Длань Одиночества - Николай Константинович Дитятин

class="p1">Это действительно была сенсация. Когда внешний мир добрался до них и узрел, наконец.

«Скажи, Аркас, я был вкусен?»

Френ нигде не было. Никас отчаянно нуждался в компании. Он включил по всей квартире свет.

Он помнил момент, когда у группы сели аккумуляторы и батареи. И остался один фонарь. Один слабеющий фонарь, вокруг которого собрались пятнадцать таких же гаснущих людей. К тому времени один оператор уже умер от сердечного приступа, и еще один журналист… Из «Вестника Мира» кажется, пропал. То ли заблудился в этой бесконечной каменной кишке, то ли наложил на себя руки. У него была опасная бритва, которой он брился.

Его искали совсем недолго.

Не хватало сил.

Аркас зашел в туалет. Желудок резало. Будто той самой бритвой. Унитаз был забит льдом. Белесой непрозрачной глыбой. От нее веяло настоящим холодом. Аркас отшатнулся, начиная плакать от ужаса.

— Я был вкусен?

— Я не ел тебя! Не ел! Я не опустился до этого!

Аркас кричал. Он был совершенно разбит.

Льда не было. Все пропало. Аркас опять проиграл: вступил в диалог. Он заперся в туалете и зарыдал, сидя на фаянсе. Это напоминало какую-то скверную сцену с изнасилованием. Жесткий секс с собственными бреднями. Можно каждый день накручивать себя до невероятного по силе эмоционального оргазма.

Проблема была в том, что он самого важного, он не помнил. Не мог сказать с уверенностью. Ел он или нет.

Он помнил как погас фонарь. Это событие врезалось в его память как атомный ледокол и навсегда осталось там, не проходящее. Его прокрутить можно было в любой момент. Как видео-файл. Он отчетливо, с разрешением в миллионы пикселей, видел как начала меркнуть белая лампа. Потом щелкнула и погасла навсегда.

Кто-то уже людоедствовал до этого. Аркас вспомнил, что люди пропадали. Тот тип с бритвой нашелся. Противостоять ему, сытому и вооруженному, безумному, они не могли. Кто-то умирал сам, от переохлаждения и голода. Их осталось пятеро и они не отходили от фонаря. А тот — боялся его, словно стал зверем. Небывалым монстром из шкафа.

— Мы должны поймать его, — сказал Валентин.

И фонарь погас. Эти два события произошли одновременно. Никто даже не пошевелился в наступившей тьме. Пока не пришел он. Его ждали апатичные, замерзшие, готовые ко всему жертвы. Он хотел есть мясо и пить кровь.

Он ошибался так сильно, — Аркас понимал, что улыбаться кощунственно, но улыбался.

Валентин взял Аркаса за руку.

— С двух сторон, — прошептал он.

Их опередили. Глаза, давно привычные к темноте, различили силуэты бросившиеся на убийцу. Тот был настолько обескуражен, что почти не сопротивлялся, только отчаянно заорал, породив многоголосое, бесконечное эхо, когда его начали резать собственной бритвой.

Эти тени. Кто это был? Остальные выжившие? Сколько их было? Они тоже были каннибалами? Иначе их сопротивление нельзя было объяснить. В сознании Аркаса все путалось. Они, по-видимому, питались теми, кто умирал своей смертью. У них оставались какие-то моральные ограничители. И они, естественным образом, вступили в конкуренцию с активным хищником.

Потом все было как в кошмаре, приходящем с лихорадкой.

Аркас помнил недолгие передвижения в темноте. Голос Валентина, который говорил невнятно, но успокаивающе. Он был другом. Соперником, конкурентом по работе, но все же близким человеком. Один раз он уже спасал Аркаса, и тоже в горах. Тот сорвался и пробил ступню насквозь. Камень был острый как наконечник копья. Валентин нес Аркаса на себе до лагеря. С тех пор тот едва заметно прихрамывал на левую ногу.

За ними охотились.

— Мы не будем, — говорил Валентин. — Потом мы не сможем с этим жить. Люди не смогут с нами жить. Понимаешь?

Аркас соглашался беспрекословно. Они какое-то время провели рядом с озерцом, найденном в одном из коридоров. Там была вода, а в воде плавало что-то склизкое. Похожее на миног. Вялое, почти не сопротивляющееся ловле. Никас помнил мерзкий вкус жесткого холодного мяса, которое не насыщало.

Эхо доносило крики безумцев. Дольше всех, кроме Аркаса и Валентина, продержалась другая пара. Супруги. Он — биолог, она — профессиональный выживальщик. Даже передачу, кажется, свою вела по телевиденью. Ее забрасывали в какую-нибудь глушь. В одних портках, с ножом. За неделю она находила путь к цивилизации.

Аркас тоже был не лыком шит и за свою карьеру, прошел множество курсов и тренингов. Но конкурировать с этой дикой бабой было бессмысленно. Она хотела жить.

В ванной дела обстояли еще хуже.

На белой эмали кто-то оставил грязь, отпечатки неузнаваемых конечностей, на полу стыла мутная лужа. Раковина жутко клокотала стоком. И гудели, как призраки, трубы. Аркас уже не обращал внимания. Он наступил в лужу, почувствовав только коврик. Сухой. В зеркале ничего не отражалось. Там, в этой пустоте, мелькнуло перекошенное лицо с окровавленным подбородком.

Мужа она, скорее всего, убила и объела, как и остальных. Ее уже ничего не сдерживало. Она напала на них так неожиданно, как только может это сделать опытный хищник. Аркаса оглушила камнем, а с Валентином сцепилась, вереща как пантера. Настоящая дикая пантера. Ничего в ней не осталось от человека, кроме забытого имени.

Никас пытался подняться, но они упали на него. Началась куча-мала, все боролись с темнотой, страхом и отчаяньем. Аркасу удалось схватить ее за ногу. Пятка была голой. Валентин навалился сверху. Плана у них не было. Что теперь было делать с ней?

Валентин вдруг заорал не своим голосом и в следующую секунду раздался глухой стук. Что-то влажно хрустнуло. Аркас почувствовал, что ее нога мелко задрожала и дернулась, словно рыбий хвост.

— Валя, — позвал он. — Ты живой?

Она зубами вырвала ему кусок шеи. А Валентин убил ее тем камнем, которым оглушило Никаса.

Да, он был еще жив. Но уже не отвечал, только булькал и хрипел. Аркас ощупал его лицо. «У тебя получится». Так Аркас понял его последние слова. Его хрипы и сипящие выдохи.

Зеркало надо было просто протереть. Оно было такое же грязное и захватанное, как все вокруг.

Аркас посмотрел на себя. Лицо острое, осунулось. Глаза запали. Были зеленые, стали блеклые, водянистые. И бурдюки под ними. Тяжелые бурдюки человека, пропускающего замечательные пробуждения.

Никас запустил пальцы в отросшие светлые волосы.

— Ты здоров, — проговорил он, следя за отражением. — Ты со всем справишься. Нечего бояться. Мучения кончились. Они в прошлом. Вдох… Выдо-о-ох… Вдох…

Он встал под душ.

Когда его нашли спасатели, он успел отползти от места этой короткой битвы на километр. Так ему сказали. А вот чего ему не сказали, так это то, как ему