Создатель кедровых орешков - Антон Сергеевич Москвин

не горький? – удивился демон.

– Нет, не горький, – повторила Лукерья. – Я сама крайне удивлена – заварка же горчит.

– Тут я ставлю знак вопроса.

– Ты не знаешь, что такое заварка?

– Да.

– Странный демон…

– Ты не первый, – присоединилась к разговору Хитаафох. – Ради кого ты это записываешь?

– Я буду известной писательницей. В своём ли теле, или в теле Антона, но я стану.

– Аминь.

***

Хитаафох: Ты источник питания для Антона.

Лукерья: Понятно. Фантазия у тебя работает.

Хитаафох: Ты первая, кто так сказал.

Лукерья: Я помню, что было четыре года назад, поэтому я могу так сказать.

Волосы на голове Хитаафох… впрочем, в отличие от других действующих лиц, этих Хемъягавху я никак не могу описать, потому что ни Антон, ни Лукерья их ни разу не видели. Ни их место жительства, ни место работы, ни то, как они любят проводить свой отпуск, никому не известно. Хоть они и наболтали много всего, сведения о них крайне скудны.

Ужас: Любишь ты эти… сведения.

Автор: Так, это не очень маленькая Богиня… Тебя зовут…

Ужас: Ужас. Это Ужас.

Автор: Спасибо, Ужас. Прости, что придумал тебе так много имён…

Ужас: А можно – Зоя?

Автор: …но они помогут быстро сказать, на каком этапе взросления ты находишься.

Ужас: Да вот же.

Автор: «Зоя» нельзя – это имя у меня ассоциируется с другим возрастом.

Анирхие: Хорошая тема.

Ужас: Кто мы конкретно?

Автор: Хемъягавху. Будешь Зоей с двадцати до сорока.

Хитаафох: Благодарю.

***

– Что за Семья Гавху?! – возмутилась Лукерья, – ты на что намекаешь?

Автор: А Богине понравилось.

Богиня: Очень.

Ужас: Я рыженькая.

6 

Страсть

Лукерья переместилась в своё тело:

– Наверное, сейчас пойдём и напишем, кто ты на самом деле: «я стал» или Анирхие, – сказала Лукерья и, как кошечка, стала царапать ноготками простыню на кровати, лёжа на животе, – наверное, это ховэ́11. Кстати: может, ты – Юдховэ́? Как тебя зовут на самом деле?

– Замуж, – требовательно-игриво сказал Бог.

– Я уже давно дала своё согласие, когда ты называл себя Иеговой. Ты уже стал, кем хотел три тыщи лет назад или станешь? Или ты всё-таки Страсть?

Богиня сказала что-то, похожее на «Страсть», а затем:

– Я же люблю тебя.

– Теперь буду звать тебя «Ты страсть» на еврейском.

Лукерья заглянула в интернет:

– «Ататшюка́». А где ховэ́? Щас попробую «Я страсть»… «Аничшюка́». Где ховэ?!

В конце концов Лукерья выяснила, что имя Бога означает «Совершенная Сильная Любовь», а не «Я стану». Эта версия её больше устроила, потому что апостол Иоанн однажды сказал, что Бог есть любовь12.

– Значит, всё-таки Юдховэ?

– Ну, – скромно ответил Бог.

– Наконец-то.

7 

Рекбус… Кроксворд

Когда-то давным-давно, в доинтернетовские времена, эти два слова употребил в своём выступлении Аркадий Райкин.

Бог: Ну.

Лукерья: Хорошо зашифровал. Теперь я люблю загадки.

Бог: Молодец. Ты мастер.

Лукерья (улыбаясь): Спасибо.

Бог: Всё? Аминь?

Лукерья: Пока всё, любимый.

8 

Директива и директория

Бог попросил Лукерью что-то сказать.

– Противоречивые директивы, – ответила она, имея в виду то, что Богиня запретила ей говорить. – Это директива, а это директория, – подумала Лукерья и представила себе директорию.

– Понятно.

– Я самой себе объясняю. Ты же Бог и лучше меня всё знаешь.

– Конечно.

– Но иногда мне кажется, что тебе нужно всё объяснять, особенно в те моменты, когда ты изображаешь ребёнка. Где-то в глубине души я даже верю, что ты ребёнок, которого надо всему учить.

– Этим ты и берёшь, – сказал Энэхамо.

– Кстати: зачем ты это делаешь?

– Тебе ж приятно?

– Не всегда. Иногда я очень переживаю за Аминь. И Ужас. Это не приятно. Я чуть ли не плакала вместе с Аминь, утешая её, когда она плакала и кричала от страха чуть ли не всю ночь. Это была пытка. Мне пришлось сказать, что я её мама, а потом я переживала, что соврала ей.

– Я знаю.

– Или я на самом деле считала, что создала её? Уже не помню…

– Три! – сказала Ужас.

– Да хоть кол. Вы заметили, что буква ю похожа на число 10?13

– Заметили, – сказал Бог.

– Нет! – сказал Энэхамо. – 2:0. Я не Бог… – разочаровано добавил он.

– А то, – сказал живот Лукерьи.

Энэхамо: Хи.

Бог: Иди ты на́ кол.

Аминь: Вот это Бог… Марионетки!

Ужас: Поняла…

Кто-то из них посмотрел в окно:

– Пёсель.

– Он чистый натурал.

– Что он сказал?

– Пёсик.

– Иди на кол.

– Небеса…

– Почему небеса?

– Умер, попал в рай.

– Это Исус.

– С Новым годом!

– Дэнг!

– Дождик.

– Там, за окном.

– Кто мы?

– Иегова.

– Правда что.

– И…?

– Уйди.

– Вот ты какая! Точно Юдховэ.

– А ты бред, Энэхамо.

– Пять. Понял?

– Не скажи.

– Ну, а кто ты?

– Стебём Израиль?

– Ты похож на Сатану. Ты Сатана?

– Артист.

– Я Юда.

– Десятка?

– Да.

– Чужая машина14. Я всё поняла – ты не мой.

– Аривидэрчи15.

Энэхамо ушёл.

– Но с ним иногда весело.

– Верю.

– Десятка иногда обозначает совершенство, но я не могу его признать таковым, – сказала Лукерья, поразмышляв.

– 2-0.

– Любовный треугольник. Третий лишний.

– Зачем чёрточка?

– Без неё это не любовный треугольник. Поняла?

– Да.

– А может, он Иуда? Юда – Иуда.

– Ну.

– Христопродавец, скорее всего… Наверное, дело во мне. Если просто записывать за ним и не обращать внимания на его обидные реплики, то он весьма полезен.

– Нет, он лишний.

– Да, в реальной жизни он лишний. Он только для книги.

***

– В каком возрасте Бог стал Юдховэ? Он был Энэхамо до скольки лет? Неужто до сорока? – спросила Лукерья.

– Да, – ответила Зоя.

– Теперь всё стало на свои места.

– Украина твоя.

– Там столько восстанавливать теперь надо… Я, пожалуй, откажусь. Зачем она мне?

– Для пузыря.

– Какого?

Зоя не ответила, а Энэхамо сказал:

– Лишнего.

– Мне надоели ваши загадки.

9 

Здесь не нужен твой Антон

Два года назад:

«О чём писать в продолжении?» – задумался Антон.

– Здесь не нужен твой Антон, – сказал Бог.

Наше время.

Ужас: Поясни.

Антон: Что?

Ужас: Ты писатель?

Локоть и диван: Нет. Да.

Нос: Окей.

Энэхамо: Тогда иди к нам. Тут попадос… Ну и шлюха.

Антон: Почему Энэхамо так часто ошибается?

Зоя: Он просто юмор.

Антон: Я обнадёжил его, что он когда-нибудь станет идеальным Богом.

Хитаафох: Да, обнадёжил.

Антон: Думаешь, я не прав?

Аминь: Ага.

Антон (по-доброму, улыбаясь): Не лезь, когда взрослые разговаривают. Думаешь, нужно убить Антона?

Бог: Угу. Браво.

Антон: Я уже убивал его, потом всё равно пришлось воскресить. Я не знаю, что делать… Ну, ладно: по слову божьему…

10 

Те же, без Антона