Нина «Золотоножка» - Юрий Комарницкий

На нее заинтересованно посмотрели.

— Откуда знаешь ментовские повадки? — спросил кто-то. — Ты ведь раньше не сидела.

— Сидеть-то я не сидела, но по роже начальника тюрьмы увидела, что он заинтересовался нашей хатой. Отсадит меня в одиночку, не будет у вас грева, — пошутила так, что всем стало страшно.

Старую зэчку оставили в покое.

Адвокат пришел только через неделю. Этот человек был хорошо известен в городе — принадлежал к “золотой пятерке” профессионалов. Он откровенно возмущался произволом людей, которые “закрыли” Нину Никифорову, не имея на это достаточно улик.

— С подобным произволом я сталкиваюсь не в первый раз, — разволновался он. — Вы, не зная законов, успели дать показания, которые, по мнению следственных органов, могут вызвать сомнение у суда в вашей невиновности.

Это старая еще советская уловка: задержать вызов к подозреваемому адвоката, затем наращивать ложные обвинения исходя из первичных, некомпетентных показаний.

Визиты следователя в чередовании с визитами адвоката вносили разнообразие в тюремные будни, но с их уходом приходила тоска. Бесконечная игра в карты, пустые разговоры вскоре до смерти надоели, Нинка Золотоножка начинала порой нервничать.

Адвокат заверял, что ее выпустят со дня на день, но бульдожья хватка провинциальных следователей говорила о противоположном.

Адаптация физического состояния организма в микроклимате тюрьмы происходила непросто. Периодически у Нины начинались дикие мигрени, сопровождающиеся рвотой, пропадал на несколько дней аппетит, ломило суставы. Что характерно, подобные изменения в организме происходят, как правило, у людей, ведущих на свободе упорядоченный образ жизни, которые хорошо питаются, жизнелюбивы и полнокровны. Люди, у которых сильная воля, как правило, в тюрьме выживают. Но, безусловно, бывают исключения, когда тщательно спланированная акция врага приводит к тому, что ослабленный человек может сломаться. Итак, Нинка Золотоножка прошла первый рубеж, когда головные боли, рвота, осталась позади. Но впереди у нее была еще одна, не менее страшная преграда — испытание убийственно медленным течением времени. Однажды, когда нервы у Золотоножки готовы были лопнуть, словно тросы корабельного крана, в ее организме “сработал” новый предохранитель. Это ощущение известно многим людям, которые в трудные для себя времена молят Бога: “ГОСПОДИ, ТОЛЬКО НЕ ДАЙ СОЙТИ С УМА!” После обращения к Всевышнему, Нина вдруг увидела золотистое поле, себя маленькой на зеленом холме, наблюдающей как утреннее солнце медленно раскрашивает сначала крыши, затем дворы родного села Тарасовка. Сердце Нины наполнилось радостью, а тело легкостью, какая бывает только в детстве, а детство вот оно, рядом.

— Гей, Юзефо, а куди ж це твоя Нінка по вечорам ходить? Гуляти їй ніби ще рано? — раздается голос соседки, обращенный к Нининой матери. — Дивись за нею добре, бо дівка гарна.

Мать подобное замечание злит, но грубый, невразумительный ответ в деревне будет только способствовать порождению сплетен.

— То ж вона у виставі “Наталка Полтавка” грає саму Наталку. По вечерам вони у школі на репетиції збираються.

Соседка успокаивается и уходит прочь.

С репетиции Нина возвращается уже не одна. Тайные вздыхатели Василий Драйко и однофамилец Вертепный Саша сегодня решились ее проводить.

Украинская ночь полна запахов, от которых кружится голова. Молочный свет луны окрашивает буйную природу в сказочные цвета. Они движутся среди загадочных теней, как сказочные персонажи из поэмы Руслан и Людмила.

Парни влюблены, и сами того не ведая, исполняют извечный ритуал влюбленных — схватываются друг с другом бороться, без умолку болтают и гримасничают. Так повторяется в мире людей тысячи лет.

Наконец в призрачном свете появляется аккуратная украинская хатынка на берегу пруда. Парни не хотят отпускать девушку, но открывается дверь и на порог выходит ее брат Франц.

— Нінка, батько сказав якщо зараз додому не підеш, вийде з ременем.

Предупреждение брата срабатывает мгновенно. Нина прощается с разочарованными парнями и бежит домой.

С учебой у Нины все хорошо. Классный руководитель Галина Маслюк в зависть другим родителям на всех собраниях твердит одно и то же:

— У вас, Юзефа Стахивна и Героним Францевич, способная дочь. Ей после 10-ти классов необходимо поступать в ВУЗ.

Но жизнь рассуждает по-своему: после 10-ти классов Нина Вертепная выходит замуж и о высшем образовании на какое-то время приходиться забыть.

И все же мечта о работе учителем Нину не покидает. В старинном Браилове, где в свое время жил и работал великий Чайковский, она устраивается в школу пионервожатой. Звонкий горн ее отряда до смерти пугает смиренных монашек, выгоняющих по утрам скотину за стены женского монастыря.

Картины детства проплывают одна за другой.

Нина лежит на нижней койке в камере, которая плавает в облаках никотина, и блаженно улыбается.

— Золотоножка, вставай баланду принесли, — будит ее Инга. — Что-то ты, падруга, совсем разоспалась.

Нинка нехотя открывает глаза.

— Могла и не будить… Сама знаешь, я баланду хавать не буду.

Такое отношение к хозяйской пище в тюрьме воспринимается враждебно. Большинство заключенных — из бродяг или засиженных. Для них тюрьма место отдыха и отъедания. Они готовы жрать, что угодно и сколько угодно.

— Золотоножка, сегодня суп гороховый, хавай, пока дают. Нам за здоровьем следить нада.

Нина едва сдерживает смех. О каком здоровье может идти речь, если в камере дымовая завеса плюс два тубика с открытой формой.

— Если хочешь, можешь съесть мою пайку, — бросает изголодавшейся сокамернице и тут-же получает от Инги кулаком в бок.

— Что ж ты делаешь, дурочка, — шепчет Инга. — Пайка по камерным законам не отдается… Завтра они захотят твое тело.

Нина удивленно смотрит на Ингу, затем садится на койку.

В подтверждение слов Инги одна из заключенных, Мэри из Санкт-Петербурга, замечает:

— Сразу видно, что ты не была на малолетке. Пайка и майка не отдаются.

Камерные законы глупы и жестоки. Тем не менее, если вдуматься имеют под собой логические корни — самооборона во всех ее проявлениях. Каждый шаг в замкнутом до минимума пространстве должен быть подчинен одному — самоутверждению для выживания. Нина садится за длинный стол и через силу, ложку за ложкой, отправляет безвкусный суп в рот.

После обеда перекур, затем время обычного безделья. Инга садится к Нинке на койку и шепотом поучает подругу:

— Они тебя любят за передачи, в то же время ненавидят за авторитет и за везение по свободной жизни. Меня могут скоро отсюда перевести, держись за Мэри, — показывает глазами на альбиноску с льняными волосами. — Она в зоне изучила каратэ, очень умная девушка хоть и торчит в системе с малолетки. Подогрей ее мелочевкой, Мэри за тебя горло перегрызет. Еще, Золотоножка, ночью я тебе подгоню оружие. У меня есть заточка, о ней никто не знает.

Нина растроганна. Женщины всегда остаются женщинами. Под недоуменными взглядами сокамерниц они обнялись и всплакнули.

Лошадка постоянно молчит, но когда, порой, Нина перехватывает ее взгляд, там лютая ненависть.

У Лошадки две подруги: харьковчанка Неля по кличке Мата, и окрепшая на тюремной баланде бомжевка из Бердичева, с кличкой Поганка. Все трое составляют камерный блок, готовы разорвать любого. Но камеру держат Инга и Мэри. Компания Лошадки не дождется, когда Ингу наконец переведут в осужденку.

Ночью Инга передала Золотоножке сточенный на “шило” напильник. Таким оружием без особенных усилий можно отправить в царство теней хоть кого. Нинке немного страшно.

— Инга, я пока в своей жизни людей не убивала.

Инга тихо смеется.

— Знаю, была пионервожатой, но этот пионерлагерь набит другим контингентом. Лошадка например, зарезала двоих на каком-то притоне. Неля в Харькове завалила директора кафе и порезала его секретаршу. Меня не будет, они тебя в первую же ночь попытаются завалить или покалечить.

Особенной тревоги после ее слов Нинка не испытала. Внутренне чувство подсказывало, что она сумеет за себя постоять. Тем не менее “кинжал” спрятала так, чтоб в случае необходимости не пришлось долго рыться в вещах.

Ингу осудили через две недели после задушевного разговора. Когда она собиралась уходить, половина заключенных женщин откровенно плакали. Лошадка и ее подруги ехидно улыбались:

— Собирайся, собирайся, Инга. Кто его знает, может на волю идешь.

До свободы Инге было еще далеко. Эта женщина была из тех, кому рок послал ад на земле. Имея благородное сердце, будучи справедливой и доброй, она в третий раз сидела за близких, вину которых брала на себя. Перед уходом женщина громко бросила в камеру: