Эйфория - Энн Канта

– Как вы?..

– Тут нет ничего сложного, – не делая ни малейшей попытки ни оправдаться, ни уклониться от его возможного гнева, сказал Бенедикт. – Зачем бы вам шантажировать женщину, которая вам безразлична, и тем более, приходить ко мне, если вы действительно хотели униточтожить ее?

После этих слов Эдвард внезапно сник.

– Вы правы, – сказал он спустя несколько секунд. – Вы во всем правы. И что же мне теперь делать? – подняв на Бенедикта глаза, почти с отчаянием спросил он.

Бенедикт улыбнулся.

– Думаю, это вам решать, но, если вопрос относится ко мне, то ничего.

– Но Линда…

– … женщина, которая знает вас достаточно хорошо, чтобы понимать, что стоит или может стоять за вашими попытками ее скомпрометировать, – перебил его Бенедикт. – А это значит, что у вас неплохие шансы.

– Почему? – Эдвард выглядел так, словно от ответа на его вопрос зависело, как минимум, благополучие всей Британии.

– Потому что мы с вами разговариваем примерно два часа, а вы еще ни разу не поинтересовались, откуда я узнал о том, что вы ее шантажировали, – снова улыбнулся Бенедикт.

Несколько секунд Эдвард тупо смотрел на него. И тут до него дошло.

– Она сказала вам…

– Ни слова, – Бенедикт налил себе еще чаю и поднял на Эдварда глаза, в которых светилось искреннее, почти мальчишеское озорство. – Единственное, что я узнал от нее, – это что некий человек в ее окружении – важный для нее человек – узнал о том, что она воспользовалась услугами хастлера, и теперь она рискует потерять одновременно репутацию и расположение этого человека.

Эдвард в растерянности тряхнул головой.

– Но как же вы тогда меня нашли? – спросил он, тут же осознав нелепость собственного удивления. – Ну, конечно.

Бенедикт кивнул.

– Я очень люблю дешевые детективы, – весело сказал он. – Они заставляют воспринимать жизнь как исключительно простую и предсказуемую реальность. Кто еще, кроме делового партнера, мог пытаться испортить жизнь очаровательной молодой женщине, от неспособности понять, что ей требуется, заказавшей услуги хастлера?

Эдвард совсем расстроился.

– Я все испортил, – жалобно сказал он. – Я потерял ее.

– Вовсе нет, – Бенедикт допил свой чай и поставил чашку на стол. – Я бы сказал, что у вас наконец появился шанс нормально поговорить с ней.

– После того, как она побывала у вас?

– А это что-то меняет?

– Это меняет все! – взорвался Эдвард. – Она… она… Она сказала мне, что ей еще никогда не было так хорошо, – с болью в голосе сказал он, вновь теряя весь свой запал, – никогда не было так хорошо, как с вами.

Выдержав долгую паузу, он поднял глаза и взглянул на Бенедикта. Тот смотрел на него без тени жалости или сочувствия.

– Да, я могу в это поверить, – сказал он. – Но я также знаю, что это не только о том, что делал я, а в первую очередь, о том, чего хотела она. Я просто помог ей это увидеть. На этом наши отношения исчерпываются. Если вы прочли договор моего агентства до конца, то видели, что я не назначаю больше одной сессии, редко – двух. Это означает, что…

– Не продолжайте, – Эдвард прищурился. – Я все понял. Лучше расскажите мне, как вам удалось избежать суда и полиции, – он рассмеялся. – Мне нужно разрядиться.

– С удовольствием, – ответил Бенедикт. – Но сначала, если вы не против, я попрошу Мэри принести нам еще чаю. Это длинная и довольно утомительная история.

Эдвард согласно кивнул и с наслаждением прикрыл глаза.

Эдвард Эттингер, у тебя все получится.

Открыв глаза, он снова посмотрел на Бенедикта.

Бенедикт улыбался.

Глава 2

Партитура. Агогика

Партитура – нотная запись многоголосного музыкального произведения, предназначенного для исполнения ансамблем, хором или оркестром, в которой все партии (голоса) одна над другой даны в определённом порядке.

Аго́гика (от др.-греч. ἀγωγή – увод, унесение), в музыкальном исполнительском искусстве – небольшие отклонения (замедления, ускорения) от темпа и метра, подчинённые целям художественной выразительности.

Бенедикт одевался медленно, не торопясь, как всегда после сеанса, позволяя мыслям блуждать спокойно и расслабленно, ни на чем особенно не останавливаясь. Подняв с пола смятую рубашку, он хмыкнул, оглядев ее, и, подойдя к шкафу, встроенному в одну из стен как раз для такого случая, открыл его и, подумав с минуту, достал оттуда простой белый джемпер. Не то чтобы это было идеальное решение, но с учетом того, что новых встреч на сегодня не предвидится, пожалуй, подойдет. Удовлетворенно кивнув самому себе, Бенедикт бросил свитер на кровать и закрыл шкаф.

Сидя полчаса спустя у себя в кабинете за чашкой чая, Бенедикт мысленно вернулся к недавнему разговору с Эдвардом Эттингером.

Эдвард нравился ему. Не только потому, что с такой яростью, граничащей с фанатизмом, защищал Линду Силвертон, которую сам Бенедикт, как и любую из своих клиенток, оказавшуюся в подобной ситуации, и сам защищал бы до конца, используя любые доступные ему способы, но и потому, что, в отличие от многих из тех, кто мог оказаться на его месте, нашел в себе способность слушать и слышать.

Бенедикт откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, вновь вспоминая их беседу.

… – И все-таки мне сложно представить, что… – Эдвард поерзал в кресле и покачал головой, – что кто бы то ни было, а тем более, – мужчина, может заниматься тем, чем занимаетесь вы.

Бенедикт улыбнулся.

– Вы удивитесь, сколько молодых людей на самом деле стремятся в эту профессию – чаще всего, из-за банального незнания ее реалий или простого тщеславия. Хотя, в основном, конечно, из-за нехватки денег. – Бенедикт протянул руку за чашкой и обхватил ее пальцами, – посмотрите статистику по Великобритании.

– Не уверен, что мне это нужно, – пробормотал Эдвард, в свою очередь, отхлебывая ароматный чай. – Но для вас, похоже, ничто из этого не является проблемой?

Бенедикт помолчал.

– Деньги в той или иной мере являются проблемой для всех, и те, кто говорят об обратном, чаще всего лукавят. Но да, я занимаюсь этим искусством не ради заработка.

Слово «искусство», слетевшее с губ Бенедикта с такой легкостью, словно он говорил о музыкальной группе или драматической постановке, яркой бабочкой вспыхнуло в тишине, заставив Эдварда вздрогнуть.

– Вы занимаетесь проституцией, – очень медленно сказал он.

– Именно так, – подтвердил Бенедикт.

– И называете это искусством, – неуверенно уточнил Эдвард.

– Более или менее, – улыбнулся Бенедикт. – Я бы сказал, что слово «искусство» для меня лежит ближе всего к тому, что я делаю, но, если кто-нибудь сумеет подобрать более корректный термин, я рад буду его использовать.

Если до сих пор Эдвард был способен сдерживать себя, то это, похоже, стало последней каплей.

– Как вы можете так спокойно чувствовать себя, продавая свое тело за деньги? – резко выпрямившись в кресле и отставив в сторону чашку, отчеканил он.

– Я не продаю свое тело, – Бенедикт никак не отреагировал на эту вспышку, словно не заметив ее. – Я делаю то, что мне нравится.

– Это способ знакомиться с женщинами?

Бенедикт расхохотался.

– О да. Правда, малоэффективный, учитывая тот факт, что я отклоняю девяносто процентов приходящих на мою почту анкет.

– И все равно их остается достаточно, – Эдвард потянулся к чайнику и налил себе чаю; он уже стыдился своей несдержанности.

– Для работы, – Бенедикт поднялся и, нажав на кнопку аппарата на столе, сказал: – Мэри, еще молочного улуна, пожалуйста.

– Что вас смущает? – он окинул коротким взглядом сконфуженного Эдварда и добавил: – Мои отношения с клиентками абсолютно добровольны.

– Почему вы отклоняете так много анкет? – буркнул Эдвард, явно не желая вдаваться в подробности собственного состояния. – Выбираете лучших?

– Отсеиваю тех, кому я не могу помочь, – поправил Бенедикт. – Женщины обращаются к услугам эскорта по разным причинам, – пояснил он, видя, что Эдвард смотрит на него непонимающе. – Некоторые от скуки, другие – из желания что-то доказать самим себе, третьи – в поисках удобной сексуальной игрушки. Никто из них не является моими клиентками.

– Потому что…

– Потому что их запросы не имеют отношения к сексуальности, – улыбнулся Бенедикт.

– Я не…

– Мистер Эттингер, как вы думаете, почему мое расписание заполнено на месяц вперед? – Бенедикт поднял голову и, кивнув Мэри, вошедшей в комнату с новым подносом с чаем, вновь обернулся к нему. – Есть идеи?

– Не знаю, вероятно, очень много желающих, – устало пробурчал Эдвард.

– И это тоже, – рассмеялся Бенедикт. – Но на самом деле, все гораздо прозаичнее. Дело в том, что я принимаю не более одной клиентки раз в неделю, и это тот максимум, который и я, и они можем себе позволить.