сексуальные проблемы. Ты несешь ответственность за все это?"

"Да", - ехидно сказал Амбри. "Я похотливый Дед Мороз, который за одну ночь посещает все спальни, доставляя лакомства всем непослушным мальчикам и девочкам".

"Может, и так. Я не знаю, как это все работает".

"У меня есть легионы слуг", - сказал Амбри. "Меньшие демоны, которые выполняют ту же работу. Они, как и большинство демонов, действуют с другой стороны Завесы, шепча и завлекая. Я предпочитаю личный контакт. Но если вы пытаетесь проявить свое моральное возмущение и при этом сохранить свои комиссионные, будьте уверены. Если бы я перестал существовать сегодня ночью, это бы ничего не изменило. На мое место пришел бы другой демон". Он посмотрел на меня. "Чувствуешь себя лучше?"

"Я не знаю, как себя чувствовать".

"Хмф. Что-то я не припомню, чтобы ты жаловался в ту ночь, когда тебе помогли мои особые навыки".

Мое лицо разгорелось. "Я думал, что мне приснилось. Этого больше не повторится".

"Ты звучишь не очень убедительно".

"Это все сюрреалистично", - признал я со вздохом. "Как будто тебя двое. Та версия, которую я хочу рисовать, пока мои глазные яблоки не выпадут из головы, и та, которую я хотел бы...".

Я оборвал свои слова кашлем. Я даже не знал, что я собиралась сказать, кроме того, что это было что-то, что я не мог взять назад.

"Не существует одной версии меня без другой", - тихо сказала Амбри. "Не забывай об этом".

Наступило короткое молчание, а затем я медленно спросил: "Ты скучаешь по человеческому обличью?".

Он вздрогнул - мельчайший зуд в челюсти. "Что могло натолкнуть тебя на эту мысль?"

"Ты сказал, что большинство демонов работают с другой стороны. Но ты здесь. У тебя есть свой дом, свои деньги. Ты хочешь получить портрет того времени, когда ты был... живым".

"Мне ничего не хватает в том, чтобы быть человеком".

Я мягко улыбнулся. "Ты звучишь не очень убедительно".

"Ладно. Мы оба лжецы".

Надежда вспыхнула в моем сердце, глупая и яркая. "Ты действительно скучаешь по нему? Так может, если..."

"Нет никакого "если", Коул Мэтисон, и ты задаешь слишком много вопросов. Ты провел свое исследование?"

Переходим к делу. Хорошо. Это то, чего ты хочешь, верно?

Это было спорно, но работа была единственным, что могло - или должно было - произойти между нами. Я защищал свое сердце годами; держать дистанцию с демоном не должно было быть так чертовски сложно.

Я порылся в сумке и достал книгу по истории искусств. Я пролистал ее до раздела об Элизабет Ле Брюн.

"Вчерашний разговор о Марии-Антуанетте натолкнул меня на некоторые идеи. Ле Брюн была одним из величайших портретистов вашей эпохи, известным своими портретами королевы. Но вот этот заставил меня задуматься". Я показал ему портрет короля Станисласа II в красном плаще и белом парике. "Это то, что ты имел в виду? Помнится, ты впервые пришел ко мне в таком одеянии".

"В той одежде, в которой я умер".

"Но парика не было..."

"Он был сорван с моей головы". Он посмотрел на мое страдальческое выражение лица и быстро махнул рукой. "Оставь это, Коул Мэтисон. Время, когда доброта могла быть мне полезна, прошло. Мне нужна только эта чертова картина".

Я закрыл книгу по искусству. "Может быть, мы могли бы просто поговорить о композиции. У меня есть кое-какие мысли".

"Я не могу ждать".

"Когда я пишу портрет, мне нравится чувствовать, кто мой объект. Если я знаю их лучше, это помогает мне..."

"Заглянуть прямо в их душу?" огрызнулся Амбри. "Я избавлю тебя от этой проблемы - у меня ее нет".

"Я не думаю, что это правда", - тихо сказал я.

Его глаза сверкнули и вспыхнули черным. "Нет? Ты ничего не знаешь. Ничего о загробной жизни, ничего о силах, бушующих вокруг тебя, даже сейчас, когда мы разговариваем, и уж точно ты ничего не знаешь обо мне".

Я выдержал бурю его внезапного гнева, мой пульс колотился. Но боль в нем была так же ощутима, как и на диване подо мной. Я не знал, что вывело его из себя сегодня, но с каждой минутой это разрушало мою волю к сохранению профессионального отношения.

"Расскажи мне", - сказал я и достал свой этюдник и кусок угля. "Ты говоришь, а я буду делать наброски, и после этого у нас будет лучшее представление о том, как продолжить работу над картиной".

Что тебя так сильно обидело?

Я поднял взгляд и увидел, что он смотрит на меня сузившимися глазами.

"Ты думаешь, что можешь помочь мне, не так ли? Я, существо подземного мира. Ты думаешь, что разговоры о том, что меня сожгут заживо, спасут меня? Невозможно. Я никогда не нуждался и не хочу человеческой жалости. Никогда".

Слова "сожгут заживо" впились в мое сердце, как пули.

Он усмехнулся над моим выражением лица. "Я так и думал. Забудь об этом".

"Ты хочешь этот портрет, Амбри. И я хочу, чтобы он был самым лучшим. Вот как мы это сделаем".

"Это слишком грязно для тебя, Коул Мэтисон".

"Это сделало тебя тем, кто ты есть", - сказал я. "Это то, что я хочу видеть на картине".

Наши взгляды встретились, и я почувствовал, что он хочет сдаться. И затем он сдался. Борьба, казалось, ушла из Амбри, и он снова повернулся к огню.

"Это не имеет большого значения, я полагаю, и ничего не изменит. Но моя смерть - это конец моей гибели, а не начало. Это было раньше - маленькая грустная история о дядюшках в гостях и поездках в карете в ад".

Я резко поднял глаза от своей работы, внезапный ужас охватил мое сердце.

Амбри махнул рукой. "В другой раз. Сегодня ты хочешь услышать историю о том, как я отдал душу дьяволу".

Я кивнул, рисуя угол наклона его руки, когда он упирался подбородком в ладонь. Линию его ноги, которая была вытянута, а другая согнута. Я знал, что Амбри прекратит разговор, если заподозрит, что меня волнует больше, чем он уже знал. Больше, чем я знал, что с этим делать.

"Его звали Астарот. Я могу произнести