Огненный воздух - Александр Александрович Тамоников

От нас не убегут. Три дня продержим их здесь, а потом в поселок переправим. Я подготовлю новое место.

Глава 6

Ольга встретила Шелестова рядом с плетеным тыном на старых огородах. Увидев закатанную правую штанину брюк русского, она улыбнулась. Шелестов заметил ее взгляд и, спрыгивая с велосипеда, сказал:

– Ты забыла, как у нас в Советском Союзе поступают мальчишки, когда катаются на велосипедах и не хотят, чтобы штанина попала в цепь?

– Бельевая прищепка! – вспомнила Ольга и улыбнулась одними губами.

– Точно, именно она! – ответил Шелестов, ведя велосипед за руль. – Только здесь это будет уж очень по-русски. Лучше закатанная штанина, а еще лучше сапоги… Куда идем?

– Виктор вон там, – кивнула девушка на видневшуюся неподалеку разрушенную водонапорную башню.

Максим с сомнением посмотрел на сооружение. Кирпичная кладка развалилась в некоторых местах. Проржавевшая металлическая емкость покосилась, того и гляди рухнет вместе с кирпичами вниз. Однако на окраине поселка это было самое высокое сооружение. К тому же заброшенное, на которое мало кто обращает внимание. Разросшийся молодой осинник у основания башни позволял подойти к ней почти незамеченным. Оставив велосипед, Шелестов последовал за девушкой.

Дверь в башню вся сгнила уже давно, и остатки ее валялись в дверном проеме. Железная лестница выглядела в полумраке башни угрожающе. Где-то она сорвалась с вбитых в стену штырей, где-то отлетела сварка, прогнила балка. И местами лестница просто висела в воздухе. Но при определенной сноровке и осторожности по ней можно было подняться. Буторин, например, поднялся. Присмотревшись, Шелестов начал подъем по проржавевшей лестнице. Иной раз ему казалось, что конструкция вот-вот рухнет или, по крайней мере, со скрежетом где-то оторвется и угрожающе повиснет над колодцем башни. Но ему удалось подняться наверх без приключений и излишнего шума. Буторин стоял наверху, широко расставив ноги над квадратной дырой люка в позе хозяина. Он протянул руку и помог Шелестову выбраться на твердую поверхность.

– Лестница надежная, не подведет, – прокомментировал он подъем командира. – Я всегда больше боюсь шума наделать, чем упасть вместе с ней вниз.

Они подошли к большому пролому в стене. Сейчас солнце светило почти в спину, и поэтому можно было не бояться бликов стекол бинокля. Протянув руку, Виктор стал рассказывать:

– Вон оттуда слева, где на опушке раздвоенный ствол старой березы, начинается путь к самолету. Это то место, где словаки сделали гати. Там же, только правее, лагерь охраны. Несколько палаток на опушке. Их отсюда не видно. Посты у них с этой стороны расставлены редко. Даже ни одного пулеметного гнезда нет. Так, сидят в кустах и посматривают. На ночь выходят по трое. И меняются там же без выхода в лагерь. Техника пока не подходила. Единственная дорога идет с севера, обходит лес почти у этого поселка и снова уходит, теперь уже на юго-запад. Севернее есть и еще одна дорога с асфальтовым покрытием, но с нее к болоту не попадаешь. Если только напрямик, но там проехать очень сложно. Так что если техника придет, то только вот сюда, с этой части лесного массива.

– Сколько здесь охраны?

– Неполная рота немцев со своей полевой кухней. Словаки сказали, что на дороге севернее и на юго-западе они поставили посты и проверяют всех: и пеших, и тех, кто на колесах. Всего около восьмидесяти человек. На месте в лагере бывает около пятидесяти. Есть те, кто ездит за продуктами. У них тут три грузовика курсируют.

– А что за подразделение? Какое вооружение?

– Судя по карабинам и возрастному составу, это какое-то тыловое охранное подразделение, не фронтовая часть. Думаю, перебросили тех, кто ближе был, чтобы взять самолет под охрану. Но могут и боевую часть прислать, если почувствуют угрозу.

– Удивительно, – хмыкнул Шелестов, – но пока, кажется, не чувствуют. Ведь на мосту много погибло солдат из словацкого подразделения дивизии СС. Есть у меня подозрение, что Юнге поэтому сам и повез раненого инженера в Берлин. Вроде бы нужна охрана, а с другой стороны, ответственность хочет спихнуть на того, кого оставил вместо себя. Единственное, что приходит в голову, Виктор – это подозрение, что немцы отчаялись вытащить самолет и решат в конце концов его уничтожить там на месте.

– Мне тоже эта мысль приходила в голову, – невесело произнес Буторин. – Я просил Бицека держать наготове боевых ребят. Ты ему скажи как командир. Если немцы активизируются, мне тут на первое время десяток-другой толковых обстрелянных ребятишек понадобится.

– Где они тебе возьмут обстрелянных? – резко спросил Шелестов и сплюнул. – Ты забыл, как Чехословакия сдавалась тогда? А те, кто хотел пострелять, все на восточном фронте.

– Есть еще те, кто не вынес позора своей армии и ушел в подполье, – напомнил Буторин. – А восстание кто поднимал? Вообще-то мне словаки тут много интересного порассказывали. Знаешь кого этот штандартенфюрер вместо себя оставил самолет вытаскивать и командовать? Армейского полковника, инженера какого-то из саперных частей. Зовут Ганс Кольбе. Пьяница, каких свет не видел. Но пьет тайком. У него, видать, от рождения морда бледная и мешки под глазами, вот никто и не может его заподозрить в алкоголизме. А он каждый день запирается в комнате и пьет. Иногда того, кто рядом, кому он доверяет, заставляет пить с собой и душу изливает, плачет. А утром злой ходит, всех гоняет и только что за пистолет не хватается. Похмелье! Может, Михаил к нему ключик подберет? Правда, жалко Сосновского, сопьется же он с ним.

– Подумаем. Зацепка хорошая и источник информации постоянный. Ладно, Виктор, ты тут держи ухо востро. Оскару я скажу, чтобы группу держал неподалеку и связь с тобой. А ты не расслабляйся. Меняй место наблюдения. Засекут, так тут тебя взять легче легкого. Юнге уехал, так кто-то же от его ведомства может все равно работать, не афишируя своего статуса.

Велосипед Шелестов оценил по достоинству только теперь. Главное, добраться до леса, а там нажимай на педаль по мягкой траве, по ровной местности. Объезжай только кустарник да поваленные стволы деревьев. И в пенек не въезжай. Раза в три быстрее, чем пешком, и безопаснее, чем на машине или на повозке, запряженной лошадью. Но когда Шелестов подъезжал к лагерю в лесной чаще, навстречу выбежал парень-подпольщик с автоматом, хотел что-то сказать, но только махнул рукой и опустил голову.

В лагере Максим увидел Бицека с подводой. В повозку укладывали Машика с перевязанной грудью. Голова старика все время падала на грудь, а через повязки проступала кровь.

– Что? – сразу спросил Шелестов, чувствуя, как его переполняет бешенство.

Бицек укрыл раненого пиджаком и приказал солдату, чтобы тот