Анна - Никколо Амманити

Солнце стояло в четырёх дюймах над горизонтом. Оранжевый шар уже зацепился за фиолетовую кромку. Ещё немного – и равнина его поглотит. С другой стороны выглядывал тонкий месяц.

Она развернулась.

Пёс никуда не делся. Остальных собак уже не было видно, а этот оказался упорным. На последнем километре он не нагонял. Анна бежала со всех сил, а он, казалось, даже чуть замедлился.

Может быть, пёс для нападения дожидается темноты? Но это казалось ей маловероятным, ведь собаки не наделены разумом. И в любом случае она не выдержит до темноты. Пульсирующая боль в лодыжке пронизывала икру.

Анна пробежала мимо зелёного дорожного знака – до Кастелламмаре ещё пять километров. Девочка бежала, не глядя по сторонам и сосредоточившись на пунктирной линии посреди проезжей части. Она не слышала ни ветра, ни пения птиц, ни стрёкота сверчков и цикад, а лишь собственное дыхание и топот ног по асфальту.

Пробегая мимо ещё одной машины, ей так и хотелось залезть внутрь и отдохнуть, но разум категорически протестовал. Можно попытаться бросить псу сухарей или перелезть через сетчатый забор по краю дороги, пока пёс будет их нюхать и, возможно, есть. Только как перелезть: уж слишком мелкая ячея, ногу в неё не просунуть, рукой не ухватиться? И дыр, в которые можно было бы пролезть, тоже не видно

А что у нас с другой стороны дороги? Такой же забор, а между ним и проезжей частью ядовитые олеандры, уцелевшие после огня. Видимо, пламя не достало их через асфальт – они стояли в розовых цветах, а ветви клонились к земле. Сладковатый запах смешивался с запахом гари. Если перепрыгнуть эту изгородь, то, возможно, собака побоится соваться в ядовитые кусты.

Но забор слишком высок.

Но ты же кенгуру.

В школе учительница физкультуры Пини называла её кенгуру, потому что она прыгала выше, чем все мальчики. Анне это прозвище не нравилось – у кенгуру большие уши. Лучше бы её назвали леопардом, который тоже высоко прыгает и намного грациознее.

Она сняла рюкзак и перебросила его через кусты. Разбежавшись, она оттолкнулась одной ногой от бетонного бордюра, и перепрыгнула их.

Подняв рюкзак, она сосчитала до десяти, переводя дыхание. Потом Анна радостно махнула кулаком и улыбнулась, что с ней бывало нечасто. У неё была красивая улыбка, полная белых зубов, которые она редко показывала.

Пространство между кустами и забором казалось узкой полоской, идущей параллельно шоссе. Хромая, Анна пошла дальше в поисках какой-нибудь дыры, через которую можно пролезть и закрыть за собой – тогда она спасена. Перелезать с больной лодыжкой через забор – об этом можно было сразу забыть. Она положила рюкзак и обернулась.

Пёс выскочил из олеандров и побежал прямо на неё. Он был не чёрный, а белый, с шерстью, покрытой пеплом, и рваным ухом. Она в жизни не видела такой большой собаки.

Если так и дальше стоять, он меня съест.

Девочка вцепилась в сетку забора, но руки парализовало от страха, и она сползла на землю.

Зверь пробежал последние несколько метров шоссе и одним прыжком перемахнул через водосточную трубу. Тёмный силуэт заслонил сумеречный свет, набросившись на девочку всеми сорока ужасно зловонными килограммами.

Анна приподняла руку и ударила локтем между рёбер собаки – та вздрогнула и плюхнулась рядом с ней. Анна встала на ноги.

Зверь лежал на траве. Почти человеческое изумление читалось в его угольно-чёрных зрачках.

Девочка подхватила с земли рюкзак и с криком врезала псу ногой: раз, два, три – по голове, по шее, снова по голове. Собака ошеломлённо вскрикнула и попыталась встать. Стараясь ударить посильнее, Анна развернулась, как метатель молота перед броском, описала идеальный круг, но ремень порвался, и она, потеряв равновесие, опёрлась о больную ногу. Ноющая лодыжка не выдержала её веса. Девочка упала.

Двое, оказавшись на земле рядом, уставились друг на друга, затем собака, рыча, дернулась и набросилась на неё с широко раскрытыми челюстями.

Анна здоровой ногой засадила собаке в грудину, отбросив спиной к ограждению.

Зверь приземлился на бок, тяжело дыша и высунув длинный волнистый язык. Глаза сузились до тёмных щелей.

Пока собака пыталась встать, Анна искала, чем её прикончить: камень, палка, – но вокруг ничего не было, только сгоревший мусор, полиэтиленовые пакеты, смятые консервные банки.

* * *

– Чего тебе от меня надо? Оставь меня в покое! – крикнула она. – Что я тебе сделала?

Зверь смотрел на неё ненавидящими глазами, скалясь желтоватыми клыками. Слюна пузырилась между коренных зубов. От низкого, угрожающего рычания у Анны дрожало в груди.

Девочка отошла, шатаясь из стороны в сторону. Она смутно осознавала, где оказалось: олеандры, тёмное небо, почерневший скелет коттеджа без крыши исчезали и появлялись с каждым шагом. Она остановилась и оглянулась.

Собака шла за ней.

Анна увидела синий универсал со смятым передом и похромала к нему. Водительская дверь была распахнута настежь, а стекло двери багажника выбито. Из последних сил она проскользнула внутрь и дёрнула дверь, но ту заклинило. Она попробовала дёрнуть обеими руками. Дверца скрипнула на ржавых петлях и закрылась, но отскочила от ржавого замка. Анна попробовала снова, но опять без толку. Наконец она закрыла дверь, привязав дверную ручку ремнём безопасности к рулю. Анна упёрлась головой в руль и с закрытыми глазами продолжала вдыхать и выдыхать воздух, насыщенный птичьим помётом. От пепла и пыли на стеклах в салоне было темно.

На пассажирском сиденье сидел скелет, покрытый белым птичьим помётом. Остатки пиджака от Moncler слились с обивкой кресла, и из дыр в ткани торчали птичий пух и жёлтые рёбра. Череп свисал на грудь, удерживаемый лишь засохшими сухожилиями. На ногах остались замшевые сапоги на высоком каблуке.

Анна перебралась на заднее сиденье, перелезла через него, растянулась в багажнике и подползла к разбитой задней двери. У неё едва хватило смелости выглянуть наружу – собака, казалось, ушла.

Она присела рядом с двумя пустыми чемоданами, скрестила руки на груди, засунув ладони в потные подмышки. После усиленного выброса адреналина её клонило в сон. Ей хватило бы пяти минут сна. Она схватила чемоданы и попыталась заткнуть ими окно. Один был слишком мал, второй она умудрилась затолкать ногами.

Она облизала губы. Взгляд остановился на грязной тетрадной странице. Сверху было написано печатными буквами:

ПОМОГИТЕ РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО!

Меня зовут Джованна Импрота, я умираю. В Палермо у меня двое детей: Этторе и Франческа, – они живут на верхнем этаже улицы