Радужная пони для Сома - Мария Зайцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Простила, да? Простила, Радужка?
Пожалуйста… Да, я дурак. Но я тебя люблю. Это так просто, так правильно, когда понимаешь.
А я понимаю.
Вокруг нас пустота, вязкая и топкая. Никого и ничего. Ни универа, ни однокурсников, ни преподов… Только мы с ней.
Обхыватываю второй рукой поперек талии, это так легко, она такая маленькая… И такая сладкая. И вся полностью, со слезами, с мокрыми губами, с невысказанными обидами — самая нужная мне. Настоящая. Все, что до нее — пустое, такое неправильное, такое плоское, фальшивое…
Так все становится просто, когда понимаешь, находишь то, что реально твое…
Я целую, упиваясь, забыв про весь гребанный мир…
Вот только мир напоминает о себе.
И мы не в жестком янтаре с Радужкой.
А жаль…
Глава 25
Риска отлетает от меня неожиданно и резко. Ощущение перехода дикое, словно всполох огня в руках держал, а в следующее мгновение — хлоп! — и нет его! И только глаза все еще болят от ослепляющего счастья, а руки фантомно горят, будто чувствуя еще ее нежный трепет…
Я не успеваю опомниться, как получаю нехилый такой удар справа!
Не успевшая обработать смену декораций башка взрывается болью, а мир внезапно падает.
Больно.
На автомате группируюсь, чтоб правильно упасть, перекатываюсь, вскакиваю, машинально встаю в стойку.
Мозг в этом не участвует, только вбитые наглухо рефлексы.
— Гошка, какого хера? — возмущенный голос Радужки сбоку.
Возмущается, это хорошо. Значит, не сильно досталось. Может, это только у меня внезапная потеря ее ощущается болью?
— Пошла на занятия, засранка! — рычит знакомый голос длинного, и я моргаю, приходя в себя и теперь верно оценивая ситуацию. И чувствуя дикий прилив уже исчезнувшей было злобы.
Ну конечно, кто, кроме этого урода, мог такое сделать? Мог мне помешать? Больше нет смертничков! Только один! Ну ничего, его сейчас, блять, уравняю с остальными!
Скалюсь злобно, радостно находя причину своих несчастий.
Верней, причина-то рядом перетаптывается, бессильно пытясь тормознуть своего бешеного братишку, но Радужку не уебешь. Я сам кого угодно уебу, если ее тронуть посмеют.
А вот длинный… Ох, сука, как же ты вовремя!
Урод замечает и мой оскал, и мой, явно неадекватный, взгляд, отвечает радостной ухмылкой и, оттолкнув от себя сестру, упорно не желающую его пропускать, кидается на меня.
Я не убегаю. Хер ли бегать?
Надоело сдерживаться!
Заебался!
В этот момент нет у меня в мозгах нихера, нет нужной расчетливости, за которую когда-то хвалил тренер, нет понимания, что будет дальше. Потому что похер мне, что будет дальше. Сейчас я хочу крови!
Все, что не до конца вылилось в подчиняющем, злобном поцелуе с Радужкой, сейчас радостно выливается в драке.
А деремся мы с длинным остервенело, забыв, ко всем херам, про правила, тупо молотим друг друга, не сдерживаясь.
И в этот раз я явно круче!
Он слишком длинный, слишком рукастый, это хорошо, когда хватает скорости. Ему не хватает скорости на меня.
Несколько раз я вполне серьезно достаю его по почкам и даже умудряюсь на финале швырнуть на пол с диким грохотом.
Толпа вокруг нас, с телефонами, само собой, замирает, наступает дикая тишина.
Откуда-то сбоку слышу свист Лекса:
— Красавчик, Сом!
И тут же, как по команде, начинают пищать девчонки.
Длинный, которому я, судя по всему, немного перебил дыхалку, ворочается на полу, поднимаясь. Смотрит на меня, обещая скорое возмездие. Убивать явно хочет.
А я скалюсь поощрительно.
Давай, малыш, продолжим!
Я на адреналине диком, на эмоциях, прет гормонами, и кажется, что я весь мир сейчас нагну.
Ю-ху!
Да!!!
Длинный встряхивает головой, как бык, которому уебали по лбу, фыркает. Радужка выбирает именно этот момент, чтоб кинуться к нему:
— Все, блять! Все!
С размаху лупит его по груди один раз, второй, на третьем он перехватываает ее ладошку, сжимает, наверно, чересчур сильно, потому что она вскрикивает, и меня тут же подбрасывает яростью:
— А ну отпустил ее, сучара!
Рвусь к нему, но сзади меня перехватывают Лекс и Вилок.
— Тормози, Сомяра, потом, все потом… А то уже охрану позвали, — говорит мне на ухо Лекс, и я в самом деле торможу.
Да и длинный тут же отпускает руку сестры и покорно позволяет себя лупить по плечам и башке. По башке она бьет, смешно подпрыгивая, потому что иначе не достает нихера.
Радужка бьет его и злобно материт, мстительно обещая все рассказать папаше, и тогда кое-кого ждет неминуемая военка.
— О себе переживай, засранка, — не остается в долгу длинный, — я тоже молчать не буду в этот раз!
— Ой, да вперед! — напоследок презрительно пихает его в грудь Радужка, разворачивается на каблуках и топает ко мне под грозный рев брата: “Куда, блять?”
Я шевелю плечами, заставляя Лекса и Вилка отпустить, выпрямляюсь, смотрю на подходящую Радужку с выжиданием и усмешкой. Последняя отдает дикой фальшью, но блять… Не могу по-другому. В конце концов, за ней ход, я все сделал, чтоб доказать свои чувства. Не на колени же перед ней падать…
В толпе, окружющей нас, гробовое молчание, и только камеры телефонов горят. Ох, блять, звездой ютуба буду…
Но это все фоном.
На первом месте — лицо моей Радужки, красивое и злое.
Ну давай, делай выбор, малышка…
И она делает.
Мне прилетает по роже маленькой, но твердой ладошкой. Один раз, второй, третий.
Не повторяю ошибок длинного, перехватываю нежно, тяну на себя и тут же целую центр ладони. Смотрю при этом только в яростные глаза, в момент поцелуя ставшие огромными и неверящими.
Ну да, прямо у всех на глазах. Ты меня бьешь, а я тебя целую. Да, Радужка. На все похер. Кроме тебя.
На задворках восприятия матерный рев длинного: “Какого хуя? А ну пустил!”
И какая-то возня.
Похоже, это охрана очень вовремя притащилась, перехватила дурака.
А мы с Радужкой опять в коконе, в безвоздушном пространстве. Я вижу, что она не дышит, смотрит на меня, смотрит… Губки размыкает, и я не могу терпеть, тянусь к ней. Прямо под прицелами камер, на глазах ее придурка-брата…
И вижу, что она тянется ко мне. Это совсем маленькое движение, но оно есть, оно для меня — карт бланш.
Я не успеваю поцеловать ее.
Охрана решает, наконец, что пора уже выполнять свои обязанности, и нас с длинным уводят на разборки.
Но перед тем, как подчиниться, я говорю Радужке громко, чтоб все слышали:
— Я тебя домой отвезу сегодня.
— Да с хера ли? — тут же
