Дядя самых честных правил 4 (СИ) - Горбов Александр Михайлович

Он сделал паузу. Допил кофий, поморщился и поставил чашку на стол.

— Эти тайны и секреты кому хочешь вскружат голову. Будь я на двадцать лет младше, сам бы не удержался. Зачем выбирать между глупым Петрушкой или его хитрой цвергиней Катькой, когда есть наследники с кровью почище? Да, Константин Платонович?

— Что вы…

— Да-да, вы ничего такого не читали, ничего не знаете. Но уж дослушайте бредни старика, сделайте милость. Вдруг что-то полезное да сыщется в моих словах.

Снова налив себе кофий, Бестужев отвернулся к окну и принялся говорить в пространство, будто и не мне вовсе.

— Власть императора или императрицы имеет три опоры. Гвардия, влиятельные дворянские роды и царедворцы. Чтобы взойти на престол требуются все три. Не будет гвардии, и заговорщиков раздавят. Не будет поддержки старых семей, и не поможет даже гвардия. Не будет толковых царедворцев, чтобы править, и страну разорвут «бояре».

Бестужев вздохнул.

— Катька с Петькой не сахар, но вытащи вместо них другого потомка Петра Великого, — он кинул на меня короткий взгляд, — и баланс пошатнётся. Салтыковы, Голицыны, Воронцовы, Долгоруковы и прочие рода вспомнят старые обиды, начнут делить власть и резать друг друга. Всё покатится в хаос, да так, что и за сто лет не остановишь.

Я выслушал его молча, не собираясь затевать дискуссию. На мой взгляд, картина намного сложнее, чем он описал. Но в главном Бестужев прав: чтобы поставить «своего» царя или царицу, нужны три вещи. Силовой ресурс, команда управленцев и поддержка части дворянства. Так что даже имей я амбиции совершить переворот, средств для этого у меня нет.

— Алексей Петрович, — перебил я Бестужева, — ваша лекция крайне познавательная, но вы меня с кем-то путаете. Я деланный маг, а не политик. Наследники, заговоры, гвардия и всё прочее меня не интересуют. Тем более бумаги дядя мне не передавал и, полагаю, сжёг их, как бы вы не возражали. А мне взятия Берлина хватило, чтобы разглядеть, какой бывает благодарность держащих власть. Я постараюсь держаться от столицы как можно дальше, чтобы не получить ещё каких-нибудь сюрпризов.

— Дай-то бог, — Бестужев вздохнул. — Главное, документы сожгите. Бумага, ежели не сжечь, так и норовит попасть в чужие руки.

— Всё давно уже превратилось в пепел, Алексей Петрович.

Мы обменялись с ним многозначительными взглядами и одновременно кивнули, поняв друг друга. Бестужев улыбнулся и начал медленно вставать.

— Эх, не то уже здоровье, совсем не то. Спина болит, зараза.

Я встал, подошёл к нему и помог подняться.

— Ежели в пепел, то и вопросов больше нет. Поеду я, Константин Платонович, пока сторожа не хватились.

Будто почтительный внук, я проводил его на крыльцо, поддерживая под локоть, и помог залезть в дрожки, на которых он приехал.

— Как Лизавета умрёт, — тихонько шепнул он мне, — и Катька с Петькой сцепятся, ты от этой драки в сторонке постой. Кто выйдет победителем, к тому и приходи с присягой — некромант им обоим нужен будет.

— Благодарю за совет, Алексей Петрович. Скажите, а вы не собираетесь раскрыть секрет своих «жизненных капель»?

Бестужев хмыкнул.

— Молод ещё к моим каплям прикладываться.

Ну да, ну да — экс-канцлер даже из ссылки умудрялся продавать свой эликсир «от всех болезней», зарабатывая баснословные деньги. Как я слышал, его и не казнили исключительно из-за того, что императрица их употребляла.

— Поехали, — буркнул экс-канцлер вознице и укатил из поместья.

А я сделал себе пометку: перечитать Ябедный архив ещё раз. Где-то там, в интригах Ушакова и дяди, сильно замарался Бестужев. Ни в жизнь не поверю, что он беспокоился о смуте в стране, а не о своей шкуре.

Глава 20

Москва

Выкинув старика Бестужева из головы, я отправился в Москву. Ну его, старого придворного с бреднями про переворот. Никакой власти я не хотел, а уж российского престола тем более. Оно мне надо, лезть в это болото? Видал я в белых тапочках политику, придворных, интриги и разборки дворянских родов. А вот построить серьёзное производство и продвинуть маготехнический прогресс — как раз интересное мне дело. С этими мыслями я достал дневники Бернулли и нашёл место, где остановился.

Следующие страницы поразили меня скучными скрупулёзными расчётами эффективности разных видов движителей. Если не влезать в детали, то меньше всего эфира тратили шагающие механизмы. Ага, ну хоть где-то я был интуитивно прав!

Паровики жрали больше, а движитель, толкающий «ножками» кривошатун, столько же. Но у последнего обнаружилась неприятная особенность — ограниченная мощность на единицу объёма. То есть, чем мощнее движитель требовался, тем больше он становился. Но в этом месте у меня возникли сомнения в расчётах. Бернулли, конечно, умница, но здесь он что-то напутал. Впрочем, проверять его придётся на практике, а до этого я доберусь ещё ой как нескоро.

Последняя «глава» дневников была посвящена самому эфиру. Без философствований и зауми Бернулли считал его расход Знаками и приход в виде космического эфирного ветра. А затем приходил к неутешительному выводу: если развитие маготехники ускорится, многочисленные Печати будут выжирать эфир в городах до донышка, а восполняется он крайне медленно.

Да, с этим не поспоришь. При использовании большого Знака приходится ждать, пока в этом же месте можно будет нарисовать хоть маленькую эфирную закорючку. Я даже расстроился, представив себе перспективы. И что прикажете делать? Постоянно искать невытоптанную «полянку»?

Но гений не был бы гением, если бы следом за проблемой не предложил решение. Эфирные накопители! Заряжаешь там, где мало людей и магомеханизмов, затем используешь где захочешь. В идеале заряжать ближе к экватору в пустынной местности. Принципиальная схема накопителя была нарисована на полях. Без деталировки, но мне для понимания хватило и простого наброска.

Ёшки-матрёшки! А ведь это золотое дно. Не сейчас, века через полтора такие «батарейки» будут самым ходовым товаром.

Впрочем, ухватив принцип, я начал крутить накопитель в голове и сразу же сообразил — делать их лучше всего из того самого хрусталя. А если подключить его к связке щита… Я зажмурился. Домой, срочно домой! Мне нужно поставить опыты, чтобы проверить на практике кучу идей. Сделать работающий прототип «батарейки», обкатать её, прикрутить к разным схемам.

Если бы я прочитал дневники Бернулли до приезда ребят из Тайной канцелярии, они бы меня из усадьбы ни за что не вытащили. Какая императрица, какая война? Прорыв в деланной магии!

Я заставил себя выдохнуть и спрятал бумаги в саквояж. Спокойно, Костя, спокойно. Не надо пороть горячку и фантазировать. Пусть идеи отлежатся и дойдут до кондиции. Сначала нарисую точные схемы, посчитаю всё, а уже затем буду воплощаться «в хрустале». А то получится как в прошлый раз, когда придуманная мной связка чуть не взорвала лабораторный флигель в Сорбонне.

От неприятных воспоминаний я даже поморщился. Ох, и влетело мне тогда! И не просто ругали, а декан лично выдрал меня розгами, так что неделю сидеть не мог. С тех пор я всегда сначала рисую, считаю и только потом испытываю где-нибудь далеко от людей. И, вернувшись в Злобино, сделаю точно так же.

* * *

Москва встретила нас знакомой сутолокой, шумом и суетой. После холодного интригана-Петербурга Первопрестольная казалась радушной хозяйкой-оркой, готовой накормить, напоить и увлечь в разгульное веселье.

Особо задерживаться в городе я не собирался. К Голицыну заезжать бессмысленно — сначала узнаю обстановку, отправлю Боброва на разведку, а потом уже решу, как вытрясать деньги с князюшки. Мне нужно было только завезти письмо от Серафима да заехать к Весёлкиной.

Подруга Марьи Алексевны имеет в Москве определённое влияние, и мне недурно будет поддерживать знакомство с ней. Нанесу визит вежливости, расскажу свежие новости и двинусь дальше. Заодно узнаю, где в Москве обитают Волконские — не на улице же спрашивать, в самом деле.