Гранд-отель «Европа» - Илья Леонард Пфейффер

о красоте, о неподдельном интересе к изображению, об изучении творчества художника и исторического периода, в котором он творил, лучшей выставки придумать было бы невозможно. Но, увы, на нее никто не ходил. Так что дело вовсе не в красоте.

Дело в опыте живого восприятия «Моны Лизы». В том, что Вальтер Беньямин называл художественной аурой. Не столько в самом произведении искусства, сколько в ощущении близости к нему, желательно скрепленной фотографией или селфи. Посещение «Моны Лизы» в Лувре не приносит эстетического наслаждения или глубокого понимания, не вызывает ярких эмоциональных переживаний — лишь чувство досады по поводу присутствия других туристов. На сделанную вами фотографию картины вы больше никогда не взглянете. Так что дело и не в фотографии. Единственное наше желание — это иллюзия кратковременного присвоения известного произведения искусства через личное присутствие. Тогда мы можем вычеркнуть его из нашего списка. Тогда мы можем сказать: мы его видели.

Наполовину итальянец и житель Венеции, я восприимчив к последствиям туризма в принимающей стране. Несмотря на то что туризм — это бизнес-модель или, по крайней мере, таковой задуман и многие туристические направления лишены альтернативных источников доходов, он чинит неудобства, наносит ущерб и представляет собой крайне проблематичное явление для местного населения. В Амстердаме, кстати, происходит то же самое. Город сдается на милость туризму, продает свою душу. Пока туристы рыщут в поисках аутентичного опыта, их массовое присутствие вызывает потерю аутентичности, которой они так жаждут. Либо эта аутентичность не совсем аутентичным образом специально для них создается. Туризм разрушает то, что его порождает. Во всей своей трагичности это, на мой взгляд, чрезвычайно захватывающий феномен.

Туризм существовал всегда, однако массовый туризм — явление новое, примета нашего времени. Моим родителям было восемнадцать, когда они впервые отправились на велосипедную прогулку за границу, к тройному пограничному стыку. В двадцать два они впервые увидели Париж. Земной шар был тогда еще на диво большим. Всего одно поколение назад. Бюджетные авиакомпании изменили мир. Сегодня все направления приблизились на расстояние одного-единственного перелета, доступного любому плебею. Эта тенденция подкрепляется прочими современными достижениями, такими как устойчивое увеличение у нас свободного времени.

В итоге люди больше не связывают собственную идентичность исключительно с родом своей деятельности, как это было до недавних пор, а все чаще и с тем, как они проводят отпуск. Прежде отпуск был синонимом отдыха. Ныне это неотложный способ саморекламы. Времена, когда мы считали отпуск периодом праздности и расслабления, прошли. Теперь, пускаясь в путь, мы ищем уникальные, аутентичные впечатления. При этом все остальные, пребывающие в том же поиске, являются досадными помехами на нашем пути, ибо их присутствие разрушает аутентичность и уникальность нашего опыта.

Мысль о том, что подобное стремление нас обогащает, лежит в основе нашей индивидуальности. Считается, что особенные дела делают нас особенными. Отпуск превращается в соревнование. Мы состязаемся с друзьями и коллегами в том, кто способен расширить личный список достижений наиболее уникальными и аутентичными впечатления. Бурное развитие социальных сетей лишь добавляет масла в огонь. Ваша самобытность определяется селфи, которыми вы делитесь, а селфи в экзотических уголках планеты отражаются на вашей популярности. Посчитайте, сколько фотографий с места работы и сколько на зависть праздных моментов досуга размещают в «Фейсбуке» ваши так называемые друзья, а затем ответьте себе на вопрос: что они считают наиболее важным для построения собственного имиджа?[6]

Туризм, пожалуй, самое заметное последствие глобализации. Расстояние больше никого не защищает. В то время как захолустье темных континентов становится жертвой неоколониализма нашего оснащенного рюкзаком и фотоаппаратом любопытства, старушка Европа наводняется визитерами из новых мировых держав Азии и Америки. Последнее интересует меня особенно живо, ибо ставит нас перед фактом меняющихся международных отношений и заставляет задуматься о нашей европейской идентичности.

Европа предлагает миру свое прошлое. По мере того как старый континент по всем фронтам теряет влияние на мировой арене, у него, возможно, и нет иного выбора, кроме как торговать прошлым. Государства, стоявшие у истоков европейской цивилизации, Греция и Италия, сегодня практически полностью существуют за счет эксплуатации былого величия. Не будь туризма, они бы скатились до уровня стран третьего мира. Напрашивается вопрос: не уготована ли всей Европе участь такого рода?

Туризм образует неловкий контраст с другой формой миграции, которая является результатом глобализации и которую мы безоговорочно считаем проблематичной. Сколь гостеприимно мы открываем границы для иностранцев, приезжающих к нам тратить деньги, столь не по-дружески мы отгораживаемся от тех, кто хотел бы их заработать. Вдобавок обе формы миграции досадным образом взаимодействуют друг с другом. Туристы, отдыхающие на Средиземном море, по сути, купаются в братской могиле. Основной причиной, по которой в 2015 году греческие власти в срочном порядке стремились разрешить кризис с беженцами, заключалась в том, что присутствие беженцев на пляжах отпугивало туристов.

Завершая изложение своей навязчивой идеи, я хотел бы только добавить, что туризм затрагивает темы, неизменно возбуждающие мой интерес, о чем можно судить по всем моим книгам; я имею в виду призрачную грань между настоящим и искусственным, фактом и вымыслом, реальностью и фантазией, которая становится все более расплывчатой, поскольку предприниматели, желающие заработать на туристах, действуют, исходя из ожиданий и предрассудков иностранных гостей, сознательно создавая фантом искомой ими аутентичности. Феномен туризма представляет собой предельную проблематизацию и без того проблематичной концепции аутентичности.

9

— Я почти готова предложить вам написать заявку на грант, — нервно моргая, сказала Грета.

— Я бы не посмел отнимать у вас работу, — ответил я. — Уверен, что у вас это получится лучше, чем у меня. Но я рад, что наметил контуры подходящей отправной точки.

— Если я правильно понимаю, — уточнил Марко-итальянец, — фильм будет в основном состоять из интервью с туристами и местным населением Италии.

— Италию, безусловно, никак нельзя обойти вниманием, — сказал я, — но я бы, если позволит финансирование, разумеется, хотел посетить и другие части света.

— Мне особенно понравился последний пункт, который вы упомянули, — заметил Марко-голландец. — О расплывчатой грани между настоящим и искусственным. Эта мысль прекрасно характеризует ваше творчество. В кинематографическом плане здесь тоже, думаю, есть где развернуться. Какие локации для съемок у вас на примете?

— Для начала, безусловно, Лас-Вегас, — сказал я. — Вот этот Гранд-канал прямо перед вами воссоздан там на восьмом этаже отеля, в комплекте с гондолами и потолочным освещением, имитирующим итальянское солнце и звездное небо. Эта фальшивая Венеция, в сущности, является усовершенствованной версией того,