Время жить. Сопряжение миров - Мила и Виктор Тарнавские

– Я… не чувствую. Совсем. Это странно. Кроме того… Те, кто приходят к нам, выбирают себе путь на всю жизнь. Они – нет. Для них Братство – не цель, а средство, и я пока не знаю, для чего.

– Внедрение?

– Не исключено. Но чье? Чтобы верно служить Синдикату, надо быть хладнокровным мерзавцем. Этого не скрыть. Не наш случай… Служба Безопасности, спецотдел Космофлота, другие… Они сначала ломают людей, стирают их в порошок, в глину, чтобы затем вылепить из них то, что нужно им. Тоже не то… Эти двое словно сами по себе, не под кем-то. Мне давно не встречалось такого… чувства внутренней свободы. Может, они из… ваших? Тех или других?

– Не знаю, но попробую выяснить, – пообещала Ние. – Но будет трудно. Их документы подлинные. Но все в них заполнено вручную! Эта 92-я провинция – это какая-то дыра.Там словно не было нормальных компьютерных сетей!

– Что само по себе уже подозрительно? – уточнил мастер.

– Да. Но все равно, кто они? Откуда в них могло взяться то чувство внутренней свободы, которое вы заметили? Может, правы старые легенды?! Прошло десять лет. Это достаточный срок, чтобы…

– Мне кажется, объяснение должно быть проще, – повел ушами Фар Ван Пунг. – Например, это могут быть дети какого-то важного лица, из потомственных имперских граждан. Но не наследные, а младшие сыновья от наложниц. Это, кстати, объяснило бы, почему они называют друг друга братьями, хотя совсем не похожи. Отец мог снабдить их чистыми документами, машиной и… отправить восвояси.

– Все может быть, – молодая кронтка чисто по-кээнски пожала плечами, сопроводив этот жест взмахом ушей. – Но в любом случае, к ним надо присмотреться.

Разжав кулачок, она задумчиво покачала по ладони металлический шарик, подбросила его и снова поймала.

Продолжение книги - уже сегодня вечером, около 19.00. Не пропустите!

Глава 5. Вечер, XXIII век

Пи-у! Пи-у! Пи-у!

Сигнал тревоги резко разорвал тишину в рубке. Корабль ощутимо вздрогнул, кресло неприятно затрясло. Его то буквально вдавливало в пол перегрузками, то подбрасывало на амортизаторах, будто заставляя взлететь. Не обращая внимания на вибрацию, отдающуюся во всем теле, я мысленным усилием вызвал схему корабля. Красный огонек тревожно пульсировал на том месте, где располагалась основная группа гравикомпенсаторов.

Ну, кто бы сомневался?!

Автоматика почему-то не срабатывала, и я вручную одним махом отключил всю группу, перебросив мощности на резервную. Кто-то пришел ко мне на помощь, занявшись настройкой. Бросив гравикомпенсаторы, я переключился на управление двигателями. Корабль отклонился уже на несколько десятых градуса, его надо было срочно возвращать на курс корректирующими импульсами.

Снова внезапно навалилась тяжесть и тут же исчезла. Одновременно отключилась противно воющая сирена. Правда, тихо в рубке от этого не стало. В наушниках бились встревоженные голоса.

– Повреждены блоки системы жизнеобеспечения номер один, три и шесть на технической палубе! Запущена программа авторемонта!

– Личный состав не пострадал! Ранений и повреждений нет!

– Нарушена герметизация отсека Т-5-Р-2-1!

– Работа информационной сети в норме! Получаю сигнал со всех отсеков!

– В секции гидропоники потеряно двадцать процентов субстрата!

– Что случилось с гравикомпенсаторами?!

– Разрушены блоки с седьмого по девятый, – послышался негромкий, обстоятельный голос нашего гравитехника – американца Дэвида Джонса по прозвищу «Профессор». – Причины выясняются. Шестой, десятый, одиннадцатый – повреждены. Двенадцатый отключен из-за отказа контроллера.

– Почему не сработала автоматика?!

– Она сработала! Непосредственной угрозы для корабля и жизни экипажа не было. Система начала отладку, подстраиваясь к уцелевшим компенсаторам. Максимальная амплитуда колебаний по тяжести составляла от два семьдесят два до ноль тридцать шесть «же»! Ориентировочное время затухания – двадцать две секунды!

– Двадцать две секунды – это много, – раздался мощный бас кэпа. – А что скажет вахтенный пилот?

– Отклонение от траектории составило сорок одну и семнадцать сотых угловой минуты, – отозвался я. – Корабль возвращен на курс.

– Константин, это ты переключил на резервные?! – громогласно поинтересовался Коржевский.

– Я. Обосновать?

– Не надо, – я представил, как кэп коротко качает головой. – Обращаю внимание экипажа! Автоматика всегда ищет оптимальное решение, но оптимальное не обязательно значит лучшее. Иногда важнее быстро решить проблему самому, чем ждать, пока за вас это сделает электроника. Выяснили, что с компенсаторами?!

– Была нарушена центровка сердечника в восьмом блоке, – отрапортовал Дэвид. – Он разлетелся сам и начал крушить все вокруг себя. Седьмой, восьмой, девятый и десятый восстановлению не подлежат. Предлагаю сделать резервную группу основной, а уцелевшие подключить двойками и использовать для подстройки.

– Полетит вся эта подстройка во время прыжка, – скептически заметил Эрик Болас. – Лучше перекомпоновать блоки, пусть у нас будут две группы по десять.

– Не слышу вахтенного пилота! – капитан умело погасил готовый начаться спор.

– А что тут говорить? – я пожал плечами. – Нужно не спеша взвесить все «за» и «против». Резервная группа компенсаторов работает нормально, корабль на курсе. Это не та проблема, которая требует быстрого решения.

– Почему? – включился в разговор кто-то.

– Потому что все зависит от того, на каком участке полета мы находимся, – разъяснил Дэвид. – С четырьмя неработающими блоками у нас могут возникнуть трудности с фокусировкой во время прыжка. Один мы совершим, в этом я ручаюсь, но во второй раз нас запросто может размазать по стенкам.

– Эта тема выходит за пределы нашей вводной! – кэп, как всегда, поспешил задавить не относящуюся к делу дискуссию в зародыше. – Переходим к анализу индивидуальных и групповых действий. И сосредоточьтесь, пожалуйста. Это наше последнее задание на сегодня – чем быстрее закончим, тем быстрее освободимся! Константин, начинай!

Я не заставил себя ждать.

Меня уже давно не удивляло мое новое умение разбираться в системах корабля. В критических ситуациях как-то само собой получалось действовать быстро и четко.

С момента моего вынужденного попаданчества в двадцать третий век прошло две недели. С каждым днем я все лучше