За Черту - и Дальше - Люциус Шепард

"Глупыш!", позвал он. "Иди сюда, парень!"

Глупыш радостно взрыкнул горлом, но остался внутри, и, к удивлению Билли, побасистее гавкнула еще одна собака. Потом удивительно мягкий мужской голос сказал: "Твой пес поедет со мной, дружище."

"Черта с два!" Билли своим топорищем шарахнул по двери и поразился звук был не ожидаемым звоном, а глухим стуком, словно от удара подушкой по дивану.

"Ну-ка, выпусти его!", сказал Билли. "Я с тобой не шучу!"

"Он не на привязи", отозвался мужик.

Билли уставился в вагон и вроде как уловил тень фигуры у дальней стены. Посвистел - и Глупыш снова взрыкнул, на сей раз как будто смущенно. "Сукин сын! Что ты сотворил с моей собакой?", закричал Билли.

Третий пес - по звуку наполовину терьер - испустил пронзительное ворчание. По полу вагона заклацали когти.

"Скажу тебе вот что, дружище", сказал мужик. "Я ничего не могу поделать с твоим псом. Собака идет, куда хочет. Но не возражаю, если мы прокатимся вместе."

Его слова холодом отдались в животе Билли и даже ноги слегка ослабли. Какой бы он ни был с порушенными мозгами, но понимал, что поездка в поезде с таким громилой в темном, как смоль, вагоне не является решением никакой разумной проблемы, но он не мог сообразить, что же еще ему делать. Раздался пульсирующий грохот, не похожий на могучую полноту настоящего дизельного двигателя, но на такой двигатель, каким он мог бы быть; внезапная вибрация сотрясла вагон и он дернулся вперед на пару футов.

"Если едешь, то лучше запрыгивай", сказал мужик из вагона.

Билли огляделся, нет ли рядом полицейского или кого еще официального. Не в его натуре было бежать к копам и жаловаться, особенно на такого же бродягу, но обстоятельства сложились чрезвычайные. Однако, никого на виду не было. Ничего, кроме холодной тьмы и одиночества. Поезд снова дернулся вперед и на сей раз покатился. Все собаки в вагоне - Биллу показалось, что он слышит с полдесятка разных голосов - начали визжать и гавкать, словно от счастья куда-то ехать. Поезд покатил быстрее.

Билл понял, что у него остались всего лишь секунды, а потом он уже не сумеет забраться, и тогда уж точно потеряет своего пса. Отчаянье нахлынуло на него, подавив страх. Крикнув, он сбросил с плеча рюкзак, забросил его в вагон, потом затащился сам. Нетвердо поднявшись на ноги, готовый драться, он потерял равновесие, когда поезд шатнуло, нелепо взмахнул руками в воздухе и, упав головой вперед, врезался башкой в торцевую стену вагона и отключился.

x x x

Билли очнулся от того, что Глупыш лизал его лицо. Нити слюней с собачьих брылей стекали по его щеке и подбородку. Он оттолкнул Глупыша, выпрямился и сел, держась за голову, в которой все гремели яростные гонги.

"Добро пожаловать на борт, дружище", произнес мужской голос. Билли повернул голову в его сторону и вздрогнул от этого движения.

В окружении четырех дворняг у дальней стенки сидел человек. Его вытянутые ноги, казалось, тянулись на полвагона, а плечи под наброшенным армейским одеялом-пончо были размером как у Франкенштейна. Он находился в лучшей форме, чем любой из знакомых Билли хобо. Волосы до плеч темные и блестящие, глаза ясные, а лошадиное лицо не отмечено ни расцветками джина, ни паутиной вен, ни другими знаками дурных излишеств. Уродливое лицо, хотя и дружелюбное. В нем было спокойствие, встревожившее Билли, который едва помнил, что такое быть спокойным.

"Ни хрена я тебе не друг!" Билли потер шею, пытаясь снять ощущение сдавленности.

"Конечно, нет", ответил мужик. "Но спорю, что им станешь."

Собаки глядели на Билли с тем же спокойным безразличием, что демонстрировал этот человек, словно были его знакомцами. Нелепая свора: тощая немецкая овчарка, приземистый колли со слезящимся правым глазом, полосатая борзая с оранжевыми глазами и кривой хромой лапой, короткопалый серый матт с широкой грудью, который, подумалось Билли, наверное, отвечал за басовитое ворчание. Ни одна собака, казалось, не стоила забот держать ее сытой и здоровой, и Билли подумал, что, наверное, этот мужик страдает от того же, от чего страдал его старый компаньон по бродяжничеству Тупой Джо, который пытался уговорить путевую обходчицу в Якиме выйти замуж за него и за его собаку.

Пара других вещей показались Билли такими же несуразными. Начать с того, что поезд мчал миль сорок в час, скорость достаточная, чтобы звуки разговора заглушить начисто, и, все-таки, они не вопили, а говорили нормальным голосом. И еще в вагоне стоял слабый желтый свет, наподобие тусклого освещения, что включают во время военного затемнения. Но источник света оставался непонятным.

Напуганный Билли заметил свое топорище на полу и схватил его. Колли вскочил на ноги и залаял, но громадный мужик успокоил его, и пес снова свернулся на полу с тремя остальными. Глупыш, поднявший было голову, вздохнул и снова положил ее Билли на колено.

"Что это за поезд?", потребовал ответа Билли, и мужик сказал:

"Можно, наверное, сказать, что мы заловили экспресс. Доедем прямо до места. Без остановок."

"Прямо до места куда?"

"За черту", сказал мужик. "Тебе там понравится."

Поезд начал поворачивать и в сильном лунном свете Билли увидел, что они движутся среди цепи снежных пиков, уходящих за горизонт, все с темной каймой вечнозеленых елей. Наверное, это Канадские Скалистые Горы?

"Сколько я был в отключке?", спросил Билли. "Где мы, к черту, находимся?"

"Минут десять-пятнадцать." Мужик шевельнулся и собаки повернулся уши в его сторону и стрельнули глазами. "Кстати, меня зовут Писцинский. Люди зовут меня Пай."

"Чепуха.. десять минут... В десяти минутах от Кламат-Фоллса нету таких гор."

"Конечно, есть", сказал мужик. "Ты здесь просто никогда не ездил."

Билли обратил внимание на еще одну тревожащую штуку. В вагоне было тепло. Октябрьской ночью на такой высоте он должен был трястись, как мокрая кошка. Он сжался бы в своем плотном спальном мешке, накинув сверху одеяло и все равно бы мерз. Ужасная мысль, из тех, что обычно он гнал от себя после особенно крепкой пьянки, разрасталась в его голове, пуская корешки в каждую трещину, заменяя страх быть выброшенным на ходу из вагона другим более устрашающим душу страхом.

"Что здесь происходит?", спросил он. "Что со мной случилось?"

Мужик, казалось, оценивает Билли, прикидывая, каков он.

"Это что, моя печенка?", спросил Билли. "Печенка отказала? Кто-то раскроил мне голову? Что это?"

"Ты не мертвец, если говоришь об этом", сказал мужик. "Мертвым ты почти был. Живой - это то, что перед тобой."

После всего выпитого вина и удара башкой мысли у Билли работали еще хуже обычного, и он начал смотреть на мужика, как на некоего духа-проводника, посланного эскортировать его к месту вечного мучения.