Анна - Никколо Амманити

Ре Федерико 36. Им всего четыре и пять лет. Они умрут с голоду, если их не спасти. В ящике комода в прихожей лежат 500 евро.

Наверное, это писала та, что сидит спереди.

Анна отбросила листок, прижалась затылком к окну и закрыла глаза.

* * *

Она внезапно проснулась посреди тьмы и тишины и не сразу вспомнила, где она. На мгновение у неё мелькнула мысль выйти наружу, но она передумала. Луны не было. Она будет слепой и беззащитной.

У неё было правило: всегда находи убежище до того, как опустится солнце. Пару раз темнота заставала её врасплох, и приходилось прятаться в первом попавшемся дому.

Лучше переждать темноту в багажнике или перебраться на заднее сиденье. Она расстегнула шорты, но пока снимала их, от внезапного шума, похожего на треск ветки, у неё перехватило дыхание. Шум принюхивающихся собак.

Он зажала рот и упала голым задом на коврик, стараясь не дышать, не дрожать, даже не шевелить языком.

Собаки царапали когтями по кузову, отчего машина вздрагивала.

Мочевой пузырь расслабился, и влажное тепло скользнуло между бёдер, смочив коврик под задницей. В мгновение чистого наслаждения она раскрыла губы.

И стала молиться – отчаянная просьба о помощи, ни к кому конкретно не обращённая.

Собаки дрались между собой. Они бродили вокруг машины, стуча когтями по асфальту.

Она представила себе, что их тысячи. Машину окружил собачий ковёр, который простирался до моря и гор и окутал планету мехом.

Он зажала руками уши.

Думай о мороженом.

Сладкие и холодные, как градины, на любой вкус. Можно выбрать из разноцветных лотков тот, который тебе больше нравится, и тебе положат его в вафельный рожок. Она вспомнила, как однажды была в кафе-мороженом "Русалки" на частном пляже и прильнула к витрине холодильника:

– Хочу шоколадное и лимонное.

Мама скривилась:

– Фу, гадость…

– Почему?

– Эти вкусы не сочетаются.

– Всё равно хочу.

– Тогда сама и ешь.

И вот, с рожком в руке, она пошла на пляж и села у кромки воды. Чайки шли одна за другой на палочках, которые у них были вместо лап.

До пожара сладости ещё можно было найти: "Марсы", батончики мюсли, "Баунти" и шоколадки. Они были засохшими, заплесневевшими или погрызенные мышами, но иногда, если повезет, ещё можно было найти неиспорченные. А вот мороженое – нет. Всё холодное пропало вместе со Взрослыми.

Она убрала руки с ушей.

Собак больше не было слышно.

* * *

Наступил момент рассвета, когда ночь и день равны по силе, и всё кажется больше, чем на самом деле. Молочно-белая полоска легла поперёк горизонта, а ветер шелестел среди почерневших от огня пшеничных пятен.

Анна вышла из машины и потянулась. Лодыжка болела, но после отдыха меньше.

Шоссе было похоже на струю лакричного ликёра. Вокруг машины асфальт был усеян отпечатками лап. В 50 метрах над прерывистой полосой что-то виднелось.

Сначала ей показалось, что это её рюкзак, потом – автомобильная покрышка, потом – куча тряпья. Но тут куча поднялась и превратилась в пса.

* * *

ПЁС С ТРЕМЯ КЛИЧКАМИ

Пёс родился на свалке на окраине Трапани, под остовом "Альфа-Ромео". Его мать, мареммо-абруццкая овчарка по кличке Лиза, пару месяцев кормила его молоком вместе с пятью братьями и сестрами. В упорной борьбе за соски самый тщедушный не выжил. Остальных, едва отняв от груди, продали за несколько евро, и только он, самый прожорливый и резвый, имел честь остаться.

Даниэле Оддо, хозяин свалки, умел считать деньги. И поскольку 13 октября был день рождения жены, он подумал: почему бы не подарить ей маленького щеночка с красивым красным бантом на шее?

Его жена Розита, ждавшая новую сушилку для белья Ariston, была не в восторге от этого комка белого меха. Это был неистовый демон, который гадил и мочился на ковры и грыз ножки шкафа в гостиной.

Женщина, не слишком напрягая мозги, подобрала ему кличку: Салями.

Но в доме жили и те, кому новый квартирант пришёлся ещё больше не по душе – старая такса по кличке Полковник, с жёсткой шерстью, злая и кусачая, у которой естественной средой обитания была кровать, на которую она поднималась по специальной лестнице, и сумка Vuitton, из которой она рычала на любой организм с четырьмя лапами.

Среди черт характера Полковника милосердие не ночевало. Он рявкал на щенка, едва тот выходил из угла, который ему определили.

Г-жа Розита то и дело запирала Салями на балконе кухни, но тот шумел, скулил и царапал дверь, и соседи начали жаловаться. Нить его судьбы, как домашней собаки, оборвалась в тот день, когда ему удалось проникнуть внутрь вслед за хозяйкой. Он скользнул по вощёному паркету, запутался в проводе лампы, и та упала на коллекцию керамических панд, выставленную на барной стойке.

Салями вернулся на свалку, и, несмотря на молочные зубы и желание играть, его посадили на цепь. Лиза, мать, которая обитала по ту сторону свалки, через два ряда автомобильного хлама, лаяла на каждую машину, въезжающую через ворота.

Диета щенка поменялась с оленины из консервных банок на китайскую кухню: спринг-роллы, курицу с побегами бамбука и кисло-сладкую свинину – остатки из "Китайского сада", зловонной тошниловки напротив.

На свалке работал Кристиан, сын г-на Оддо. Возможно, "работал" – не слишком подходящее слово. Он просиживал за компьютером в контейнере, превращённом в офис, и не отрывался от видео-порнухи. Это был худощавый, нервный юноша с волосатой головой и острым подбородком, подчёркнутым козлиной бородкой. У него была ещё одна работа – он барыжил просроченными противозачаточными таблетками у ближайших школ. Однако его мечтой было стать рэпером. Ему нравилось, как они одеваются и жестикулируют, их женщины и собаки-убийцы. Но читать рэп тяжело, если с детства картавишь.

Наблюдая за Салями из-под солнцезащитных очков размером с телевизионные экраны, он понял, что в этой собаке, которая растёт быстрой и крепкой, заложен нехилый потенциал.

Однажды вечером, сидя в машине перед торговым центром, он признался Самуэлю, своему лучшему другу, что сделает из Салями "адскую машину смерти".

– Конечно, с такой кличкой, Салями... – Сэмюэл, учившийся на стилиста, не находил её подходящей для машины смерти.

– А как его тогда назвать?

– Почём я знаю... Боб, – произнёс друг.

– Боб? Что за кликуха? Лучше Мэнсон.

– Как Мэрилин Мэнсон[2]?

– Чарльз Мэнсон[3], идиот! Величайший убийца всех времен.

Кристиан надеялся, что какой-нибудь грабитель или цыган ночью забредёт на свалку в поисках поживы, и наткнётся на Мэнсона.

– Представляешь, какой-нибудь