Этот дикий взгляд. Волки в русском восприятии XIX века - Ян Хельфант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бешенство в изображении Самойловича сближается с фольклорным царством вампиров и оборотней, сообщения о которых наводили страх на Европу еще с начала XVIII века и долго напоминали о себе среди европейского и славянского крестьянства[79]. У Самойловича демоническое начало смешивается с животным и сексуальным, и на первый план выступает дикая свирепость, свойственная пострадавшим от болезни. Тем не менее, указывая на их кровожадность, Самойлович призывает обращаться с зараженными более гуманно и тем самым проявляет начатки более современных медицинских воззрений. Он призывает не умертвлять пострадавших от бешенства (например, с помощью удушения подушками), но крепко связывать их при первых же признаках болезни [Там же: 14–15]. Также он рекомендует ряд профилактических мер. Укушенные раны следует лечить, вырезая поврежденные места с мясом или прижигая их раскаленным металлом (оба способа чрезвычайно болезненны). Другой вариант – выпустить как можно больше крови, а затем тщательно очищать раны от гноя. В течение не менее десяти дней на раны следует дважды в день накладывать компрессы с неаполитанской ртутной мазью. По утверждению Самойловича, в большинстве случаев это позволит предотвратить развитие болезни [Там же: 29–31, 36–47].
В отличие от работы Самойловича, два источника XIX века, в соответствии с медицинскими и научными воззрениями того времени, уделяют меньше значения опасности, которую больные бешенством создают для окружающих, но также призывают употреблять средства для предотвращения болезни. В 1840 году М. П. Марокетти, врач при Петербургском театральном училище, опубликовал 200-страничный «Практический и теоретический трактат о водобоязни, содержащий в себе предохранительную мето́ду от бешенства» [Марокетти 1840]. В отличие от Самойловича, Марокетти подчеркивает, что страдающие от бешенства, как правило, не нападают на родственников и других людей, которые за ними ухаживают; более того, их муки нередко усиливаются именно из-за беспокойства о близких [Марокетти 1840, 1: 15–16]. Опираясь на тридцатилетний опыт лечения людей, покусанных бешеными животными, Марокетти рекомендует прижигать укушенные раны и отмечает, что крестьяне и другие люди со стесненными средствами могут просто обрабатывать укусы мочой и солью [Там же: 26–27][80]. Также он утверждает, что предотвратить бешенство может основанный на татарской народной медицине способ, которым он пользовался более двадцати лет. Этот метод заключается в тщательном наблюдении за пустулами, которые, как он указывает, появляются под языком у больного перед полномасштабным проявлением болезни: их следует прижигать раскаленным железом, а затем обрабатывать мазью из шпанской мушки. По утверждению Марокетти, применение этого способа при лечении восьми пострадавших от укусов с 1813 по 1838 год предотвратило развитие бешенства у всех, кроме двоих.
Через два десятилетия, в 1859 году, Н. А. Арендт опубликовал 34-страничную брошюру, пропагандирующую способ лечения мышьяком, который был применен в 1862 году Грабовским и его коллегами после описанного выше нападения волка и показал свою неэффективность [Арендт 1859]. Арендт, представитель видной династии врачей, получил медицинское образование в Петербурге, после чего вернулся в Крым, в Симферополь, где служил старшим инспектором Таврической врачебной управы. Он описал многочисленные случаи бешенства, с которыми столкнулся за свою почти пятидесятилетнюю практику, указывая при этом на распространенность волков в его губернии. Он отмечает, что волчьи укусы опаснее, чем укусы других бешеных животных, и упоминает случай, когда умерли одиннадцать или двенадцать человек, покусанных волком. По его мнению, это обусловлено не только тяжестью самих волчьих укусов, но и большей силой их «яда» [Там же: 3–5]. Он перечисляет несколько случаев, когда пострадавшие от волчьих укусов погибали после обращения к знахарям, которые предписывали им употреблять внутренне и наружно травы, в том числе дрок, а также мазь из майских жуков. По утверждению Арендта, в период с середины 1830-х по конец 1850-х годов он успешно излечил многих пациентов, покусанных бешеными собаками и волками, предписывая им двухмесячный режим, сочетавший тщательный уход за ранами и припарки с раствором мышьяка, рецепт которого он приводит [Там же: 7–9]. Также Арендт отмечает, что никогда не слышал о случаях передачи бешенства от человека к человеку [Там же: 32].
Эти репрезентативные тексты позволяют составить общее представление о том, каким образом российские практикующие медики более раннего периода определяли особенности бешенства и предлагали способы для предотвращения болезни. До появления вакцины Пастера, быстро получившей широкое признание среди международного медицинского сообщества, сохраняли силу противоречившие друг другу теории о путях передачи бешенства и сомнительные способы лечения; отчасти это объясняется тем, что последствия нападений бешеных животных могли значительно варьироваться. У многих людей, покусанных бешеными собаками и даже волками, болезнь не развивалась, благодаря чему укреплялось доверие как к народным целителям, так и к профессиональным врачам, чьи методы якобы предотвращали недуг. Неудивительно, что до широкого распространения научного метода, примером которого служат эксперименты Пастера, и даже в течение десятилетий после появления его вакцины, когда вирусный механизм бешенства еще оставался тайной, народная и профессиональная медицина в своих подходах к этой загадочной болезни то пересекались, то расходились, конкурируя друг с другом в области лечения бешенства[81]. В целом граница между народным целительством и официальной медициной как в Западной Европе, так и в России на протяжении XVIII и почти всего XIX века была более проницаемой, тогда как вскоре после появления вакцины Пастера врачи, предлагавшие иные средства против бешенства, обычно объявлялись мошенниками[82].
Впрочем, еще до исследований Пастера научное и медицинское сообщество в России и за рубежом пришло к согласию, что эффективного средства против бешенства не существует. В 1880 году, всего за два года до начала экспериментов Пастера, в журнале «Природа и охота» появилась обстоятельная двадцатистраничная статья, содержавшая глубокий анализ состояния медицинских знаний о бешенстве в России. Автор статьи, скрывающийся за инициалами А. Х., – вероятнее всего, профессиональный медик – рассматривает восприятие бешенства в русской культуре, привлекая как народные представления, так и новейшие медицинские исследования. Он комплексно описывает физиологическое и психологическое развитие болезни, создавая общий контекст для опубликованных в 1886 году рассказов Чехова и Кузминской. Также он подчеркивает значение крупной волчьей популяции в России по сравнению с более окультуренной средой Западной Европы:
Там имеют дело почти с одними собаками; у нас же кроме громадной массы собак, есть еще бесчисленное множество волков и других диких животных. А что и последние играют здесь роль, об этом мы можем судить уже по тем скудным газетным известиям, которые доходят до нас [А. Х. 1880: 3].
Далее А. Х. излагает актуальные научные представления, что бешенство передается только через контакт со слюной бешеного животного, обычно через кусаные раны, и, вопреки распространенному в то время заблуждению, не возникает внезапно. Признавая, сколь огромную опасность несут волчьи укусы, он добавляет, что инкубационный период после укуса обычно продолжается от восемнадцати до шестидесяти дней, но может закончиться быстрее или, напротив, продлиться до полугода или даже до года. Впрочем, среди простого народа бытовало представление, что бешенство может проявиться через девять дней, девять недель, девять месяцев и что покусанный человек не может чувствовать себя в безопасности до того, как пройдет девять лет [Там же: 9–10].
В конце скрытой фазы человек начинает испытывать первые, иногда неясные симптомы болезни. Затем А. Х. медицинским, но выразительным языком излагает все течение болезни:
По временам укушенный чувствует в нем какие-то ненормальные ощущения, и различно описывает их:
