Рабыня Малуша и другие истории - Борис Кокушкин

После этого он встал и, старчески согнувшись, вышел.

Боль от разлуки не проходила. И на дипломатическом рауте, увидев Кайзерлинга, он не сдержался и, отведя его в сторонку к лестнице, с гневом и укоризной сказал:

– Как вы могли обманным путем обольстить женщину, которую я люблю и относительно которой у меня были самые серьезные намерения?

Стоявший рядом Меньшиков не удержался и с ехидцей спросил:

– И чего она, молодая и красивая, нашла в тебе, старом козле, который уже и позабыл, как надо управляться с женщиной?

– Позвольте, как вы смеете… – начал было посол, но Данилыч, видя, что Петр отошел, толкнул посла в грудь, прошипел при этом:

– Пошел в задницу, пес смердящий!

Кайзерлинг оступился и покатился по лестнице.

Офицеры Меньшикова, стоявшие на лестнице, видя, как поступил с послом их начальник, пнули Кайзерлинга, добавив ему скорости.

Услышав шум и крик несчастного, к Данилычу подошел Петр. С высоты своего огромного роста краем глаза он заметил обращение офицеров с послом и спокойно спросил:

– Что здесь произошло?

Данилыч, увидев, что государь в хорошем расположении духа, картинно хлопнул себя руками по бедрам и проговорил:

– Эка беда какая! Пол каменный, натерт до блеска, а у посла башмаки кожаные. Старый, неуклюжий, поскользнулся и так неудачно упал.

По лицу Петра проскользнула улыбка в уголках рта. Покачав головой, он спокойно сказал:

– Надо же такому случиться. Неудобно получилось. Надо отписать Августу…

– Польский король и курфюрст Саксонский Август II Сильный – мужик правильный и к тебе дружен, – ответил Меньшиков. – Он в курсе всех наших дел и поймет, как надо.

– Скажи, чтобы Кайзерлингу помогли добраться до дома, – бросил Петр и отвернулся.

– Все сделаем в лучшем виде, мин херц, – ответил Данилыч и направился к своим офицерам.

Дипломатических последствий за случившееся не последовало. Правда, русский посол в Гааге Матвеев доносил, что там циркулируют слухи о том, что Петр, призвав секретаря посла на тайную аудиенцию, устроил ему приличную взбучку.

Узнав об этом, Петр рассмеялся. Но эффект, на который он рассчитывал, – отзыв посла, не последовал.

Неожиданно для всех после выздоровления Кайзерлинг попросил аудиенции у Меньшикова. Посоветовавшись с государем, Данилыч согласился.

Встретив посла с должным уважением, приличествующем его статусу, Александр Данилыч предельно вежливо спросил о цели визита.

– Позвольте, Ваша светлость, принести свои извинения за происшедшее, – проговорил посол.

Меньшиков от удивления даже разинул рот.

– И это все? – недоуменно спросил он.

– Еще прошу у вас и государя позволения остаться мне с Анной.

– Ну, это уж не мне решать, – Данилычу явно польстило, что посол упомянул его раньше государя. – Я непременно доложу Петру Алексеевичу.

При первой же встрече Меньшиков передал Петру письменную просьбу Кайзерлинга, прибавив при этом:

– Поменяла царя на хромого козла.

Но Петр так глянул на него, что тот осекся и больше молчал, что было несвойственно ему.

Подумав, Петр приказал:

– Отпиши своей рукой резолюцию, что, мол, государь не возражает послу взять в жены девицу Анну Моне.

К удивлению москвичей, свадьба посла и Анны состоялась 18 июня 1711 года, когда жених фактически был на смертном одре. И в том же году, отправляясь в Берлин, Кайзерлинг скончался, не доехав до своей столицы.

Петру передали, что сразу после смерти «молодого» мужа вдова начала тяжбу с родственниками покойного из-за его наследства и эта тяжба завершилась в ее пользу. После этого замуж она не вышла, занявшись воспитанием дочери, рожденной то ли от Кайзерлинга, то ли русского государя.

Видя, как Петр страдает от разлуки с милой Анхен, Данилыч решил отвлечь его, пригласив однажды к себе в гости. Прислуживать им за столом вышла пышнотелая девушка, чем-то похожая на Анну Моне.

– Кто такая? – спросил удивленный государь.

Меньшиков рассмеялся:

– Это забавная история, мин херц. Борис Петрович Шереметьев купил ее за серебряный рубль у солдата, который тискал ее под телегой. И говорят, этот солдат еще и подторговывал ей среди своих солдат. А потом я ее перекупил у боярина за три рубля и аглицкую саблю.

– Смотри, как она похожа на Анхен! – восхитился Петр. – Я забираю ее себе. Как ее зовут?

– Марта Скавронская, – ответил Данилыч. – Но, мин херц, я заплатил за нее деньги. Урон мне…

– Не скаредничай, – отрезал Петр. – Наворовал достаточно. Мало тебе? Расскажи-ка лучше, откуда она?

– О, мин херц, это целая история, – воскликнул Данилыч. – Когда-то ее отец был крепостным графа Скавронского, который сбежал к шведам в Мариенбур Иоганном Крузе. Его дочка после смерти отца была в услужении у пастора Питера Глюка. Потом она обвенчалась с шведским драгуном и стала именоваться фру Иоганн Крузе. А потом, когда мы взяли Мариенбург, ее взял к себе наш солдат и торговал ей товарищам.

– А теперь она перейдет ко мне, – твердо заявил государь.

– У меня новость для тебя, мин херц, – заинтригованно проговорил Данилыч.

– Какая?

– Ты только не серчай, я же не виноват…

– Не тяни, говори.

– Анхен умерла. Пережила своего мужа всего на четыре месяца.

– Что с ней случилось? – с трудом выговорил Петр.

– Скоротечная чахотка.

– А что с моим сыном Яковом от нее?

– Взяли на государственный пенсион, с ним мамки и няньки.

Петр надолго замолчал, стиснув голову руками. Потом поднял голову и сказал:

– Когда подрастет, пошли его учиться в Голландию за счет казны. Да, и смени ему фамилию. Пусть он зовется… Яков Немчин.

– Не беспокойся, мин херц. Я же понимаю…

– Иди сейчас, – глухим голосом проговорил Петр. – Хочу побыть один… Оставшись наедине с собой, Петр достал из секретера портрет своей незабвенной Аннушки и заплакал…

Марта Скавронская оказалась в числе «метресок» царя. В отличие от прочих, она сносила шальные выходки Петра, не клянчила подарков, не устраивала истерик по поводу ревности, интересовалась делами государства и нередко давала недурные советы, сопровождала его в походах и… рожала детей. Только она могла добрым словом и лаской успокоить разбушевавшегося царя в момент припадков его ярости.

Во время одного из пьяных загулов «мил друг» Алексашка не выдержал и спросил:

– Мин херц, ты первую дочку назвал в честь Анны Моне?

Государь долго молчал, глядя на друга, в глазах его стояли слезы. Наконец он выдавил из себя:

– Молчи Алексашка. Не поминай больше об этом. Никогда…

И, не дожидаясь конца гулеванья, повернулся и поехал во дворец, где уединился в кабинете, не допуская к себе никого.

Видя, как мучается ее сын от неразделенной любви, Наталья Кирилловна созвала семейный совет, пытаясь с помощью родственников и ближних друзей разрешить вопрос с женитьбой сына.

Петр Кириллович поддержал сестру:

– Негоже, что государь до сих пор ведет себя, аки мартовский кот. Да и рожденные им дети не имеют права на наследование трона. Взрослый уже, а бегает за каждой юбкой…

– Марта мне, откровенно говоря, понравилась, – в раздумье проговорила царица. – Уважительная, ни во что не вмешивается, да и Петрушу только она может урезонить, когда он начинает яриться.

– Все бы ладно, но она была замужем, – произнес Лев Кириллович. – Свободна ли она от брака?

После недолгой паузы и как бы нехотя Наталья Кирилловна произнесла:

– Я намедни пытала этого пройдоху Меньшикова. Через шведских негоциантов он узнал, что ее муж до недавнего времени служил ихнему королю, а потом вышел на пенсию и остался жить там, где и служил – на Аландских островах.

– Развелся ли он с Мартой? – полюбопытствовал Тихон Стрешнев. – Может быть, уже и оженился?

– Да нет, так и живет одиноким, – нехотя проговорила Наталья Кирилловна.

– Но у нас в России об этом никто не знает, – начал рассуждать Петр Кириллович.

– Ох, грех это – выдавать замуж мужнюю жену, – почти простонал Ромодановский.

– А то мы мало грешили в жизни, – усмехнулся Лев Кириллович.

– Особо ты, греховодник, – упрекнул его старший брат.

– Ну, так что решаем? – прервала пустопорожний разговор Наталья Кирилловна.

– А чего решать-то? – вздохнул Петр Кириллович, обращаясь к сестре. – Коли Марта люба тебе, так пусть так и будет. А то выберем новую рохлю, как Евдокия, намучаемся потом.

Петра не пришлось долго уговаривать – он согласился на свадьбу с Мартой сразу. А уже через неделю в Зимнем дворце состоялось бракосочетание Петра и Марты, после чего фру Иоганн Крузе – Марту Скавронскую – нарекли типично русским именем Екатерина Алексеевна.

С новой женой Петр стал заметно спокойней, но несчастья сыпались на него одно за другим.

Сначала обнаружилось, что его сын Алексей, которого прочили в наследники престола, проживающий у австрийских родственников в Вене под фамилией Коханский, замыслил недоброе супротив отца.