За Черту - и Дальше - Люциус Шепард

"Конечно, есть", сказал мужик. "Ты здесь просто никогда не ездил."

Билли обратил внимание на еще одну тревожащую штуку. В вагоне было тепло. Октябрьской ночью на такой высоте он должен был трястись, как мокрая кошка. Он сжался бы в своем плотном спальном мешке, накинув сверху одеяло и все равно бы мерз. Ужасная мысль, из тех, что обычно он гнал от себя после особенно крепкой пьянки, разрасталась в его голове, пуская корешки в каждую трещину, заменяя страх быть выброшенным на ходу из вагона другим более устрашающим душу страхом.

"Что здесь происходит?", спросил он. "Что со мной случилось?"

Мужик, казалось, оценивает Билли, прикидывая, каков он.

"Это что, моя печенка?", спросил Билли. "Печенка отказала? Кто-то раскроил мне голову? Что это?"

"Ты не мертвец, если говоришь об этом", сказал мужик. "Мертвым ты почти был. Живой - это то, что перед тобой."

После всего выпитого вина и удара башкой мысли у Билли работали еще хуже обычного, и он начал смотреть на мужика, как на некоего духа-проводника, посланного эскортировать его к месту вечного мучения.

"Окей", сказал он. "Я слышал, что ты сказал. Но если я снова... если я снова окажусь в депо и смогу себя увидеть, то буду думать, что я мертвый, верно?"

"Кто, к черту, знает, что ты там подумаешь, после всего вина, что ты выхлестал." Мужик спихнул задницу матта с полей своей шляпы и нахлобучил ее на голову - она была в ковбойском стиле из бежевой кожи с загнутыми спереди полями. "Почему бы тебе не поспать? Утром все станет гораздо яснее."

Пол был мягче, чем любой из полов, на которых Билли путешествовал в товарняках - этот пол и тепло сделали приглашение поспать весьма соблазнительным. Но у него мелькнула мысль, что если он заснет, пробуждение окажется не радостным. "К черту сон!", сказал он. "Я хочу, чтобы ты сказал, что происходит!"

"Как хочешь, дружище. Но я на время закрою глаза." Мужик повернулся на бок и принялся взбивать набитый одеждой мешок - один из трех, что у него был - превращая его в подушку. Он оглянулся на Билли и спросил: "Тебя как зовут?"

"Ты чертовски хорошо знаешь, как меня зовут! Тебя же сюда послали за мной!"

Мужик сморщился. "И все же как? Пепельный Айк? Хмырь из Филадельфии... как-нибудь вроде этого?"

И Билли ему сказал.

"Билли Пропащий", повторил мужик. "У тебя, конечно, правильная кликуха, если ты поехал на этом поезде." Он улегся на подушку и опустил шляпу на глаза. "Может, завтра ты почувствуешь себя лучше и скажешь свое настоящее имя."

x x x

Примерно через час, после того как большой мужик начал похрапывать, поезд вызмеился из гор и пошел по болотистой равнине, от которой в голове Билли всплыла иллюстрация из книжки-раскладки о динозаврах, которую полгода назад он нашел в мусорном баке в Сиэтле. Она представляла собой болото, протянувшееся от горизонта до горизонта. Тростник, трава, змеящиеся протоки, там и сям - клочки твердой почвы, на которых росли жутковатые с виду деревья. Гигантские стрекозы парили и сверкали на свету, зубастые амфибии высовывали из воды сморщенные рыла. Амфибии поболее брели вброд на задних лапах. На картинке было больше сорока разных видов динозавров - он сосчитал всех до единого. Убрать динозавров и стрекоз - и то, что останется, не будет слишком отличаться от залитой луной равнины, проносящейся перед глазами.

Сходство между картинкой и реальностью повлияло на него, переключив мысли на плаксивую ностальгию и заставив с открытым ртом, словно в трансе, смотреть на ландшафт. Сцены его жизни всплывали ниоткуда, проступая словно кожа под мокрой майкой, а потом высыхали, превращаясь в ничто. Сцены, что были частью фантазией, частью искаженной памятью, наполненные родительскими увещеваниями, жалобами женщин, бубнением каких-то темных, неразличимых фигур, которые медленно тащились прочь, становясь такими маленькими, что казались буквами алфавита, который он так и не научился читать. Даже когда равнину скрыл черный всплеск другого поезда, мчавшегося рядом, он едва отметил это событие, дрейфуя в тупом не сфокусированном делириуме... Собачий лай наполовину вернул его обратно. Пестрая борзая стояла на краю открытой двери, так яростно гавкая на другой поезд, что целые канаты слюны свисали с ее морды. И все остальные собаки тоже лают, сообразил он. Он распознал в собачьем хоре злую, басовую ноту Глупыша. Потом его схватили, затрясли, и это окончательно привело его в чувство. Он обнаружил, что смотрит в хмурое лицо громадного мужика, и слышит, как он говорит: "Ты здесь, Билли? Проснись!" Мужик снова тряхнул его и он поднял руку в жалкой попытке прервать процесс. "Я здесь", сказал он, "я в порядке, я проснулся."

"Держись подальше от двери", сказал мужик. "Наверное, ничего не должно случиться. Но просто держись подальше."

Собаки сходили с ума, облаивая другой поезд, который бежал по рельсам примерно в тридцати футах, двигаясь в том же направлении, что и они, и казался идентичным тому, на котором ехали они, с цепочкой товарных вагоном позади локомотива "Стримлайнер". Так далеко разнесенные пути показались Билли бессмыслицей, и он чуть не спросил громадину, как дошло до такого, как вдруг нечто широкое и темное спланировало с ночного неба и уселось на одном из вагонов. Словно невесть откуда спорхнуло грязное одеяло и устроилось кучей на крыше.

Билли подумал, что видение это вызвано, наверное, дефектом его сознания, прорехой зрения, но прежде чем он смог додумать свою мысль, куча на крыше вагона развернулась, словно парус под ветром, и он распознал в ней какое-то существо - рябое, кожистое создание, похожее на парус, смутно напоминающее морскую манту без хвоста. Двадцать футов поперек и всего в дюйм толщиной, с бахромой жестких, крючковатых когтей. В центре неправильное серое пятно, из которого торчала плохая карикатура на человеческую голову, лысое чудовище с испещренным пятнами скальпом, запавшими глазами и злобным, клыкастым ртом. Тварь несколько секунд держалась в воздухе, потом сложилась в нечто, напомнившее Билли ракушку-тако, и, спланировав на ветру, снова нырнула на вагон, который начал медленно трястись и содрогаться под нею, заставляя Билли думать о поезде, как о черно-белом диснеевском мультперсонаже, что танцует под джаз из Диксиленда. Струйки светящейся желтой жидкости брызнули из-под краев твари, стекая по бокам вагона, крыша вагона конвульсивно выгнулась вверх, дергаясь, словно кошачья спина, когда ее щекочешь. Поезд-жертва издал высокий вопль, совершенно не похожий ни на какой горн или свисток поезда, который был бы знаком Билли, и, казалось, рванулся вперед, начав удаляться от поезда Билли. А потом тварь снова поднялась на крыло, его живот раздуло. Тварь отцепила последний коготь и ветер понес ее в порхающем полете мимо открытого вагона, где разинув рот стоял Билли, она пронеслась достаточно близко, так, что показалось, что маленькая уродливая головка за мгновение до своего исчезновения взглянула на него парой сверкающих глазок, со ртом, полным золотистого сока.