Загадки священного Грааля - Николай Павлович Дашкевич

l:href="#n_151" type="note">[151], хотя странно настаивать на этом ввиду согласия прозаического текста со стихотворным[152]. П. Парис основал свое заключение, вероятно, на выражении «mout grant»[153], а также на том, что в этом сосуде омыл потом руки Пилат, сказавший, что для той же цели сосуд был употреблен и Иисусом. Этого последнего факта мы не нашли в дошедших до нас редакциях де Боронова произведения: он создан самим Поленом Парисом на том основании, что о принесении сосуда тайной вечери к Пилату рассказывается непосредственно вслед за упоминанием об омовении рук Пилатом[154]. Очевидно, что сосуд, о котором говорится у де Борона, был не тот, в котором совершилось омовение на Вечери, и П. Парис напрасно заключает о знании составителями легенды о Граале одного лишь Евангелия от Иоанна[155]. Точно так же остается произвольной догадкой и мнение П. Париса о том, что вместо sacrement должно читать lavement. Г-н же Веселовский принял за несомненный факт то, что П. Парис только предполагал. Но если бы даже наш ученый был прав в этом случае, то все-таки для той цели, какую он имел в виду, ему нужно было доказать еще, что представление Грааля, усвояемое им де Борону, было древнейшим, и в то время, когда писал названный поэт, не было других, отличных от этого понятий о св. чаше, а если и были, то не заслуживают внимания. Между тем у г-на Веселовского не доказано, что Грааль не должно считать тем сосудом, о котором говорилось до де Борона как о сосуде, в котором был предложен пасхальный агнец на Тайной Вечере или в котором была установлена евхаристия. Напротив, сам г-н Веселовский приводит поверье XII столетия о таком сосуде, составившее, по неосновательному его мнению, одно из звеньев в образовании сказания о Граале: «По взятии Цесареи крестоносцами 1101 г. нашли сосуд из цельного смарагда (генуэзское sacro catino); поверье отождествило его с чашей Тайной Вечери. Под впечатлением этой вести, сохраненной Вильгельмом Тирским, – продолжает г-н Веселовский, – могли рассказывать, что Иосиф не был чудесным образом выведен из темницы, а, наоборот, оставался в ней долгие годы, поддерживаемый чудесным даром явившегося в ней Спасителя: той самой чашей, которая послужила ему в последней трапезе, в которую Иосиф собрал капли крови, вокруг которой будут совершаться в позднейших романах бесконечные чудеса». Мы не видим, почему под влиянием указываемой г-ном Веселовским вести, могли рассказывать то, о чем он говорит, а не случилось наоборот.

У де Борона для обозначения Грааля постоянно употребляется слово «vaissel» (veissel, vaissiaux). По сказанию Мапа, при начале первого священнодействия Иосиф увидел маленький алтарь, покрытый белой тканью и по ней красным сукном. На нем лежали три гвоздя и железко копья. Посередине находился золотой сосуд в форме капар[156]. Этот сосуд тождествен или, по крайней мере, заменил собой «тот, в который Иосиф собирал кровь»: он оказывается рядом с теми самыми реликвиями, между которыми перед тем помещена эта «ecuelle» (escuele).

Таков Грааль в древнейших романах о нем. Он является блюдом только у Гелинанда, но этот писатель готов назвать его и несколько иначе (catinus[157]), да и не говорит об омовении; по его словам, Грааль – тот сосуд, из которого Спаситель вкусил на Тайной Вечере («c которым Господь ужинал со своими учениками»). Ясно, что и державшимся господствовавшей догмы Грааль мог казаться блюдом. Если бы нашлась даже редакция, которая выдавала бы Грааль за блюдо, то и она не могла бы считаться возникшей в еретической среде, так как не одна последняя чтила Евангелие Иоанна. Очевидно, что и у ортодоксалов могли существовать различные представления о цели, для которой был употреблен на Тайной Вечере сосуд, восприявший кровь Христову, в особенности когда этот сосуд мог быть воображаем широкой чащей[158] (углубленным блюдом), какой он и является в рукописях[159]. О назначении такой чаши должны были различно гадать уже благодаря такой форме ее, не исключавшей различных толкований[160].

Чаша Нантеос из Уэльса – еще один претендент на звание св. Грааля. Однако наука датирует ее XIV в.

Что сказание де Борона о последних днях земной жизни Иисусa Христа написано не по одному Евангелию, это можно видеть из сличения этого сказания с повествованием четырех евангелистов. У Иоанна (гл. XIII) не говорится о том, где была уготована Вечеря. О возлиянии мира на Иисуса передано де Бороном по первым двум Евангелиям, у которых, как и у де Борона, тотчас же рассказывается о предательстве (Мф. XXVI, 6—15, Марк. XIV, 3—11). По этим евангелистам описано обнаружение Спасителем Иудина замысла и взятие Иисуса. Вообще нельзя не заметить, что сказание де Борона об Иисусе Христе не было составлено преимущественно по одному какому-нибудь из Евангелий. Кроме того, оно заключает в себе, в сравнении с ними, немало переделок[161], выдумок и прибавок[162]. Очевидно, что оно писалось без постоянных справок с Св. Писанием[163]. Прозаический текст в одном месте указывает положительно на допускаемую им амплификацию канонических писаний[164].

Не сходится де Бороново сказание и с кодексом Иоаннова Евангелия, который некоторые считают принадлежавшим тамплиерам. Так, в этом кодексе нет предсказания Спасителя о предательстве Иуды, что встречаем у де Борона; равным образом выброшены слова подлинного евангельского текста: «τότε είςήλζεν είς έκείνον ό Σατανάς»[165], удержанные (в переводе, конечно) де Бороном, и т. п.

Вслед за П. Парисом г-н Веселовский утверждает, что «в среде, где сложился наш апокрифический рассказ, евхаристия понималась не так, как учила господствующая церковь», и упоминает, что «отрицанию богомилами таинства пресуществления отвечал у храмовников запрет произносить при совершении евхаристии слова: «Hoc est enim corpus meum» (несколько измененное евангельское «Сие есть тело мое». – Ред.). Мы заметим на это, что, по рассказу большого романа о св. Граале, совершая священнодействие, Иосиф произносит эти самые слова, и хлеб и вино претворяются в плоть и кровь Христовы. Если де Борон не упомянул об установлении евхаристии, то это произошло вследствие того, что он не распространялся о подробностях совершившегося во время Тайной Вечери[166]. Но и у него есть указания на евхаристию, как понимала ее господствовавшая церковь.

Г-н Веселовский продолжает: «Чудное действие Грааля на верующих и избранных, которых он наполняет неизреченной сладостью, благоуханием каких-то невидимых яств, также не