Море и жаворонок. Из европейских и американских поэтов XVI–XX вв. - Антология

class="v">Ибо он был известен в Египте своей сторожевой службой.

Ибо он убил Ихневмона – крысу, пагубную для страны.

Ибо, гладя его, я открыл электричество.

Ибо я видел над ним свет Божий, который мерк и разгорался.

Уильям Каупер

1731–1800

Сын священника из Хертфордшира, Каупер получил юридическое образование в Миддл-Темпле в Лондоне и имел возможность сделать хорошую карьеру. Однако душевная болезнь, связанная, как говорят, с несчастной любовью, расстроили эти планы. Год, проведенный в лечебнице в Сент-Олбансе, принес облегчение, но маниакальные периоды еще несколько раз повторялись, омрачив всю дальнейшую жизнь поэта. Главным произведением Каупера считается его лирико-созерцательная поэма «Задача» (1785).

Смытый за борт

Вал атлантический бурлил,

    Клубилось небо тьмой,

Когда, изгой судьбы, я был

    Смыт с палубы волной, —

Друзей и прошлого лишен,

Ревущей бездной оглушен.

О, никогда до этих пор

    Английская земля

Не провожала на простор

    Отважней корабля.

Он был скитальцу словно дом…

О лютый холод за бортом!

Не струсил опытный пловец,

    Но бурен был поток,

Он бился с ним – и наконец

    В боренье изнемог.

Катящийся навстречу вал

Его все чаще накрывал.

Он крикнул; но, летя вперед,

    Тисками ветра сжат,

Корабль не мог сдержать свой ход,

    Ни повернуть назад.

Друзья слыхали жалкий крик:

Но риск был чересчур велик.

Они еще могли успеть

    Товарищу швырнуть

Бочонок, сломанную клеть,

    Канат какой-нибудь, —

Хоть знали: в этот страшный час

Его бы и Нептун не спас.

Жестоко? Но валы неслись,

    Подобные горам;

Он знал: друзья могли спастись,

    Лишь покорясь ветрам.

Но горько, горько все равно —

Вблизи своих – идти на дно.

И целый час, совсем один,

    В бессмысленной борьбе

Он средь бушующих пучин

    Противился судьбе;

Потом: «Прощайте!» – прокричал —

И понял все, и замолчал.

И больше шквал не доносил

    К оставшимся в живых

Тот голос, из последних сил

    На помощь звавший их:

Моряк напился допьяна —

И одолела глубина.

Увы! никто не зарыдал

    Погибшему вослед,

Лишь имя занесли в журнал

    И сколько было лет:

Лишь пара этих скромных строк —

Его бессмертия залог.

А впрочем, я не для того

    Поведал свой рассказ,

Чтоб выжать с помощью его

    Слезу из ваших глаз:

Но есть отрада на краю —

В чужой беде узреть свою.

Ни голос, что смирил бы шквал,

    Ни путеводный свет —

Никто пути не указал

    Из моря наших бед:

Поодиночке гибнем мы

В клубящихся пучинах тьмы.

Уильям Блейк

1757–1827

Сын лондонского галантерейщика, Блейк в десять лет поступил в подмастерья к граверу, и это стало его основной профессией. В 1781 году он женился на дочери садовника, которую научил читать и рисовать. В 1789 году опубликовал «Песни невинности», а пятью годами позже – «Песни опыта». Уже в первых сборниках проявились визионерские и пророческие черты дарования Блейка. Они еще усилились в «Книге Тэль», в «Бракосочетании Рая и Ада» (1793) и других так называемых «пророческих поэмах». Все книги Блейка, за исключением самой ранней («Поэтические наброски», 1783), изданы им самим и иллюстрированы собственными гравюрами. Талант Блейка, художника и поэта, не был оценен при жизни. Он был заново открыт прерафаэлитами в 1850-х годах и впервые адекватно представлен в трехтомном издании Э. Эллиса и У. Б. Йейтса (1893).

Весна

Из «Песен Невинности»

Пой, свирель!

        В небе – трель

        Жаворо́нка

        Льется звонко;

        А в ночи

        Хор звучит

        Соловьиный

        Над долиной…

Весело, весело, весело весной!

        Петушок,

        Наш дружок,

        День встречает,

        Величает;

        Детвора

        Мчит с утра

        В сад и в поле —

        Смейся вволю!

Весело, весело, весело весной!

        Как я рад

        Меж ягнят

        Встретить братца,

        С ним обняться —

        Шёрстку мять,

        Целовать

        Лобик нежный,

        Белоснежный!

Весело, весело, весело весной!

Хрустальный шкафчик

Я Девой пойман был в Лесу,

Где я плясал в тени густой,

В Хрустальный Шкафчик заключен,

На Ключик заперт золотой.

Тот Шкафчик гранями сиял —

Жемчужный, радужный, сквозной,

В нем открывался новый Мир

С волшебной маленькой Луной.

Там новый Лондон я узрел —

Деревья, шпили, купола;

В нем новый Тауэр стоял

И Темза новая текла.

И Дева – в точности, как Та, —

Мерцала предо мной в лучах;

Их было три, одна в другой:

О тайный трепет, сладкий страх!

И очарованный трикрат,

Тройной улыбкой освещен,

Я к ней прильнул: мой поцелуй

Был троекратно возвращен.

Я руки алчно к ней простер,

Палимый лихорадкой уст…

Но Шкафчик раскололся вдруг,

Рассыпался, как снежный куст;

И, безутешное Дитя,

Я вновь рыдал в глуши лесной,

И Бледная Жена в слезах,

Скорбя, склонялась надо мной.

Дерзи, Вольтер, шути, Руссо!

Дерзи, Вольтер, шути, Руссо,

Кощунствуйте, входя в азарт!

На ветер брошенный песок

Несет насмешникам в глаза.

И каждая песчинка – свет,

Алмазный колкий огонек,

Как россыпь звезд в глухой степи,

Где путь Израиля пролег.

Все