Вселенная русского балета - Илзе Лиепа

бы новую дорогу и первой проехаться по ней на паровозе! Так кто же решил, что быть ей все-таки балериной? Не поверите – Владимир Ильич Ленин. Дело в том, что дядя Ольги, брат отца, дружил с Лениным много лет, дружба завязалась еще до революции. Как-то он задал Ильичу вопрос, что тот думает о балетной профессии. И Ленин ответил: «Если заниматься серьезно, хороша любая профессия», эта одобрительная фраза и решила судьбу будущей звезды. Мария Сергеевна, мама Ольги, тайком от отца отвела дочку в хореографический техникум (так в те годы называлось училище). Ее не приняли, сказали – угловата, неграциозна, ноги не изящные и очень маленький рост. Однако Мария Сергеевна умоляла дать девочке шанс, ведь она так неугомонна и так любит танцевать! После долгих уговоров восьмилетнюю Лёлю взяли «кандидаткой» на место.

Но как-то сразу стало ясно, что девочка необыкновенная и у нее есть удивительный дар, для балерины незаменимый, – умение схватывать на лету суть каждого движения, а самое главное – легко координировать тело в пространстве. Случилось так, что одна из девочек заболела, место освободилось, и Лёлю взяли в училище уже на законных основаниях. Вскоре она стала первой ученицей и не сдавала свои позиции до самого выпуска.

В профессии она с самого начала была упорной и целеустремленной и все свои недостатки сумела превратить в достоинства. Она говорила так: «Я должна танцевать быстро, чтобы никто не успел разглядеть лишнее». Сложные классические вариации она исполняла в невероятном темпе, бывало, что даже Юрий Файер, дирижировавший оркестром, за ней не успевал.

Упорный характер Ольги проявился еще в годы ученичества: ей никак не удавалось фуэте, и она просила ключника Кузьму открыть ей балетный класс в шесть часов вечера, когда в училище никого не было, и выдать кусок мела. Очертив на полу небольшой круг, она вставала в него и начинала работать. Делала два поворота – и падала, еще несколько – и опять падала. Ничего не получалось… Но через месяц благодаря своему упорству она научилась делать фуэте. Даже не тридцать два, как положено, а шестьдесят четыре. Фуэте в исполнении Лепешинской позже стало легендой: она крутила его, не сходя с места, в невероятно быстром темпе. Ее даже называли «балериной коды», понимая под кодой заключительную часть сольной вариации с виртуозными вращениями. А финальное па-де-де Лепешинской было вообще отдельным спектаклем.

Азарт подталкивал Лепешинскую первой делать очень многие вещи на сцене. Например, она освоила мужские движения, в частности мужские прыжки, когда нужно подпрыгнуть, сделать несколько оборотов и приземлиться. Она крутила фантастические туры и не боялась сложных поддержек. Некоторые элементы, впервые исполненные, тут же получали названия от тех, кто их видел: поддержка «стульчик», или, представьте, поддержка «покойничек».

В ученические годы Лепешинской повезло – она попала к петербуржским педагогам, переехавшим в Москву, – Александру Ивановичу Чекрыгину и Виктору Александровичу Семёнову, они довели ее до выпуска. На выпускном Лепешинская выступила в очень сложных партиях: станцевала Лизу в «Тщетной предосторожности» и па-де-де из балета «Щелкунчик». И получила первую в своей жизни корзину цветов – подарок от папы. В цветах была записка: «В здоровом теле – здоровый дух. Ешь пирожных не больше двух!» Дело в том, что всю свою жизнь Лёля очень любила сладкое, особенно птифуры и конфеты «Мишка». Но главным подарком было, конечно же, распределение в Большой театр. Причем Лепешинскую взяли не в кордебалет, как обычно бывает, а сразу пригласили на сольное исполнение.

Ее первые роли в Большом – Лиза из «Тщетной предосторожности» и Сванильда из «Коппелии». Своим героиням она подарила задор молодости, свойственный ей самой. Также она была занята в премьере Игоря Моисеева – балете «Три толстяка». Очень сложную с технической точки зрения партию Суок Лепешинская делила с Митой (Суламифью) Мессерер. Впоследствии они довольно часто были исполнительницами одних и тех же партий.

В то время филиал Большого театра находился в здании, которое теперь принадлежит Театру оперетты. На этой сцене выросли многие поколения артистов балета. Лепешинская сама себя называла «балериной филиала», и ей нравилось танцевать там. Возможно потому, что сцена филиала камерная, небольшая, а Лёля была маленькая, юркая и быстрая, и ограниченное пространство подходило ей идеально. Там она танцевала «Фадетту», «Коппелию», «Тщетную предосторожность», «Шопениану» и многие другие спектакли, демонстрируя невероятную технику, виртуозность и бешеный темперамент.

В танце Лепешинской находило отображение все, чем жила страна в те годы, а сама балерина говорила: «Я – продукт своей эпохи». Ее отношение к искусству, которым она занималась, было трепетным. За всю свою балетную карьеру Лепешинская не пропустила ни одного спектакля. На самом деле это подвиг – каждый балетный артист знает, как тяжело выходить на сцену в плохом самочувствии. Не подвести своего зрителя, ни разу не отменить свой выход на сцену – это свидетельство безграничной любви к делу, которым ты занимаешься. Один балетный критик писал о Лепешинской: «Ногами своими она точно кремнем высекает искры, в полетах она улыбается, и у нее горят глаза, как у юных парашютисток».

В это трудно поверить, но после спектакля балетные могли поехать компанией в тир, чтобы выбить десяточку на значок «Ворошиловский стрелок», а до утреннего класса прыгнуть с парашютом. Но артисты того поколения именно так и жили. Например, коллега Лепешинской Суламифь Мессерер была чемпионкой по плаванию. И, кстати, мой отец, хоть он уже немножечко из другого времени, тоже был чемпионом по плаванию, только в Латвии. Что касается Ольги Лепешинской, то свой первый орден «Знак Почета» она получила, когда ей было двадцать лет, а за всю жизнь она соберет орденов и медалей больше, чем любой боевой генерал. А тот самый первый орден – «Знак Почета» – она называла «Веселые ребята», потому что на нем были изображены юноша и девушка на фоне красного знамени.

Жизнь была насыщенной и разнообразной. И из этой насыщенности черпались сценический задор и неуемная энергия. Лепешинская успевала готовить балетные партии и быть активной комсомолкой, она даже копала метро вместе с первыми метростроевцами и умудрялась ездить «на картошку». Ее избрали комсоргом, а позже, вступив в партию, она работала в партийной организации театра. Это – атрибуты того времени, и в этом не было никакой обязаловки – люди все делали с задором и очень искренне. Когда в 1933 году Лепешинской поручили приобщить старых артистов к общественной работе, она организовала клуб, который потом вырос в секцию артистов балета при Центральном доме работников искусств (ЦДРИ). А начиналось все с энтузиазма юной Лёли.

Когда я думаю об Ольге Васильевне Лепешинской,