Мухаммед. Жизненный путь и духовные искания основателя ислама. 571—632 - Мухаммед Эссад Бей

Мухаммед знал почему, и ненависть, которую питал против него город, сжимала его сердце. В ночной тишине, пока Курайшиты держали совет, пророк молился Богу, прося мира и пытаясь угадать, как можно открыть сердца Курайшитов для истинной веры. Отнюдь не желая разрушения Мекки, Мухаммед страдал, чувствуя на себе полные упреков взгляды Хашимитов.

Однажды посланец Бога отправился в Каабу. Вокруг него горели полные ненависти глаза. Его последователи, в тревоге за его жизнь, ускорили шаг. Во дворе Каабы стояли три женских идола: Латт, Узза и Манах, лунные девы, дочери Всемогущего. Они были покровительницами города, любимыми божествами Курайшитов. Пророк остановился перед ними. Курайшиты угрожающе окружили его, пряча сабли под складками накидок. Они ждали, когда еретик произнесет новое богохульство.

Поскольку Мухаммед был не таким человеком, как все, а кроме того, поскольку Бог хотел, чтобы он совершил все возможные грехи, посланец Бога поднял руку, указал на лунные божества и спросил:

– Что вы думаете о Латт, Уззе и Манах? Они лунные девы, и мы надеемся, что они защитят нас пред престолом Всевышнего.

При этих словах Курайшиты засветились от счастья, а Хашимиты испытали облегчение. Если пророк признает трех идолов, нет оснований волноваться по поводу всех остальных. Мекка может продолжать спокойно и дальше накапливать сокровища. Один за другим Курайшиты подошли к Мухаммеду и поздравили его. Они даже не надеялись на столь приятное признание.

Но посланец Бога отступил, опустив голову. Он снова занял место на ковре своего друга и погрузился в размышления. Проходили часы; он не шевелился. Друзья вокруг него не переставали обсуждать радость Курайшитов и мир, который наступит в Мекке. Мухаммед ничего не отвечал; прикрыв глаза, он тихо напевал стихи из Корана. Он чувствовал, что ему будет адресовано слово Божье и что он совершил великий грех. Он провел ночь в молитвах, и взгляд его стал суровым.

На следующее утро, облачившись в нарядный костюм, пророк вновь пришел в Каабу. Его снова окружили Курайшиты, на сей раз настроенные любезно, они протягивали ему руку. Пророк вновь направился к трем идолам лунных божеств и спросил как накануне:

– Что вы думаете о Латт, Уззе и Манах?

И продолжил следующим образом:

– Они не более чем пустые формы, которые придумали вы и ваши отцы.

Повисло молчание; возмущенные Курайшиты сжимали кулаки. Они принялись бросать в Мухаммеда камни. С их губ слетали проклятия. Но Мухаммед эль-Эмин, справедливый, посланец Бога, вышел из их круга с высоко поднятой головой, окруженный последователями.

Вот как, признав свой грех, пророк объявил истину и вновь посеял в богатом городе Мекке ненависть, вражду и войну. Потому что он был обычным человеком, мечтателем с нежным лицом и белыми руками. Но этот мечтатель находил в себе достаточно сил, чтобы признать свой грех, осудить свою минутную слабость и без страха объявить разочарованному городу самую горькую истину.

Бог захотел, чтобы его посланец, каждый раз совершив грех, раскаивался и признавался в своем раскаянии.

Разочарование Курайшитов было огромным. Похоже, Мухаммед был неисправим. Стало быть, против него следовало принять суровые меры. Эти купцы пошли на них неохотно. Они ненавидели кровопролитие, зная, что от него страдает торговля. С другой стороны, сама особа пророка, к сожалению, оставалась неприкосновенной до тех пор, пока он пользовался защитой Хашимитов. Абу Суфьян, вождь Курайшитов, как настоящий торговец, ненавидел кровопролитные сражения. Поэтому он и решил атаковать Хашимитов именно на почве торговли, возможно надеясь, что они изгонят пророка из своего клана.

Делегация Курайшитов сказала Абу Талибу:

– Если люди Хашима не выдадут пророка правосудию, они перестанут принадлежать к свободному братству жителей Мекки. Им придется покинуть ее территорию, и они не будут допускаться со своими товарами на ежегодную ярмарку. Ни один Курайшит не будет впредь иметь с ними никаких дел. Дружба и союз с людьми Хашима будут запрещены навечно.

Это означало разорение, уничтожение Хашимитов. Никто лучше главы клана, Абу Талиба, не понимал этого. Но он не решался в одиночку решать судьбу своего рода.

Поэтому он собрал в своем укрепленном доме всех мужчин кланов Хашим и Мутталиб, всех тех, кого затронули бы меры, обещанные Курайшитами. Они не были последователи пророка; они уже устали терпеть многочисленные придирки и боялись нависших над их головами угроз.

Европейцу трудно понять, как в 616 году нашлось значительное количество купцов, похожих на всех купцов в мире, но тем не менее добровольно согласившихся на собственное разорение во имя учения, которое они не разделяли, и ради человека, который был им глубоко антипатичен. Но здесь была затронута древняя племенная система, честь клана, это высшая ценность и святыня арабов. Старая сила кровных уз одержала верх над угрозами Курайшитов. За исключением одного, Абу Ляхаба, все члены семей Хашим и Мутталиб объявили, что готовы скорее потерять свои богатства и жизни, чем выдать одного из своих его врагам.

Абу Талиб сообщил это решение Курайшитам. На следующий день к двери Каабы прибили, с тем чтобы оно осталось там навсегда, пергаментный свиток, объявляющий всех родственников и последователей пророка проклятыми и исключенными из племени Курайшитов.

В тот же день изгнанники покинули Мекку вместе со своими женами, детьми, скотом и удалились в ущелье Шиб, к востоку от города, где находился старый укрепленный замок, принадлежавший Абу Талибу. Так началось изгнание пророка.

Курайшиты перевели дух. Они выставили у входа в ущелье стражу, остававшуюся там днем и ночью. У них теперь не было оснований опасаться лжепророка. Над большим торговым городом нависала двойная угроза: негус, способный вторгнуться в страну со своими бесчисленными войсками и ужасными слонами, и имевший одного Бога с негусом пророк, который с умелыми воинами своего племени постоянно угрожал торговой республике. Эта внутренняя угроза после долгих колебаний была наконец устранена: партия пророка, этого радикального революционера, объявлена вне закона и навсегда загнана в сырые ущелья Шиб.

Что же касается негуса, то теперь пусть попробует явиться!

Шли недели и месяцы. В Мекку вернулось процветание. Караваны спокойно проходили по ее улочкам, продавцы и покупатели, улыбаясь, торговались о цене, отсчитывали деньги, радовались успехам в делах и поклонялись богам Каабы.

А в это время Хашимиты вели полную страданий жизнь, терпя муки голода в своем жалком убежище Шиб. Посланец Бога и маленькая община его последователей разделяли их судьбу. Пророк находился в укрепленном замке. Вокруг него народ томился в монотонной праздности изгнания. Но ни правоверные, ни Хашимиты не осмеливались адресовать ему ни единого упрека, ибо племенные законы были твердыми, как сталь. Однако и Курайшиты знали, что такое законы пустыни, и