О времени и о себе. Рассказы. - Алексей Нелюбин

«Свободных» денег осталось 50 тысяч — это неприкосновенный запас, он откладывается каждый месяц. Без этого нельзя. Мало ли, что может случиться, никто не придет на помощь. Дети живут в другом городе, там же подрастает внучек, для него Иван Денисович бережет квартиру. Давно он не получает и не покупает никаких газет, не пишет родным и знакомым писем. Не заказывает междугородние переговоры по телефону, не приглашает к себе друзей и сам никуда не ходит. Телевизор изломался, на починку денег не предусмотрено. В квартире все лишние лампочки вывернул, оставил только в прихожей и на кухне. О куреве и о выпивке и в мыслях нет, не только в тетрадке. А ведь было время, в молодости, и покуривал, и пивком, да и водочкой баловался. Теперь нет. Бюджет не позволяет.

Приведя в порядок все свои расчеты, Иван Денисович оделся, взял сумку, пустую бутылку для молока и отправился за покупками. Сначала зашел расплатиться за квартиру, потом направился в магазин. Налил бутылку молока, взял хлеба. Долго рассматривал под стеклом картофель. Уж очень мелким он показался. Отходов много, одна кожура, и Иван Денисович зашел на маленький рынок у магазина, такие сейчас везде есть. Выбрал два килограмма картошки, сказал румяной продавщице комплимент и попросил одну картошинку «на поход». И тут он заметил в пустой коробке листочки от капустного вилка, да такие свеженькие, что не удержался и попросил, как будто для кроликов. Теперь у него будут молочные щи с капустой. Хорошо бы еще туда горстку какой-нибудь крупки, но крупа в тетрадке в этот раз не значилась.

Не значились там соль и спички, так как соль, у него запасена еще с прошлого года. Нагреб он ее целых два ведра около поселковой котельной. Правда, она желтая и очень крупная, но если ее помыть и поколотить молотком, то получится то, что надо. А вместо спичек он пользуется электрической зажигалкой, купленной еще в застойные времена. Чай он тоже не покупает. Летом ездит в луга за травами.

Иван Денисович совсем уже собрался идти домой, как вдруг вспомнил, что сегодня Рождество Христово. Все православные, наверное, уже разговелись мясным, и он решил последовать их примеру. Остановившись у витрины, сначала рассматривал товар, потом, не веря этикеткам, уважительно спрашивал у продавщиц цену каждого продукта.

— Ах какое изобилие! Бери чего хочешь! — размышлял Иван Денисович. — Сейчас уже забыли, как получали все это по талонам. Но сколько он ни рассматривал, ни один продукт его не удовлетворил. Сыр, колбаса, копчености. Наконец, взгляд остановился на сосисках.

— Доченька! — обратился он к продавщице. — Взвесь мне вот эту сосисочку, сколько это будет стоить? Та, положив сосиску на весы и потыкав пальцем в калькулятор, сообщила:

— Ровно две тысячи!

— Сколько-сколько? — как будто не расслышав, переспросил Иван Денисович. — За такую-то маленькую и такие деньги, разве так можно!

— Ну что, папаша, будем брать или нет? — спросила его румяная.

— Бери, если тебе надо, а я не буду, — сердито ответил Иван Денисович и повернулся к двери. Праздничное настроение как ветром сдуло. Нахлобучив шапку на самые глаза, чтобы не смотреть на людей, он зашагал домой.

У одного из подъездов его остановил какой-то молодой человек с большой тяжелой сумкой:

— Отец! Где у вас мусорный ящик? Мы тут вчера погуляли немного, хозяйка приказала выбросить мусор, — и показал на сумку. Иван Денисович взглянул на нее, и по спине пробежал приятный холодок. Сумка была почти с верхом наполнена пустыми бутылками.

— Ящик есть, вот там за углом, высыпай их ко мне в сумку, я иду туда, вот и выброшу. Одним махом все бутылки оказались у нового хозяина. Парень, посвистывая, довольный, ушел в подъезд, а Иван Денисович осторожно огляделся — не видит ли кто из знакомых, развернулся и заспешил опять в магазин. Через несколько минут он завертывал ту же сосисочку в бумагу. Вот теперь он Рождество Христово отметит по всем правилам.

Откуда пошла кукуруза в России

Было это в конце пятидесятых в середине лета. В тот день у второго секретаря Кстовского райкома КПСС намечалась встреча с шефами из Горького по механизации ферм. Я, как лицо ответственное за оформление договоров по этому вопросу, присутствовать должен был обязательно. Собралось нас человек шесть, совещаемся.

Вдруг заходит в кабинет первый секретарь райкома и объявляет: «В Богородске, у Демина, Хрущев Никита Сергеевич! Хотите увидеть живьем? Поехали. Приглашает Богородский секретарь!»

И вот мы на двух автомашинах прибываем в центральную усадьбу колхоза «Искра». У конторы и клуба — машины, машины. Нас встретили, провели в клуб, где таких, как мы, было уже порядочно. Вдоль всего зала — в два ряда — столы буквой «П». Столы заставлены, но накрыты сверху белыми скатертями, от мух, наверное. Что под ними, не знает никто. До этого, как потом выяснилось, официальная часть уже закончилась.

Никита Сергеевич в сопровождении свиты осмотрел фермы, детсад, некоторые поля. Павел Михайлович Демин был человеком себе на уме. Сообразил, откуда и куда скоро ветер подует. На одном из прифермерских участков, по сверхудобренной земле на площади около гектара была вручную посеяна кукуруза. Тогда еще не знали ни квадратно-гнездового, ни рядового сева. Просто раскидали погуще, заборонили, а по всходам обработали мотыгами. К приезду Первого секретаря ЦК КПСС она уже была в человеческий рост — лето было как по заказу. Говорили потом, что с этого начался ход кукурузы по нижегородской земле, а потом и по всей нечерноземной зоне. И еще говорили, будто это послужило основным аргументом для присвоения Демину звания Героя Социалистического Труда. Может быть, это и неправда, но разговор такой был.

А клуб, между тем, наполнялся чиновничьим людом до отказа. Поступила команда: занять места на стульях и скамьях вдоль столов.

Заняли, ждем, свита появилась со стороны сцены. Подошли к своему столу, уселись в ряд. В центре — Никита Сергеевич. По правую руку Павел Михайлович, по левую — секретарь обкома, а дальше, справа и слева, места заняли пышные шевелюры, усы, бороды, толстые и тонкие по наклонной вниз, по рангу. Из всего разнообразия голов выделялась голова Никиты Сергеевича. Большая, как глобус, блестящая, без единого волоска и постоянно вращающаяся.

Мой знакомый механик с соседнего завода, он тоже был в Кстове, начал что-то помечать в записной книжице. Шепнул мне: «Пригодится для будущего». По углам на сцене, у окон, у двери встали незнакомые рослые сытые парни. Мы, конечно, догадались, но помалкивали. Нашей маленькой делегации место досталось за предпоследним столом. Слышимость была неважной, но мы не были в обиде. Главное, увидеть живого Хрущева, зачинателя многих государственных дел.

За первым столом, видим, чего-то шепчутся. Вдруг председатель встает и поднимает обе руки вверх. В тот же миг взметнулись все белые скатерти.

Отработано было классно. У каждого стола оказалось доверенное лицо, а у главного — двое. А на столах предстали нашему взору различные закуски, фрукты, конфеты и бутылки с незнакомыми сплошь наклейками. Дали время осмотреться, попривыкнуть.

Никита Сергеевич взял одну бутылку с наклейкой, прищурил глаз, посмотрел на свет, прочитал и сказал, обращаясь к председателю: «Голова! Все у тебя хорошо. И Арзамас рядом, а белой водки нет! «Видно, ведал глава правительства об арзамасской водочке. И тут Павел Михайлович снова подал знак. Как по волшебству: 2-х литровые графины с чистейшим арзамасским первачом перенеслись из-под столов на столы. И на каждом графине от руки написано: «Горилка Арзамасская». Никита Сергеевич взял один, прочитал и произнес по— украински: «О! Це горилка! Ридна!» Налил Демину и себе по полному стакану. Это послужило командой всем столам.

Приветственное слово произнес хозяин дома. Восхищался своим высоким гостем. Провозгласил здравицу в его честь. Вся братия, конечно, была рада поздравить самого Хрущева и выпила до дна. Хотя далековато мы сидели, но заметили, что Хрущев выпил больше половины, а Демин только пригубил. И пил уже из другого стакана.

После ответной речи Хрущева и опустошения посуды языки развязались. Многие захотели чокнуться с самим Хрущевым. Но тут выступили вперед те парни и быстро остудили пыл преданности. Никита Сергеевич пытался войти в круг весельчаков, но вокруг него непременно образовывалась зона. Механик шепчет мне:

— Ты посмотри на его окружение, как в «Евгении Онегине».

— Он засмеется — все хохочут, нахмурит брови — все молчат. После четвертой все вдруг дружно засобирались и стали отъезжать. Была команда секретаря обкома.

Стремянка для главы правительства

Помните время, когда по инициативе Н. С. Хрущева сормовский пролетариат проголосовал за консервацию облигаций Государственного займа на 20 лет? Все помнят.