Амурная примета - Евгений Евгеньевич Сухов

– Именно! – в знак согласия кивнул Лебедев. – Он вышел на одного мешка[14], что был связан с владельцами магазинов на Ильинке, и сумел расколоть его. Тот рассказал, когда и кто приносил ему ворованный товар с железной дороги. Потом выследил вора, что приносил товар скупщику. Проследил за ним. Вышел на кухеру[15] и принимал участие в задержании банды и сборе улик на Глухаря и его подельников… – Владимир Иванович немного помолчал. – Еще за Игнатьевым числится раскрытое дело по розыску убийцы девиц легкого поведения Игнатия Трофимчука. Того самого, что нанес сорок восемь ножевых ранений актрисе Императорского Нового театра Бернар-Дружининой, приняв ее за проститутку.

– Ничего не имею против господина Игнатьева, – уже без тени печали или недовольства произнес судебный следователь Воловцов. – Даже наоборот… Не мешало бы познакомиться с этим твоим сыщиком поближе.

– Нет ничего проще, – улыбнулся Владимир Иванович и, крутанув ручку магнето, снял с рычажков аппарата Эриксона телефонную трубку: – Игнатьева ко мне…

Глава 18

Вояж в Дмитров

Эмилия еще спала, когда Вершинин вернулся с двумя билетами первого класса до Дмитрова. Она потянулась, поглядывая на любовника, затем скинула с себя одеяло и села, ничуть не стесняясь своей наготы. Впрочем, после жарких любовных утех и вчерашнего вечера, когда они вместе лишили жизни человека, соблазнившегося прелестями Эмилии, стеснение было бы абсолютно неуместным.

– Ты была вчера хороша. Я еще не знал тебя такой, – едва улыбнулся Вершинин, вспомнив прошедшую ночь.

– На то были причины, – вяло отреагировала Эмилия.

– Билеты купил?

– Да. Вставай, нам пора ехать, – промолвил Рудольф, в очередной раз отметив про себя, как же все-таки обольстительна эта чертовка. Затем прошел в комнату и стал двигать баул к выходу. Потом он ушел и через четверть часа с небольшим, во время которого Эмилия успела привести себя в порядок и собраться, вернулся на извозчике. Кучер вместе с ним прошел в комнату, и вдвоем они вынесли баул и погрузили его в коляску.

– На Бутырский вокзал! – приказал Вершинин. И они поехали.

На вокзале Рудольф Залманович, записав баул за собой, оставил его на грузовом дворе и, после того как его взвесили и наклеили ярлык, до самого Дмитрова более его не видел. В дороге они с Эмилией едва перемолвились парой слов и ехали, погруженные в свои мысли. О чем думал каждый из них, осталось тайной…

В Дмитрове, получив багаж и свезя его на тележке перронного носильщика до привокзальной гостиницы, Вершинин ушел, обещав Эмилии вскоре вернуться.

Эмилия осталась в гостиничном нумере опять наедине с баулом, к чему она, похоже, стала привыкать, поскольку оставалась совершенно спокойной, не испытывая никаких неудобств.

Рудольф вернулся часа через два с лишним.

– Поехали, – произнес он.

Следом за ним вошли двое гостиничных служек и вынесли баул на улицу. Там стояла большая четырехместная коляска. Служки погрузили баул в нее, и Вершинин, расплатившись с ними, сам сел на козлах.

– Ты что, сам будешь править? – с удивлением спросила Эмилия, усаживаясь в коляску.

– А ты хочешь, чтоб были свидетели того, как мы будем освобождаться от трупа? – с ядовитой улыбкой негромко поинтересовался Рудольф Вершинин и тронул поводья…

Зимой рано темнеет, так что, едва они проехали пару верст от гостиницы, день уже сменился вечером. Впрочем, Рудольфу Залмановичу и Эмилии Бланк это было на руку: в сумерках видно хуже, нежели днем, и меньше посторонних глаз.

Город как таковой кончился, хотя поди разбери, где город, а где пригород, коли и там и здесь деревянные дома да огороды. Разве что дорога ухабистее да сугробы поглубже…

Проехали еще версты две и въехали в лесок. Проехав саженей полтораста, Вершинин остановил лошадь и слез с козел. Было тихо. Откуда-то с восточной стороны тянуло дымом. Верно, за перелеском начиналась деревня.

Рудольф Залманович забрался в коляску и стал расстегивать ремни, что запирали крышку баула. Потом поднял крышку и опрокинул сундук набок. Холщовый мешок с телом выкатился из баула и шлепнулся на дорогу.

– Сиди тут, – приказал Эмилии Вершинин, хотя она и так никуда не собиралась выходить. Да и куда идти, в лес по сугробам? К чему такая надобность?

Эмилия в ответ механически кивнула, и Рудольф, схватив мешок за горловину, потащил его прочь с дороги. Саженей через пятнадцать он остановился, подтащил мешок под большой куст и стал руками и ногами забрасывать его снегом. Вернувшись, Вершинин молча посмотрел на Эмилию, беспечно поджидающую его, снова сел на козлы, но, вместо того чтобы повернуть обратно, поехал дальше.

– А куда мы едем? – езрзая на кожаном сиденье, спросила Эмилия. Путешествие ей порядком надело и хотелось обратно, в теплую гостиницу.

– Проедем немного дальше, сбросим баул и вернемся, – глухо отозвался Вершинин.

– А что, нельзя было бросить баул вместе с… телом? – безучастно спросила Эмилия.

– Значит, нельзя, – буркнул в ответ Рудольф Залманович, но почему нельзя, объяснять не пожелал, хотя можно было бы сказать, что, во-первых, большой дорожный баул легче найти. А во-вторых, если баул будет найден вместе с трупом, вполне можно прийти к заключению, что его откуда-то привезли, возможно, из Москвы. А что случилось в Москве? А в Москве пропал некто судебный пристав Щелкунов… Если же труп будет найден сам по себе, попробуй определи, кто этот гражданин и откуда он тут, в этом лесочке, взялся. Тем более ежели труп благополучно пролежит до весны. А баул, если его и найдут, вряд ли можно будет привязать к трупу. Мало ли кто мог выбросить старый сундук за ненадобностью…

Когда проехали лесок, почти сразу по правую руку от дороги потянулись глубокие овраги. У одного такого, обрывающегося прямо у дороги, Вершинин остановил лошадь.

– Вот то, что надо, – сказал он, ни к кому не обращаясь, и, подцепив ногтем ярлык и оторвав его большую часть, столкнул баул в заснеженный овраг. Затем проехал немного вперед, где дорога была пошире, развернул лошадь и поехал назад, в Дмитров.

Возле дверей гостиницы Рудольф Залманович высадил замерзшую Эмилию и поехал отдавать лошадь с коляской, взятые под залог, владельцу. Вернулся он где-то минут через сорок, быстро разделся и, плюхнувшись на кровать, почти моментально уснул. Не дождавшись привычных ласк, Эмилия еще некоторое время смотрела в потолок, затем повернулась набок, спиной к Вершинину, и закрыла глаза…

* * *

Настроение у Рудольфа Вершинина и Эмилии Бланк, возвращавшихся в Москву, было иное, нежели когда они из нее выезжали. Большого дорожного баула с трупом судебного пристава, так тяготившего их, с ними не было, хотя вопрос