Нина «Золотоножка» - Юрий Комарницкий

— Держитесь и не падайте духом, девчонки. Мери, помогай Золотоножке, а ты, Лошадка, запомни: если узнаю, что после моего ухода занималась беспределом, придешь на зону — кончу!

Осмелевшая Лошадка подскочила к Инге, приблизила лицо и прошипела:

— Ты меня не пугай, шалава, меня на всех зонах знают!

Она не видела как сзади к ней подошла Мери. С кривой улыбкой альбиноска мощно развела руки и резко ударила ладонями Лошадку по ушам.

В камере раздался дикий визг. Лошадка, обхватив голову руками, упала на колени. Тихим голосом, словно ничего не случилось, Мери обратилась к Инге:

— За нас не переживай, подруга, через 2–3 месяца встретимся на зоне. Пока я здесь — Золотоножку никто не обидит.

ЭКСКУРСИЯ

Бывший директор объединения “Винницамясо”, а ныне первый заместитель главы обладминистрации города Винница, Николай Андреевич Дмитренко обладал редким для высокопоставленных начальников качеством. Он не любил ложь и, чтоб встретиться с ним, многочисленным посетителям не приходилось сталкиваться с искрометной ложью большинства секретарей, которая проявлялась в “шедеврах” вроде: “а он только что уехал”, “у него совещание”, “он на похоронах”. Подобная ложь, как известно, исходит не от секретарей, а, в первую очередь, от самих начальников.

Будучи первым заместителем главы обладминистрации Винницы Николай Дмитренко регулярно, в определенные дни, посещал комбинат продолжая оказывать помощь в руководстве. Никаких сложностей для встречи с Николаем Андреевичем на комбинате не существовало. Единственной сложностью для его секретаря было заставить директора оторваться от работы и выпить стакан чая.

Работать приходилось действительно много. В начале дня инструкций требовали коллеги по работе, затем в кабинет тянулась очередь коллег по объединению, после чего кабинет заполняла бодрая толпа просителей всех мастей и калибров.

Старая закалка руководящего состава комбината и, в первую очередь, его бывшего директора Николая Андреевича Дмитренко безусловно приносила плоды. Комбинат процветал. Но все же, несмотря на прекрасные показатели, объединение переживало нелегкие времена.

Политика “разделяй и властвуй”, которая в свое время привела многие славянские народы к порабощению, которая всегда была на руку скрытым недругам, лезла изо всех щелей, захлестывала Украину. Сомнительные лидеры различных политических течений беспардонно навязывали народу политику раздора, тем самым мешая людям доброй воли объединиться, вывести государство из штормового моря неуверенности и бед.

Молодежь, которой прошлое подавалось в виде черно-белых телевизионных фильмов, где до перестройки то и дело всех расстреливали, почему-то не задумывалась над тем: “А как же их родители получили образование, вырастили своих детей здоровыми и подготовленными для новой жизни?” А пока молодежь по незнанию поддерживала политику “разделяй и властвуй”, перенося ее на рельсы мелкого предпринимательства, мол: “Я хозяин киоска…, посторонись!!!”

Понятие “в единении сила” осталось уделом стариков, а старики, как известно, имеют свойство умирать.

Проблем было действительно много. Разорванные связи между регионами. Всевозможные препятствия на пути транспортировки продукции в дальнее зарубежье. Козни тех или иных руководителей, которых грызла старая, как мир, зависть, основанная на упрощенном понимании каким трудом достигнуты столь значительные успехи.

Экскурсия по Винницкому мясокомбинату, в которой гидом был заместитель бывшего и нового директоров Василий Степанович Белаш, странно запечатлелась в памяти Франца. Как, в первую очередь, художник-портретист, он отчетливо запечатлел в памяти увиденные на предприятии лица. У него созрел план — после полотна “Украинские Афины” написать картину, в которой он попытается кистью опровергнуть то, что в свое время пером описали Маяковский, Горький и другие писатели, а именно людей, работающих в мясной промышленности, они видели с отупелыми лицами, равнодушными и жестокими.

Перед поездкой в Киев Франц наконец решился. Ничего не говоря матери и Наташе, шестичасовым поездом он отправился в Винницу. Будучи по натуре человеком нетерпеливым, сразу по приезду он отправился на комбинат.

Рассвет только разгорался. Город еще был окрашен в фиолетово-серую краску ночи.

На проходной комбината уже толпилось множество людей. Противоположные течения несли рабочий люд: одних домой на благословенный отдых, других — на не менее благословенный труд. Неожиданно кто-то невидимый положил Францу руку на плечо. Франц оглянулся.

— Здравствуйте, Бялковский. Какими судьбами вы опять у нас?

— Здравствуйте, Николай Андреевич! Помните наш разговор об искусстве и о моем желании написать картину? В ней я постараюсь передать быт вашего предприятия, запечатлеть лица и характеры работающих здесь людей.

Дмитренко внимательно посмотрел на Франца, затем улыбнулся и сказал:

— Ну что ж, Бялковский, я вам помогу с работой… Кстати, через несколько дней Винницкая телестудия “Иштар” будет снимать фильм о людях нашего комбината. Для более подробного знакомства и подбора нужных вам людей можете пройтись по цехам с телеоператором и постановщиком фильма Натальей Бужинской. Думаю, это вам поможет ощутить рабочий ритм производства, ближе познакомиться с коллективом.

НАСТОЯЩАЯ СВОБОДА

Полковник Стерлигов, начальник “Матросской тишины”, абсолютно не ожидал подобного визита. Комиссия ООН по защите прав человека, словно снег на голову свалилась в первую очередь ему, начальнику печально известной московской тюрьмы.

Глава комиссии — знаменитый нейрохирург из Вашингтона — Генри Стоун, на удивление хорошо знал русский язык.

— В первую очередь мы посетим вашу больницу, затем проверим санитарное состояние камер. Вот разрешение от вашего управления. Так что, как говорится в России, не будем откладывать дело в длинный ящик.

Желтый клык врезался в губу. Полковник Стерлигов почувствовал соленый привкус крови. “Как могло такое случиться?.. Почему его не предупредили? Сегодня утром в тюремную санчасть привезли двоих, кажется из бандитской группировки под названием “Лига бокса”. Побоялись, что слиняют из вольной больницы и полудохлых привезли в “Матросскую тишину”.

Стерлигов прокашлялся, для солидности расправил плечи, выпятил грудь и сказал:

— Но, позвольте, к чему спешка?.. Через какой-то час конец рабочего дня.

Генри Стоун саркастически улыбнулся и что-то сказал коллегам на английском. Раздался сдавленный смех.

— Дорогой полковник, мы не на базаре. На западе хорошо известно отношение русских к работе. Мы, американцы, даже за пять минут до конца рабочего дня будем добросовестно выполнять свои обязанности. Немедленно проводите нас в тюремную больницу.

Подавляя бешенство, полковник Стерлигов в окружении офицеров повел членов комиссии по многочисленным тюремным переходам.

Огромный серый каземат мало чем напоминал больницу. Только в углу “палаты” сиротливо маячила одинокая капельница.

Из десяти человек больных внимание американцев привлекли двое. Краснорожий верзила санитар закрыл проход, пытаясь не пропустить членов комиссии.

— Разрешите пройти, — сначала вежливо обратился к санитару Генри Стоун.

Но, после того, как краснорожий проигнорировал его слова, удивил окружающих.

— Освободи проход, рожа протокольная, иначе завтра будешь бомжевать на Киевском вокзале!

Краснорожий, словно ошпаренный, отскочил в сторону.

Офицеры опешили, а Стерлигов от удивления открыл рот, обнажая два ряда желтых прокуренных клыков. Разве мог знать начальник тюрьмы и его свита, что Генри Стоун — в прошлом светило советской медицины нейрохирург из города Кургана Геннадий Стоянов, в прошлом провел в тюрьмах и лагерях Союза кошмарных десять лет.

В двадцатипятилетнем возрасте Геннадию Стоянову навязали операцию человеку фактически раздавленному в автомобильной катастрофе. Человек не мог выжить, но он был близким родственником одного из членов Политбюро. После операции “трупа” исход оказался однозначным. Родственник члена Политбюро отправился на кладбище, а молодой хирург Стоянов — в степной лагерь под безобидным, ласковым названием Долинка.

После отсидки, по звонку, вместо пинцета и скальпеля Геннадий сдружился с метлой и целых два года работал дворником в одном из микрорайонов города Караганда. Затем случайное знакомство с удивительным человеком, который помнил его как знаменитого хирурга, который дал ему денег и помог выехать из самой чудесной в мире страны. Этого полковник Стерлигов, как и удивленные забористым жаргоном представителя ООН офицеры, знать не могли.