Бездомные девяностые. Разговор с великим бомжом. Подлинная история ЦБФ «Ночлежка», рассказанная ее основателем - Валерий Анатольевич Соколов

за сутки влегкую умел отмотать тысячу километров. На собаках – до Москвы (если выезжаешь в девять вечера из города, то успеваешь на электричке до Малой Вишеры, оттуда – до Вышнего Волочка, потом – Бологое, там подождать пару часов – и через Калинин в Москву; за ночь можно было обернуться), через Сокол – на юг до боли знакомым с шестнадцати лет маршрутом: стопом до развилки на Киев, а потом обогнуть через Харьков, оттуда – до Ворошиловграда и на Ростов, откуда электричками через Горячий Ключ, Сочи, Адлер – в Сухуми. Там я проработал на мандаринах и вписался на дизель до Поти, где задержался на пару дней, пытаясь устроиться в рыбсовхоз, но денег обещали немного, да и работа неинтересная – сортировка и засолка рыбы. Поэтому дернул в Батуми, после чего на Тбилиси, где я нашел себе работу почти на год – растил цыплят на частной ферме в азербайджанском селе Караджалар. Скопив 600 рублей в кармане, половина из которых по дороге была инвестирована в легкую пищевую (спиртовую) промышленность, решил вернуться домой, чтобы закрыть вопрос с военкоматом. Дома, кстати, не ругали, а были очень рады. А в военкомате меня решили в армию не брать, вынеся вердикт, – склонен к бродяжничеству, я ж все-таки снова во всесоюзном розыске был. Состоялся чудный диалог, даже «косить» не пришлось.

– Если будет плохо, убежишь из армии?

– Убегу.

– В таких, как вы, советская армия не нуждается.

После этого я как раз поехал в Москву – встречаться с первой любовью, где и загремел в спецприемник. И только потом неожиданно приключилось самое интересное. Я решил восстановиться в николаевской Корабелке, потому что на весь Союз было два кораблестроительных института. Чтобы не терять время, дожидаясь начала учебного года, пошел в местный техникум, и там у меня случился конфликт с местной гопотой. Мы жили в общаге все вместе, а я был довольно старше их, жил своей жизнью, чифирил. И как-то они устроили мне темную – за то, что отличался. Тогда я устроился на завод НОЗТО сверловщиком, но, когда закончилась временная прописка от техникума, меня оттуда попросили. И я побрел…

За время бродяжничества я собрал набор для такой жизни: с собой у меня была поролоновая пенка, с одной стороны – клеенчатая, а с другой – тканевая, она сворачивалась рулоном, внутрь – котелок, крупа, сахар, консервы (буквально на пару дней), какой-нибудь свитер, пленку, которую можно растянуть как тент, и веревка – получается забитый цилиндр. Все это – в авоську с приделанными лямками. С этим набором можно было чудесно переночевать в лесопосадке где-нибудь у кладбища.

Добрался до Одессы, где и решил переночевать. В Одессе не было кондовой совковости – все, кого я видел, чем-то занимались, выкруживали денег. Не было такого, чтобы город вставал по гудку. Одесса 24 часа жила своей жизнью. Про политику там не думали – все про деньги.

Поначалу дневал и ночевал на ж/д- и морвокзале: если пассажиров было достаточно, можно было затусоваться среди них и проспать всю ночь сидя. Или ютился на подоконнике в параднике у радиатора. Правило бездомного – не ночевать подряд в одном и том же месте. А главное – переждать ночь, утром очень быстро походить по городу, чтобы разогреться. Вот еще из правил: снимаешь в бане отдельный номер на пару часов, чтобы быстро постираться, привести себя в порядок, а одежда успела хоть немного высохнуть; верхнюю одежду можно было сдать в срочную химчистку – все было готово за несколько часов. На Дерибасовской, у Пассажа, я познакомился с грузчиками – как раз подошла машина с парфюмерией, и они собирались ее разгружать. Я спросил, нужно ли им помочь: честно помог разгрузить – они мне честно дали треху.

– А вообще можно помогать?..

– Да не вопрос!

Тем более что в Пассаж машины с грузом приходили ежедневно. Разговорились, я рассказал, что сам из Питера, и пока жить негде. Один мне сказал, что у него есть универсальный ключ от лифтовых камер, где стоит мотор: «Ключ простой (круглый, с резьбой) завинчиваешь, тянешь и открываешь засов на пружинке. В любом доме, где есть лифт, ты можешь спать в лифтовой, только уходи пораньше, а то монтеры приходят к 6 утра». Я спросил у грузчика, откуда у него такое счастье. Он махнул рукой – да так. А потом выяснилось, что он просто в лифтовых женщин любил: он же работает на Дерибасовской, какие-то тетки постоянно кружат вокруг него…

Я нашел дом на углу Канатной и Еврейской кооперативный магазин «Дары природы». Первую ночь провел в лифтовой, а на следующий день обратил внимание, что на соседней двери замок приблизительно такого же типа. Я его вкрутил – он вкрутился, потянул – открылся. И тут я зашел в царство: огромная жилплощадь – весь этаж мой, правда, потолок низкий – метр семьдесят всего, но весь мой. И сухой чердак, и продувается, и крыша наверху. Когда я заходил в этот дом, то лифтом не пользовался (всегда шел по черной лестнице) из безопасности, чтобы соседей не смущать, приходил около 12 ночи. Как-то в пролете нашел диван – затащил половинку на чердак в самый дальний угол – и жизнь совсем сказкой оказалась. Всю зиму там провел, регулярно халтуря в Пассаже.

В одесский спецприемник меня повязали на морвокзале, где я в свободное от разгрузки время тусовался с местной гопотой. Мы немножко «бомбили» игровые автоматы, точнее, так: у «однорукого бандита» сзади была дырочка – если барабан в ней прижать палочкой, то он останавливался. Когда видишь, что два колокольчика встали, а третий барабан еще вертится, то тормозишь его. Два бара в любом случае – выигрыш, а вот все три – абсолютный куш. Все было подготовлено: мы заметили, что так делают взрослые парни, и решили, что раз им можно, то можно и нам. И вопросов к нам у ментов не было: мы, считай, были пиар-командой для скучающих пассажиров – выигрывают же, а как – не особо важно.

Но взяли меня не из-за автоматов, а совершенно по-глупому. В вокзальном буфете у меня была знакомая барменша – я подошел и хотел взять кофе и сигарет, она как раз ушла в подсобку. Я спросил у нее, возьму ли? Она, высунувшись, в ответ: «Да бери!» И я перегнулся через стойку, чтобы взять сигарет – тут же менты: «Ты что делаешь?!» Барышня выходит, мол, все в порядке, это мой знакомый. «Но все равно, знакомый,