Алхимия крови и слез - Мэй

на более привычном для наших земель способе передвижения. Но если вы соскучились по верховым прогулкам, я покажу вам завтра конюшни.

Что означало, что первое слово осталось за ней, император приглашает ее на прогулку. Его следующая фраза поставила Дею в тупик:

— Буду рад услышать больше о вашей стране.

— Вы никогда не были в Мередаре? — стоило вежливо поблагодарить, но Дея была слишком удивлена.

— Бывал, но тогда ваши снега и скалы проверяли на прочность нашу армию.

Он снова улыбнулся, и на этот раз это была почти искренняя улыбка. С удивлением Дея поняла, что император вовсе не пытается напомнить о покоренном положении. Скорее, для него тогда и правда поездка была обычной военной кампанией.

Он отвернулся, показывая, что на сегодня разговор окончен, и чуть поморщился, будто резкое движение напомнило о старой ране. Может, так оно и было, а может, это напоминание для вельмож о шраме на боку императора. Отточенное и четкое напоминание. Но именно это движение сделало Эйдариса более живым. Показало, что он не только темная империя и кровь, но и обычный человек.

— Пусть он император, — говорила сестра, напутствуя, — но он живой. Императору тоже снятся кошмары.

Говорили, его ранили подосланные халагардские вороны. Убийцы, которые разят без промаха и не знают усталости. Видно, Халагард действительно хотел уничтожить императора, раз отправил такой ценный ресурс.

Только император оказался всего лишь ранен — и пусть рана напоминала о себе стылыми днями, зато явственно показывала его превосходство.

Никто раньше не выживал после смертоносных халагардских воронов. Никто не мог убить их в ответ.

Говорят, император Эйдарис не просто уничтожил их, он приказал из их ребер вырезать флагштоки, на которых теперь развеваются кровавые драконы над башнями замка.

Она была небом и звездами.

Он — кровью и сталью.

Дея не разбиралась в воинах, но магию императора ощущала, спокойную и уверенную. Безграничную. Совсем не такой она была у его младшего брата.

Кэлран Феротар тоже был здесь, одетый в кожу, как и Клинки императора, слепые убийцы, которые в зале не присутствовали. Правда, никаких повязок на глазах, прищурившись, он без стеснения рассматривал гостью.

Конечно. Чего смущаться принцу.

Кэлран был младше императора на пять лет, чертами лица походил на брата, но при этом имел светлые волосы — видимо, от матери. Первая императрица умерла при родах Эйдариса, а вторая принесла еще двоих детей.

Кэлран сейчас вроде бы управлял армией, но Дея не знала точно, об этом сведения в Мередаре были обрывочными. Вроде бы прошлый командующий попался на предательстве, его четвертовали, и император тут же назначил на эту должность брата.

Видимо, он ему доверял.

Но Дея помнила простую истину, что младшие братья — это всегда претенденты на престол. Они могут любить старших, но потом именно в их руках оказываются отравленные кинжалы, они стоят во главе заговоров по свержению власти, ведь они — следующие на очереди.

Отец говорил присмотреться к Кэлрану и не выпускать из виду. Сестра пожимала плечами: он несколько раз был обручен по политическим мотивам, но так ни разу и не женился.

— Говорят, наслаждается каждой юбкой во дворце. Будь осторожна. Он не менее безжалостен, чем его брат. Говорят, куда более свирепый в отличие от спокойного императора.

Третьей в семье была Лиссана Феронар, младшая сестра, которая сейчас ну очень выделялась. В ярком желтом платье, сшитом на южный манер, с уложенными вокруг головы косами, тоже скорее напоминавшими о Мараане или Эсхае. Очень похожая на родного брата Кэлрана и чуть менее похожая на старшего Эйдариса.

Лисса казалась более живой, бойкой, она единственная откровенно улыбалась, о чем-то беседовала с вельможами и не придала большого значения появлению Деи.

Лисса несколько лет провела на юге, замужем за мараанским принцем. Теперь она получила вдовью долю и вернулась домой с маленьким ребенком — девочкой, поэтому ей позволили уехать. Да и кто бы смог возразить Эйдарису, когда он потребовал возвращения сестры? Пусть Мараан и не входил в империю, но вряд ли надолго.

Дея как раз думала, вежливо ли уйти прямо сейчас, сославшись на усталость, когда рядом с ней оказалась Лисса. От нее пахло сладкими духами, когда она бесцеремонно подхватила Дею под руку. Она улыбалась, а ее темные глаза горели искренними эмоциями.

— Правда ли мередарцы умеют толковать сновидения?

Вопрос сбил Дею с толку. Она кивнула. Ее народ умел спрашивать совета у звезд и предсказывать будущее по тем видениям, что приходят в темноте.

Императору тоже снятся кошмары.

— Очень мило, — усмехнулась Лисса. — Ты знаешь, как называют время года, которое сейчас наступает?

— Нет. Но слышала, что у вас становится очень холодно.

— Не настолько, как в твоей родной стране. Мы называем это время Долгой ночью.

В ней не было магии. В отличие от братьев, Лисса то ли не обладала силой, то ли не носила амулетов, то ли слишком искусно скрывала.

— Долгой ночью снится много снов.

От слов повеяло тоской. Кошмарами, припорошенными снегом, в скудном сиянии звезд. Но Лисса тут же улыбнулась:

— Мой старший брат наверняка попытается быть милым при завтрашней прогулке, но у него так себе получается. Я могу встретиться с тобой позже и рассказать о том, как всё устроено. Приятно видеть новое лицо.

Дея растерянно кивнула, а Лисса уже упорхнула, оставив после себя аромат южных духов. Она сама была будто нежный цветок, запертый в тяжелой имперской огранке.

Может быть, Дее было бы проще, если бы и себя она ощущала таким цветком. Они бы с Лиссой нашли общий язык. Но Дея — принцесса своего народа. Луна и звезды, призрачный свет и острие клинка.

Она заметила, как принц Кэлран спросил что-то у брата-императора. Тот кивнул. Кэлран приложил правую руку к сердцу и коротко поклонился: Дея попыталась понять, был ли этот поклон формальным, или принц правда уважал брата. Но не смогла. Зато, когда он проходил мимо нее, то ухмыльнулся:

— Добро пожаловать, птичка.

Почему-то Дее представился вовсе не гордый сокол, которого так любят в империи. А маленькая птичка, которая затерялась среди ветвей и тронутых первым морозом ягод.

Когда принцесса Калиндея вернулась в свои покои, она выгнала всех служанок. Смогла дать себе волю, наконец-то понимая, что оказалась в сердце чужой империи, другого мира, и вряд ли когда увидит дом.

Дея позорно разрыдалась. Думая о том, что искры серебра в ее волосах — это не звёзды, а слёзы.

2

Весь день у Эйдариса болела голова.

К обеду он даже вызвал придворного лекаря. Тот выдал настойку, горькую и тягучую. От нее только затошнило, так что Эйдарис решил, что он не голоден. Но и головная боль отступила — правда, ненавязчиво вернулась после прогулки с принцессой Калиндеей.

Она и вправду оказалась прекрасной наездницей, с радостью говорила о родной земле, а Эйдарису было интересно послушать.

Для него Мередар навсегда остался негостеприимной страной, где местные колдуны прятались по скалам, бил колкий холодный снег, вымораживающий даже внутренности. Отец постоянно злился, а брат подхватил местную горячку и чуть не умер. Эйдарис дрожал от холода и не отходил от Кэла, который бредил несколько дней — и это еще больше раздражало отца. Что один его сын оказался слишком слабым, а второй готов отложить всё из-за брата.

Вообще-то именно Эйдарис и Кэл продумали тогда всю стратегию. Как выкурить плохо подготовленную мередарскую армию и разбить ее, лишив единственной возможности сопротивляться. Никто раньше не завоевывал Мередар, потому что отступали раньше, перед ее скалами. Кэл чуть не умер, Эйдарис едва не лишился пары отмороженных пальцев, но империя покорила эту землю.

Оба брата были тогда слишком измучены: Кэл восстанавливался после изнурительной болезни, а Эйдарис просто послал отца к дестанам, злым духам, и залез под шкуры — он не помнил, когда в последний раз по-человечески высыпался.

Так что отец провозглашал себя императором Мередара, он же договаривался на благородную заложницу. Правда, король Мередара ловко откладывал исполнение этой части договора. Сдался теперь, почти год спустя после смерти отца Эйдариса. Когда молодой император послал Вестника, жестко напомнив об обязательствах.

Эйдарису было плевать, кого пришлет Мередар. Ему просто донесли, что королевство опять копит войска. А разбираться с этим сейчас времени не было.