Синдром Дездемоны - Ольга Егорова

Тихон не слышал, зато услышала Юлька. Замерла, перестала болтать в воздухе руками и ногами и заметно встревожилась.

– Да не обращай внимания. Это… это дятел на дереве стучит. Дятел, птичка такая. Тук-тук-тук… Хорошая птичка… Слушай, а ты помнишь, как я в первый день решил, что ты у меня глухая? Ты так крепко спала, совсем ничего не слышала, вот я и подумал… Подумал… Эх!

В дверь забарабанили так, будто не один, а целая стая гигантских дятлов с отбойными молотками вместо клювов решила взять эту дверь победным революционным штурмом.

Тихон скривился.

– Вот что, принцесса, ты полежи здесь… Совсем недолго полежи без меня… Я сейчас с этим дятлом разберусь быстренько и сразу к тебе вернусь! И пойдем с тобой на кухню варить твою кашу… Ну, договорились?

Юлька издала гортанный звук, означающий, что они договорились.

– Вот и умница! Молодец! Я быстро вернусь, вот увидишь!

Нехотя он поднялся с дивана, повел затекшими плечами, вздохнул полной грудью и решительно направился в ту часть квартиры, откуда шли звуки.

В тот момент, когда Тихон открывал крошечным ключиком нехитрый замок, его пленница с обратной стороны отчаянно колотила в дверь руками и, по всей видимости, даже не слышала, как замок повернулся. Резко распахнувшаяся дверь по инерции отбросила ее назад. Войдя в комнату, Тихон не без злорадства некоторое время наблюдал, как она – лохматая, грязная, несчастная и жутко злая – неловко поднимается с пола, стараясь при этом сохранить на лице выражение гордой независимости.

Картина была впечатляющей и наверняка рассмешила бы Тихона, если бы на месте его пленницы оказалась какая-нибудь другая девушка.

Не та, которая украла его ребенка.

Он стоял молча, сложив на груди руки, и наблюдал за ней с отсутствующим выражением на лице. Некоторое время и она молчала, пытаясь прожечь его горящим ненавистью взглядом. Когда прожечь Тихона не получилось, она все-таки заговорила, задав ему весьма странный вопрос:

– Что вам здесь нужно?

Он рассмеялся бы, наверное, честное слово, если бы… если бы не обстоятельства!

– Кажется, это ты колотила в дверь, а не я. Значит, это тебе, а не мне что-то нужно, – сказал он сухо. – Или, думаешь, я и правда тебя на чашку чаю пригласил? Так извини, у меня заварка вчера закончилась. И сахара нет ни крупинки. Ну что уставилась? Так и будешь молчать?

Она смотрела на него исподлобья и, кажется, совсем его не боялась. Тихон даже изумился, поняв это. Подумал: ну надо же, ведь он и ударил ее, и в квартире у себя запер, и сделать с ней может теперь все, что только пожелает – и убить, и изнасиловать даже! – а она его совсем, ни капельки не боится!

– Зачем вы меня сюда привезли? – прошипела она сквозь зубы. – Что вам… Что тебе нужно от меня?

– Миллион долларов, – грустно пошутил Тихон.

Она шмыгнула носом и шутки не поняла.

– У меня нет миллиона долларов. Напрасно надеешься.

– Зато у меня есть. Ровно миллион, купюрами не больше пятидесяти. В сейфе лежит, в пакете. Хочешь, покажу?

Его собеседница, по всей видимости, была очень хорошей актрисой: на лице ее не дрогнул ни один мускул.

– И это дает тебе право издеваться над людьми, да?! Думаешь, если ты такой богатый…

– Да я вовсе не богатый, – почти развеселился Тихон. Этот театр одного актера и в самом деле начинал уже его забавлять. – Ну и не бедный, конечно. Я такой… средний. Очень средний. И мне этот миллион знаешь с каким трудом удалось собрать?

Она пялилась на него своими круглыми зелеными глазами, изо всех сил изображая непонимание.

– Ладно, – устало вздохнул Тихон. – Некогда мне тут с тобой. Меня там дочь ждет, между прочим. Ты чего стучала-то?

– Выпустите… выпусти меня отсюда! – потребовала она. – Немедленно!

Тихон ухмыльнулся: Жанна д’Арк, героиня французского народа, ну честное слово!

– Ага, – ответил он. – Сейчас. Только пирожков напеку в дорогу, чтоб ты не проголодалась. Сложу в корзинку и выпущу сразу.

– Это юмор у тебя такой, да? – Она презрительно скривилась, наморщила нос, как будто нечаянно в кучу дерьма наступила.

Этим самым дерьмом, надо понимать, и был он, Тихон Андреевич Вандышев, собственной персоной.

– Я ведь и ударить могу, между прочим, – напомнил он вполне серьезно.

Реакция на его последнюю фразу оказалась бурной и непредсказуемой:

– Можешь не напоминать! Знаю прекрасно, что ты можешь ударить! Сволочь! И как только таких, как ты, земля носит?!

– Сам удивляюсь, – меланхолично пробормотал в ответ Тихон, разглядывая свою пленницу с любопытством ботаника, обнаружившего редчайший экземпляр насекомого. Вот интересно, за что это она его так возненавидела? Ну ударил, понятное дело, в лужу толкнул, прическу испортил, одежду испачкал. Так ведь не просто же так ударил! За дело! За такое дело, между прочим, на его месте кто-нибудь другой и посильнее ударить мог бы, и не один раз! Избить до полусмерти, все ребра переломать, все зубы выбить! Она ведь ему спасибо должна сказать, что он добрый такой оказался, а не обзывать сволочью и не спрашивать, «как только таких земля носит».

«Как надо, так и носит, – подумал Тихон. – И очень даже хорошо носит, и не возмущается. В отличие от некоторых…»

– Подонок, – процедила она сквозь зубы.

Тихон устало вздохнул:

– Знаешь что, хватит. Я сейчас уйду и закрою дверь с той стороны. А ты тут обзывайся сколько тебе влезет. Хоть до утра. А утром я приду и мы снова поговорим.

– О чем? О чем мне с тобой говорить-то?!

– А вот ты и придумай тему для разговора, – снова разозлившись, предложил Тихон. – Времени у тебя навалом. Я никуда не тороплюсь, так что можешь думать хоть до завтрашнего вечера. Или до следующего года, это уж как тебе будет удобнее…

– Выпусти меня отсюда! Ты не имеешь права… не имеешь права меня здесь держать! Я в милицию позвоню! Я…

– Звони, – резко оборвал ее Тихон. – Если найдешь здесь телефон, можешь звонить куда только пожелаешь…

– Ну постойте!

Тихон, обозлившийся на нее за весь этот нелепый концерт, развернулся уже к двери и замер на пороге. Ну актриса! Теперь в ее голосе вместо ненависти звучали жалобные нотки. Чертенок за считанные доли секунды превратился в ангелочка…

– Чего тебе? – спросил он грубо, повернувшись вполоборота.

– Постойте! – Она робко шагнула ему навстречу, сделала еще один неуверенный шаг и остановилась посреди комнаты, видимо, решив для себя, что дальнейшее сокращение дистанции может оказаться небезопасным.

«И правильно решила, – злобно подумал Тихон. – К таким выродкам рода человеческого, как я, вообще нельзя подходить на расстояние ближе пяти метров».

– Я… я вас очень прошу. Пожалуйста, отпустите меня. Поймите, ведь вы же человек… Не животное!