Запад - Кэрис Дэйвис

и мальчику не за что было зацепиться, чтобы понять, о чем написано в этих бумагах. Единственное, что он знал – потому что Деверо ему это объяснил, – что мелкий повторяющийся рисунок на верхнем листке многих писем означал имя дочери белого человека.

Старуха Издалека не узнавал страну своего детства. Она казалась разве что смутно знакомой, отдаленной и нереальной, как что-то, что неясно увидел во сне и что исчезло в момент пробуждения. Свежая, разнообразных оттенков зелень летних деревьев, темная зеленовато-голубая вода реки, тучная земля, в которой на каждом шагу утопали копыта его лошади, несшей его в том направлении, какое ему было указано, – все это, казалось, принадлежало какому-то другому миру, который неким образом сместился и принял иные очертания между дорогами, домами, полями, проплывавшими мимо него, и изменился настолько, что он больше не мог его опознать.

Его пугало то, что сказал торговец мехами: что здешним людям не понравится его появление в тех местах, откуда такие, как он, по их представлениям, должны были давно уйти. Охотиться в темноте было трудно, и его постоянно мучил голод. К тому времени, когда он почти добрался до места, у него осталась одна стрела, остальные бесследно канули в ночи, посланные на шорох или хруст, предполагавшие присутствие там, в темноте, чего-то подходящего для еды, и он больше не нашел их, а последнюю он пустил в сторону замеченного им енота, но тот, с воткнувшейся в ляжку и раскачивавшейся из стороны в сторону стрелой, шустро прошмыгнул в сумерках сквозь листья прежде, чем он успел поймать его. И теперь у него не осталось ничего, чем можно было убить дичь или защитить себя. Он боялся белых людей с их ружьями и жалел, что не взял у Деверо одно из ружей мертвого человека. Ему нравились ружья. Он чувствовал себя очень одиноко, его единственным спутником была маленькая синяя стрелочка в деревянном футляре, которая дрожала рядом с его сердцем.

BessBessBessBessBessBessBessBess

Он смотрел на эти две нарисованные впритык друг к другу округлости, полузакрытый глаз и пару маленьких изогнувшихся змеек. Как выглядит сама девочка, он себе не представлял. Его сны были мешаниной из всякой всячины: Деверо и Холлингхерст, мертвый человек и его дочь, одежда мертвого человека, большие тюки, в которых была половина того, что обещали дать его соплеменникам, зерно, бобы и тыквы, зреющие на солнце, тощий белый поселенец, забравший его сестру, предостережения старика, холмы-глаза-змейки и все прочее, что случилось в его жизни и могло случиться в будущем. Снова, снова и снова.

С того случая в библиотеке Бесс все больше боялась Элмера Джексона и теперь, увидев его приближающимся к дому, понятия не имела, что сейчас может случиться, но она уже некоторое время отдавала себе отчет в том, что рано или поздно что-то произойдет, это было лишь вопросом времени.

В последние дни он появлялся регулярно, чтобы сделать какой-то мелкий ремонт или помочь тете Джули с мулами, но никогда прежде он не приходил в отсутствие тети, и в голове у Бесс всплыло слово покрыть и картинка того, как жеребец приближается к кобыле, – кобылы иногда убегали, и Элмер Джексон носился за ними и пригонял обратно, – и что бывает потом, и как после всего кобылы стоят на краю выгона, опустив головы, с несчастным видом.

Он прижал ее к стене, сдавив горло руками.

Тяжело дыша, он нашаривал пряжку на своем ремне. Набухшая вена, толстая, ужасная, пульсировала рядом с натянувшимися жилами у него на шее. От него несло лошачьим дерьмом и его собственной нестиранной одеждой. Бесс закрыла глаза. Ее вырвало, рот наполнился блевотиной.

Она закричала, зовя тетю Джули, хотя знала, что нет никакой надежды на то, что ее услышат. Тетя Джули была далеко, и рядом – никого, кто мог бы ее защитить. Тетя Джули уже, наверное, в церкви, любуется витражной красотой Моисея в лучах света.

Бесс била Джексона по щекам и подбородку, царапала ногтями его спину, но его штаны упали к ее ногам, звякнув ременной пряжкой об пол.

Мистер Холлингхерст описывал узкую долину, окруженную низкими лесистыми холмами, ручей на севере, потом – город. Дом мертвого человека должен находиться прямо за ним, в конце каменистой дорожки; бревенчатый дом с крыльцом и обнесенным изгородью выгоном, в котором, скорее всего, будут мулы. Так, по словам мистера Холлингхерста, написано на верхнем из пачки сложенных писем, и мальчик полагал, что он уже недалеко.

Впервые за все свое долгое путешествие, чувствуя, что подошел совсем близко к цели, он продолжал ехать и после рассвета, а не спрятался среди деревьев до темноты; обогнув цепочку городских домов, он под прикрытием деревьев вернулся на дорогу, которая вела от них на восток.

Добравшись до белой церкви, из которой доносилось пение, он увидел каменистую дорожку.

Вероятно, непривычный дневной свет сделал его рассеянным.

А может, причиной послужила его сонливость после целой ночи и половины утра, проведенных в пути.

Так или иначе, он утратил бдительность и не заметил толстого белого человека загодя, пока почти не наскочил на него. Впереди, рядом с высоким кустом позади церкви, засунув руку в штаны, стоял толстый белый человек в желтой жилетке и очках.

Мальчик ударил пятками в бока лошади и снова спрятался в деревьях. Он повидал уже много белых мужчин, которые сразу выхватывали пистолеты из карманов. Заметил ли его этот? Наверняка мальчик сказать не мог.

Толстяк быстро зыркнул налево, направо, потом, похоже, устремил взгляд прямо в том направлении, где стоял мальчик, и замер, как будто собирался что-то предпринять. Теперь Старуха Издалека видел, что он определенно что-то держит в спрятанной руке. Сердце мальчика бешено заколотилось. «Я без оружия, – сказал он себе. – У меня не осталось стрел и нет ружья, потому что этот скупердяй и обманщик Деверо не позволил мне взять его, пока я не