Загадки священного Грааля - Николай Павлович Дашкевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Г-н Буслаев, также относя не раз упомянутую нами подробность в «Мабиногионе» о Передуре к западным вариантам сказания о Сан-Граале, сближает ее с некоторыми фактами восточнохристианской иконографии, причем замечает о г-не Веселовском, что «если б этот ученый проверил свои выводы фактами древнехристианской иконографии, то, может быть, на других бы основаниях построил свою теорию о Сан-Граале».
Г-н Буслаев говорит: «Доселе известен у русских иконописцев тип крылатого Иоанна Предтечи, некогда распространенный под влиянием Византии и на Западе. В руке он держит чашу, в которой лежит или его усекнутая голова, или же младенец Христос, т. е. Agnus Dei, не только св. дары, первоначально именно общение крове Христовы, но и тот агнец, вземлющий греха мира, который, по древнехристианским изображениям, изливает свою кровь в чашу и которого своим перстом указует Иоанн Предтеча; этот последний символ, как известно, был подвергнут запрещению на шестом Вселенском соборе, предписавшем вместо агнца изображать самого Иисуса Христа, по человеческому подобию, и таким образом вместо агнца изображается у нас младенец Христос. Так просто и наглядно объясняются противоречивые варианты западных сказаний о Сан-Граале, который наше иконописное предание сохранило в простейшем их виде. Сверх того, восточная иконография знает еще и такую чашу, которая будто бы послужила плотью для души самого Иисуса Христа».
Г-н Буслаев придает, по-видимому, большое значение фактам, указанным в только что приведенных строках.
Авторитет нашего почтенного ученого заставляет нас остановиться несколько на этих фактах, чтобы рассмотреть, действительно ли они столь важны в вопросе о Граале.
Если бы подтвердилось мнение Шимрока, то в замечаниях г-на Буслаева оно нашло бы новое подспорье: г-н Буслаев выдвинул на вид, что Иоанн Предтеча, с чествованием которого Шимрок связывает легенду о Граале, изображался с чашей, в которой находилась или голова Предтечи, или же младенец Христос, подобно тому как и в большом романе о св. Граале, когда Иосиф совершал литургию и произнес слова Спасителя, установившие евхаристию, хлеб превратился в тело и вино в кровь. Иосиф ясно увидел, что держал дитя, и казалось, что кровь, бывшая в чаше, истекала из тела дитяти[180]. Если бы Шимрок был прав, тогда объяснились бы варианты в представлении Грааля и оказалось бы, что блюдо с головой или чаша – варианты, вышедшие из одного источника. Но мы видели, как шатко обосновано мнение Шимрока, и г-н Буслаев, примыкающий к нему, едва ли основательно думает, что указываемые им изображения имеют отношение в легенде о Граале.
Иоанн Предтеча – Ангел пустыни. Россия, XVI в.
Выясним смысл этих изображений. Как в романе о Граале, так и на памятниках, какие имеет в виду г-н Буслаев, младенец Христос, являющийся в чаше, означает действительное принесение Себя в жертву Сыном Божиим – на кресте и в чаше евхаристии. Сын Божий предстает в виде младенца, может быть, в силу того, что вообще в библейской письменности было обычно представление Отдавшего себя в жертву – в виде дитяти. В этом отношении особенно замечательны некоторые выражения пророка Исайи. В XLII гл. читаем по тексту LXX: «Ιακωβ ό παίς μού, άντιλήφμαι αντού» etc[181]. В гл. III, которую, вместе с LIII, относят новозаветные писатели единогласно к Мессии, говорится по тексту LXX: «Ίδού συνήσει ό καίς μού…»[182]. В LIII главе тоже выражение: «Άνηγγείλαμεν εναντίον αύτίον ώς παιδίον…»[183]. Отсюда-то чаша с младенцем Христом, по словам Буслаева, – «и есть изображение Агнца». Этого сюжета не чуждался и Запад. Христос представлялся являвшимся в гости на картинах мессы Григория Великого. С чашей, из которой выходит Христос, там изображались св. Иоанн Факундо и св. Гугон, епископ Линкольнский. Иногда И. Христос представлялся восседавшим на гостии, иногда же в виде младенца он стоял на ней. Вообще младенец Иисус встречается нередко на священных изображениях[184], начиная с тех, которые найдены в катакомбах. В чаше, которую держит И. Факундо, вместо Христа иногда прямо изображалась гостия. После всего этого понятен, думаем, смысл чаши с младенцем Иисусом, представляемой в руке Крылатого И. Предтечи, которого еще недавно можно было встретить в католических храмах нашего Юго-Западного края. Такое изображение – наглядное представление повествуемого евангелистом Иоанном об Иване Крестителе, который явился провозвестником будущей крестной смерти Спасителя: «Бысть человек послан от Бога, имя ему Иоанн. Сей прииде во свидетельство… виде Иоанн Иисуса грядуща в себе и глагола: се агнец Божий, вземляй грехи мира» (Иоанна 1, 6–7, 29). В синаксаре об Иване Предтече говорится: «Предварив сошествие Господа во ад, он благовестил там Бога, явившегося во плоти, и утешил души, там содержавшиеся». В этом смысле иногда Крылатый Иоанн Предтеча, которого в древнейшее время представляли указывавшим на агнца или с агнцем[185], изображался с крестом в руке. Г-н Буслаев готов объяснять точно так же Иоаннову чашу (по словам его, И. Предтеча с этой чашей в руке «как бы вековечно проповедует об Агнце, взявшем на себя грехи мира», но в то же время не прочь видеть в ней и нечто иное. Исходя от одного разобранного им иконографического сюжета, он утверждает, что во всех изображениях чаши с младенцем Христом должно видеть одну и ту же символику, а именно «сочетание человечества с божеством: чаша – человечество, младенец – божество, душа, Христова»[186]. Ввиду указанных фактов, просто вполне объясняющих дело, излишне прибегать к этой символике в нашем вопросе, хотя не сомневаемся, что она имела приложение «в некоторых изображениях» (душа вообще нередко представлялась не в образе маленькой фигуры неопределенного пола не только на византийско-русских, но и на западных средневековых монументах). Не думаем, впрочем, что там, где эта символика имела место, она изображала тайну воплощения по отношению к конечной его цели – Крестной Жертве Иисуса. В сочинении «Жизнь Господа нашего Иисусa Христа», которое было весьма распространено на средневековом Западе, младенец Христос наверху дерева представляет собой будущего искупителя человеческого рода[187]. Дерево знаменует здесь крест распятия Иисуса Христа. Повторяем: указание на чашу, послужившую плотью для самого Иисуса Христа, нисколько не пригодно для объяснения нашей легенды потому, что символическое значение этой чаши, на которое обратил внимание г-н Буслаев, усвоено ей новейшими толкованиями, и в легенде о Граале нет ничего, что говорило
