Держи врага ближе - Хэйли Джейкобс

в устах Эйджа признание результата моих упорных тренировок звучит издевкой. Даже этого мастерства оказалось недостаточно, чтобы победить.

Эштон больше не отвлекается и откупоривает пробку пузырька с загадочной жидкостью. Много чести ждать от него объяснений происходящего.

Внутри меня все холодеет. Носа касается едва различимый запах. Что-то знакомое или мне кажется?

Не будь мой нос давно сломан, возможно, труда узнать вещество по одному лишь запаху не составило бы.

Последние остатки надежды во мне умирают, агонизируя и распространяя по телу полное смирение с судьбой. Вперед, приближаясь к моему рту, тянется рука Эйджа, зажимающая в пальцах склянку.

Судьба…

Хотя бы это. Хотя бы то немногое, что у меня осталось…позвольте самой распоряжаться им – отмеренным мне временем.

Я, не отрываясь, смотрю в глаза Эштона и поднимаю из-за спины руку с зажатым в пальцах кинжалом, унимая насколько возможно усилием воли рождающуюся в груди и разбегающуюся по телу дрожь.

Но едва успевает на губах мужчины расцвести знающая усмешка – неужто думал, что собираюсь на него напасть - содрогаясь всем телом от дрожи и нахлынувшей слабости, ноги меня едва держат, я подношу лезвие к шее.

«Смелость, отвага и честь, мы, рыцари, приносящие клятву верности, готовы поднимать меч во имя цели, что стоит дороже собственной жизни…» - слышатся из далеких воспоминаний приносящие клятву ордена голоса моих павших товарищей.

Они словно зовут меня.

- Веревки. Когда ты успела… - не договорив бросается вперед Эштон, но мои руки быстрее.

Достаточно одного движения.

На такую «чистую» работу способен лишь мясник или мастер клинка.

Боль такая, как будто разрываются легкие и сердце. Глупо было надеяться на ее отсутствие. Что ж, придется немного потерпеть, пока все не кончится.

Окровавленный кинжал вылетает из мокрых пальцев, гулко позвякивая, и исчезает где-то во тьме камеры особо опасной преступницы.

В рот пламенным потоком поднимается кровь. Она течет сквозь разомкнутые уста, капает с подбородка, заливая пол и подошвы мужских сапог.

Я просто хотела…статуса, славы, внимания отца. Нет, не так.

С булькающим звуком выдавливаю последний свой смешок. Хотела, чтобы меня любили. Только этого, лишь этого.

Улыбаюсь. Эштон Эйдж тянется вперед и хватает мое тело, прежде чем оно успевает завалиться на ледяной пол.

Мой давний враг держит меня в своих объятьях! Я бы расхохоталась, не будь так невыносимо больно.

Капитан суровых рыцарей сидит на каменном полу темницы, на котором страшно даже представить сколько грязи, и осторожно, словно я младенец, поддерживает мою голову рукой на сгибе своего локтя, пытаясь тщетно зажать глубокий на шее порез пальцами.

Хочет спасти?

Кого? Меня?

Какая ирония!

Жизнь скоротечна. Она напрасна и хрупка. Совершенно бессмысленная.

Кровь утекает прочь стремительно, как и короткие секунды, которые мне остались.

Хотела бы отвернутся или закрыть глаза, но сил нет совершенно. Я смотрю наверх, в нависающее надо мной лицо, борясь за каждый свой последний полный хрипа вздох.

Глупое человеческое тело, рассудок все уже давно решил, но ты продолжаешь держаться за жизнь! Продолжаешь отчаянно бороться, когда пора бы уже сдаться.

Вот так я и уйду? Такая короткая и мимолетная судьба…Что я сделала за отмеренное время?

Губы Эштона шевелятся, но мне не слышно, что он говорит. Да и дела уже нет никакого до его речей. Наверняка чертыхается, казнь должна была быть грандиозной, но без моего участия она, несомненно, лишится своей помпезности.

Не будут маячить в толпе родители погибших, не будут лететь в мое и без того слабое тело камни и тухлые яйца. Не на ком будет выместить народную злость. Не будет болтаться в петле до следующей казни мое на потеху прохожим гниющее тело…Тело….

Где меня похоронят? А похоронят ли вообще? Скорее всего, выбросят тело в лесу за пределами замка, на корм зверью. Вряд ли в глазах окружающих я заслуживаю быть преданной земле.

Один за другим воспоминания проносились мимо, словно гонимые ветром опавшие с цветущих деревьев лепестки, и увядали, как память о всем, что случилось со мной в этой жизни. В конце концов не осталось ничего. Даже ненависти.

Чьи-то пальцы гладили кожу щек, но это прикосновение едва ощущалось и казалось, вовсе, мерещилось. Вряд ли Эйдж способен так нежно прикасаться… И точно не ко мне.

Слабость берет свое. Я уже не пытаюсь дышать. Время пришло.

В последний раз взглянув в серебристо-серые глаза своего неприятеля, в которых в свете фонаря отражаются мои собственные, синие, я завороженно любуюсь получившимся цветом и тем, как в безбрежном зеркале отражается река, на глади которой пляшут мерцающие в небосводе звезды – увидеть бы ночное небо еще хоть раз…

2

- Сердце в будущем живет;

Настоящее уныло:

Всё мгновенно, всё пройдет;

Что пройдет, то будет мило-о-о….

Чистый нежный женский голосок доносился до ушей. Словно срывающийся с оборванной нити жемчуг, падающий на покрытое льдом дно бездны, оглушающим звоном слова песни били по моему воспаленному мозгу.

Ненависть и холод, боль и леденящая пустота сдавили грудь.

Голова была готова взорваться.

…Но, разве я не умерла? Откуда тогда эта боль?

Все, что случилось перед смертью, растаяло словно снег под лучами яркого весеннего солнца, бьющего в прикрытые веками глаза. Я резко распахиваю очи.

Потолок спальни в академии. Каждая его трещинка навеки отпечаталась в сознании так, что не узнать просто невозможно. Какого…

Резко сажусь на постели, в шоке оглядываясь вокруг. Знакомое убранство комнаты общежития для девушек на территории кампуса академии, которую я закончила без малого семь лет назад.

Не может быть. Не может быть.

Этого просто не может быть!

- Проснулась, Ви?

Звуки девичьего пения обрываются, из ванной выходит стройная блондинка, обмотанная полотенцем.

- Элоди? – в ужасе спрашиваю очевидное я, жадно вглядываясь в лицо, стертое прожитыми семью