Времена не выбирают. Книга 1. Туманное далеко - Николай Николаевич Колодин

Затем шел брат её Сергей, слесарь-сборщик на заводе «Пролетарская свобода». Невысокий, чернявый и худенький, он, даже будучи взрослым мужиком, производил впечатление мальчишки. Правда, устойчивый запах перегара, постоянный спутник дяди Сережи, все же заставлял сомневаться в первом впечатлении. Несмотря на постоянную связь с крепкими напитками, как работяга, числился на хорошем счету. И в конце месяца не раз за ним приезжала директорская машина, после чего он пропадал сутками.

– План делают, – объясняла тетя Паня.

И вдруг дядя Сережа женился. Свадьба состоялась по-вологодски шумная, с драками, бегом по закоулкам с ножами, топорами и кольями. Пусть не пугают данные орудия в руках драчунов, до крови ни в тот раз, ни далее, насколько помнится, не доходило. И орудия те были скорее орудиями устрашения и подчеркивания собственной значимости. Действительно, что ты за мужик, если, дунув кружки три браги, не покажешь всю дурь свою, почитавшуюся вологодскими обывателями за удаль. К тому же и брага здесь готовилась особая, хотя об этом еще будет речь.

Дядя Сережа больше уже не запивал, как прежде. А вскоре осчастливил семью рождением первенца, здорового и неимоверно крикливого. Орал тот круглосуточно, с перерывами на еду и сон. И когда бабушка в очередной раз посетила нас, мать спросила её о внуке и здоровье его.

– А цо ему, ссёт да ссит…

Я поинтересовался у матери, что сказала бабушка?

– Ничего особенного, просто он сосет грудь матери да сикает в пеленку, и всё…

Потом вдруг к Овчинниковым приехала супружеская чета откуда-то издалека, то ли из Прибалтики, то ли из Прикарпатья. Супругу, высокую, худую и забитую, помню только внешне. Особенно постоянно грустный взгляд больших красивых серых глаз. Супруг по имени Николай высокий, не в пример остальным Овчинниковым, широкоплечий и статный, черноволосый, белозубый и веселый, если трезвый. Он уже отсидел приличный срок за то, что своему оппоненту по стакану выбил глаз. В Ярославле сразу устроился в ресторан «Бристоль» поваром, поскольку имел и квалификацию, и опыт. Судимость, видимо, в расчет не бралась. Позже именно он убьет моего закадычного дружка по Подосеновской улице Валерку Морева, ставшего соседом его в поселке Творогово.

Приехали те с деньгами и стали еще прикапливать, чтобы построить свой дом. Одновременно появились свои деньги у Пути, происхождения которых я долго не мог понять. То «трешка», то «пятерка»– деньги по тем временам для нас, пацанов, огромные. Мы ходили в кино, ездили в «город», то есть на трамвае выбирались в центр, покупали мороженое, пряники. И по-прежнему невдомек мне, простоте, что деньги краденые.

Однажды Путя завелся и позвал меня в клуб Сталина на новый классный фильм.

– Денег нет, – отказался я, – у матери просить бесполезно.

– Ха, зато у меня сейчас будут. Пошли.

Мы отправились к ним. Там тихо и пусто, если не считать спящего младенца в люльке. Путя полез под подушку стоящей у стены кровати и вытащил узел. Не развязывая его, он потихоньку тонкими своими пальцами выудил пять рублей.

– Откуда? – только и смог вымолвить я, пораженный проделанным фокусом.

– А дядя Коля на дом копит. Они их и не пересчитывают.

Однако рано он радовался. Однажды деньги пересчитали и обнаружили недостачу. Подозрение почему-то сразу пало на моего дружка. Да он и не отказывался. Попало ему крепко. Но урок не пошел впрок. И спустя какое-то время Путя-Боря позвал меня «скататься» в центр.

– Гроши есть, – деловито сообщил он.

Я согласился сразу. Почему бы не поехать, да еще и не за свои гроши? Шлялись мы долго. Сходили в кино. Несколько раз покупали мороженое. А в завершение в магазине учебных пособий приобрели фильмоскоп с диафильмом.

Смотреть решили у меня. Я натянул над кроватью пододеяльник, и мы уселись на табуретки. Что это был за фильм, осталось за рамками памяти и сознания, ибо вскоре случилось такое! В самый разгар нашего веселья пришла мать.

– Откуда аппарат? – сразу же спросила она.

– Так Борька купил.

– А у тебя откуда деньги? – строго посмотрела она на съежившегося вдруг Путю.

Тот молчал. Мать решительно прошла к кровати, вытащила чемодан, открыла его и вскрикнула:

– Здесь нет 25 рублей. Ты взял?

– Нет, что ты?

Мать знала, что без спроса никогда и ничего я взять не мог. Так уж повелось у нас, что все делили мы пополам. Даже новогодние елочные подарки (уж такая детская радость с мандаринами) я всегда приносил домой не раскрывая.

Она строго смотрела на Борю, и тот признался. Для меня осталось загадкой, когда он умудрился попасть к нам и вытащить, или, как сам он в таких случаях говорил, «стырить» деньги. Мы же с утра вместе… Надо признаться, больше ничего подобного Путя не позволял и вырос вполне приличным человеком, освоив редкую по тем временам профессию мастера по ремонту холодильников.

«Развлекуха»

Дальше Чертовой лапы мы выбирались редко. Дома не засиживались. И, схватив кусок черного хлеба, смоченного кипятком и посыпанного песком, устремлялись за дверь. Там ждут. И те, кто уже давно не был дома, просят: «Дай куснуть!». Куснет один-другой, и в руках то, что зажато пальцами. А не дать – западло. Даже украсть, особенно что-то из еды, грехом не считалось. Главное – поделиться при этом.

Обычно, если не хватало улицы, шли на Козье болото, располагавшееся сразу за крайней улицей поселка. Там руками ловили в тине щурят.

Еще одно развлечение – прокатиться на машине. Тогда появление каждой являлось событием в ребячьей жизни. Обычно это случалось, когда привозили дрова, либо уголь, либо какую-то хозяйственную принадлежность вроде теса или кусков толи. Мы сразу же начинали канючить:

– Дяденька, прокати…

И ныли до тех пор, пока шофер не соглашался, махнув рукой. Мы мигом забирались в кузов и садились, так что из-за бортов торчали только наши головы. Везли не дальше улицы Гудованцева, где мы выбирались на землю и возвращались домой пешком. И такая радость, что мы шагали, наперебой делясь переполнявшими впечатлениями. Радость не только оттого, что прокатились. В послевоенную пору редкостью были не только машины, но даже и велосипеды. В нашей компании они имелись только у двоих. И когда счастливый обладатель двухколесного чуда выкатывал его во двор, сразу же окружала толпа с одним желанием – проехать хоть сколько-нибудь метров.

Кататься на велосипеде я научился в деревне, где имелся трофейный немецкий велосипед с массивной рамой, страшно тяжелый, зато крепкий и надежный. Уж сколько раз падал я вместе с ним, пока не научился держать равновесие, сколько при этом шишек набивал, а велосипеду хоть бы что. Но здесь,