Свет ночных фонарей - Дмитрий Лунин

Часть II ОБЪЯВЛЕНИЕ ДЛЯ ГАЗЕТЫ № 2

Одичание одиночества

Время мыслисвивает в кружево,в запредельность свою маня,и сквозь окна текут ненужные,отгоревшиекраски дня.

Из надломленных нот молчаниятишины проступает рев,направляет во тьму отчаянногород лампыпрожекторов.

Что начнется и что закончится,свой отсюда берет разбег.Одичание одиночестваздесь не высветлит даже снег.

Сквозь кусок темноты,расколотыйощущением холодов,перекрученынервы городамагистралями проводов.

«Не веря приметам, в разбитое зеркало глядя…»

Не веря приметам,в разбитое зеркало глядя,лицо свое бреешьслегка затупившейся бритвой.Ты грустен,как будто скончался в Америке дядя,а ты в завещанье егооказался забытым.

И как одинокий солиств мироздания хоре,ты напрочь лишенблаг всеобщего одобренья.

Так хочетсябритвенным лезвиемчиркнутьпо горлу,и тем прекратитьсо вселенной докучные пренья,

и в этом поступкехоть раз проявить свою волю!

Но с бритвой в рукеты стоишь,рассуждая пространно…

А мозг разъедая,все дальше ползет паранойя,собой заполняяобъемчерепного пространства.

Угрюмый город

города похожи друг на друга…

…и помутившийся рассудоквсе ловит мысль подслеповато:есть ты и я, а наша сумма —осколки черного квадрата.Ты можешь быть надменно гордым,но одиночество — та птица,что, посетив угрюмый город,не в состоянии спуститьсяна землю, на асфальт. Напраснопытаться путь назад расчистить.Угрюмый город ежечаснонапоминает груду чисел.И различаю каждый день ясреди уныния на мордахвсего два точных наблюденья:усталый день. Угрюмый город.Неразличим от ветра шорох,что тишине казался наглым.Здесь существует только город,но он бесплотен, как архангел.Куда ушли те, кто здесь прожил,кто сиживал на коже кресел,куда девались люди? Боже,твой замысел неинтересен!Порою сон недолгий снится,что я брожу среди развалин,знакомым вглядываясь в лица,не в силах вспомнить как их звали.В тоске исканий сердце ноет,обрывки наших разговоров:«Есть ты и я, а остальное —усталый день, угрюмый город».

Сварщик

«Жить в этом мире только настоящимбессмысленнои даже чуть жестоко», —так говорилодин знакомый сварщики резал вены трубам водостока.Ни с чем на свете он согласен не был,он был философсамой высшей марки.Глаза, давно не видевшие неба,горели, как дуга электросварки.

Утренний пейзаж

Утро, начинавшееся с падениясосулек с крыш,заканчивается ровно в полдень.Как будто пудройприпорошило город,и когда ты уже не спишь,и некому сказать ни «иди ты»,ни «с добрым утром»,

на работу выходит дворник,и только его метла,как символ борьбыушедшего с настоящим,сметает окурки, мусор,осколки пивного стеклаи торопится выбросить этов железный ящик.

У подъезда судачат старухи,вездесущие, как ЧК,с лицами серого цветаот непомерных житейских тягот.Характеры тверже некуда,и, не иначе как —если начнется война,они грудью на бруствер лягут.

От меня ж пользы обществуни на грош —ни на случай войны,ни на случай мира.От безделья приятная в теле в дрожь,и предпочитаю вообщене выходить из квартиры.

«Я б осчастливил мир, но мешает насморк…»

Я б осчастливил мир, но мешает насморк.Ржавой водой из крана лицо умою.С наисерьезнейшим видом прочту свой паспорт.Да поиграю во что-нибудь сам с собою.Я б осчастливил мир, но январский холодне выпускает на улицу слишком теплолюбивых.Если наш мир театр, то я в нем — Мейерхольд,правда, живой, а не тот Мейерхольд, что убили.Страшно смотреться в зеркало в понедельник —видом таким распугаешь любимых женщин.Я б осчастливил мир, но нехватка денегспособов это сделать число уменьшит.Я б осчастливил мир, но не ходит транспорт.Я б осчастливил мир, но со связью плохо.«Я б осчастливил мир!!!» —прокричу в пространство,но в результате лишь эхом вернется хохот.

Объявление для газеты № 2

Человек,никогда не принимающийучастия в спорах,решивший, что «уже» —это лучше, чем «скоро»,автор десятка книгфилософского толка,глазами напоминающий корову,а пастью — волка,старающийся не вникатьв значение слова «скука»,свою жену называющийне иначе как «сука»,иногда делающий вид,что он мил и благоговеен,у детей ворующий молоко,чтоб обменять его на портвейн,встречным прохожимстарающийся испортить лица,обзывающий милиционеров козламии пытающийся скрыться,часто выходящий обнаженнымна лестничную площадку,недавно в зоопаркечуть не до смерти запугавший лошадку,успевший наделать подлостей всем,хотя ему только исполнилось тридцать,ненавидящий говорить любезности,купаться, умываться и бриться,замечающий,что прохожие глядят на негос неподдельным испугом,с этой минутыможет считать себямоим лучшим другом.

Труп человека, погибшего в результате ДТП

Здесь человек распластан на асфальте,автобус сбил его и скрылся навсегда.Чтоб разобраться в этом скорбном факте,уже спешат гаишники сюда,поскольку протокол составить надо,кто видел, что — и прочую муру.Так, на груди погибшего награда,но не нужна теперь она ему.Себе возьмите орден, подполковник,он вам к лицу, что мужеством горит.Скорей всего, пока был жив покойник,он все равно б его вам подарил.Покойнику везет: не стал калекой.Заглянем для спокойствия в карман.Покойный был добрейшим человеком,возьмите его деньги, капитан.Десятый случай лишь за эту осень!Работа трудная. Сержант, налейте нам!Пусть обувь сбитого автобусом поноситнадежды подающий лейтенант.После осмотра тело пусть направятсначала в морг, а уж потом вдове.Водители, не знающие правил,для общества опаснее вдвойне,чем воры и убийцы. Будто плакатьсобрался, снова дождь заморосил.А ты, сержант, возьми себе на памятьо нем хотя б наручные часы.Да кем он был? Забудьте эти сплетни.Всему он миру радостей хотелпреподнести, и даже после смертипокойный сделал много добрых дел.

Сон о Раскольникове

Мы спорили с тобой до хрипоты,

в конце и ты была со мной согласна:

Спасти наш мир — не хватит красоты,

и Аннушке не по карману масло.

Приснился сон мне: улицы пусты,от ветерка слегка шуршат кусты,и тихим обезлюдившим дворомРаскольников идет за топором.Идет он в хозтоварный магазин,минут пятнадцать до него идти.Идет, слегка волнуясь. Вдруг одинему приятель встретился в пути:поскольку тоже Гегеля учил,в пивную Родиона затащил.Пока они вдвоем в пивной сидят,чего-то выпивают и едят,минуты набегают на часах,а «хозтовары» закрывают в шесть.Раскольников, расплачиваясь сам,проверил, что еще деньжата есть.И — снова в магазин, ускорив шаг,через дворы, чтобы не делать крюк.Он успевает. Тяжело дыша,бумажник достает из мятых брюки с продавцом вступает в разговор:«Прошу, продайте мне вон тот топор».А продавец: «Послушай, топоране существует, как и нас с тобой,не существуют завтра и вчера,не существуют радость или боль,не существуют также тьма и свет.

И Бога, к сожаленью, тоже нет.Вокруг сплошная видимость и фарс,эпохи блеф, крапленый туз судьбы,не существует времени „сейчас“,не существуют „будет“ или „был“.И потому бесцелен разговоро топоре или о чем другом».Раскольников, слегка потупив взор,выходит из хозмага. А потомидет обратно, но другим двором.Задумался, поскольку был неглуп,все мысли устремив куда-то вглубь.

Вандальское