Предварительные решения - Евгений Викторович Сурмин

всякий случай усилить бдительность: аппаратные игры, они такие, кажется, еще секунду назад был на коне, а уже мордой по самые уши в этом самом. А вчера пришла ответная радиограмма – «Порядок. Прилетаю завтра, подробности при встрече».

Волнительно? А как же! История с «танкистом» Геладзе – это одно, а показать, что они за это, прямо скажем, короткое время сделать успели – совсем другое. А успели-то ой как немало.

Главное, провели электричество, благодаря чему обеспечили людей нормальным жильем. Для личного состава построена небольшая, но теплая казарма с кухней, лазаретом и баней.

Оборудован периметр и забором, и полосой отчуждения. Овчарки из закавказской школы служебного собаководства ГУМ НКВД, опять же, натаскиваются, и вольеры у них теплые: собака не человек, ее беречь надо. Хотя натаскиваются – громко сказано: сильные, выносливые, прекрасно вышколенные псы скорее знакомились со спецификой нового места службы. Только вот шутка кинологов – Балбес, единственный восточноевропеец среди немцев, нагло игнорирует график боевого дежурства. Да и черт бы с ним, заслужил.

Построены и уже эксплуатируются две ремонтные мастерские. Одна, побольше, для видимости, для налаживания «мостов» с местными, там ремонтируется не только бронетехника, но и трактора, и даже автомобили ближайших колхозов.

А куда деваться? Не можешь спрятать – выстави напоказ; зато теперь каждая собака (за исключением Балбеса) в округе знает, что «строють» склады для хранения опасных инженерных припасов. Хранить будут даже не взрывчатку, а очень опасную химическую дрянь. Потому-то и строгости такие.

Вторая, поменьше, мастерская укрыта в ложбинке, за высоким забором. А там потерявшие всякий стыд техники ваяют всякие «кракозябры», то есть на корпуса танков ставят самое разнообразное оборудование. По неизвестно как сложившейся традиции на танки семейства БТ больше ставят что-то гражданское: цистерны, мощные лебедки, разнообразные отвалы и тралы. А на Т-26 почему-то предпочитают ставить вооружение, начиная от зенитных пушек и пулеметов и заканчивая направляющими для реактивных снарядов.

Получается, как правило, не очень, все-таки техник – это не инженер-конструктор с высшим образованием. Но многие идеи, в принципе, выглядят очень даже интересно. Об этом тоже нужно рассказать Командиру, у него-то на такие дела нюх.

А вишенкой на торте будут самоходные минометы: 82-мм на базе танкетки Т-27 и 120-мм на базе танка Т-26. Сделанные самоходные минометы постоянно ломались, но Барс нутром чувствовал их потенциал.

Чувствовал он и непередаваемую словами сопричастность к величию Родины. На фоне того, что прямо здесь и сейчас под его руководством рождается новый тип военной техники, история с Геладзе теряла значимость и переходила из разряда событий в разряд мелких инцидентов.

Когда Барс узнал об исключительном статусе бригады и ощутил, как жмут ему капитанские петлицы, он ничего, кроме навалившейся ответственности, не почувствовал. А вот сейчас его распирало чувство всесилия: казалось, протяни руки – и сорвешь шапки с горных вершин, нахмурь брови – и генералы шеренгой вытянутся во фрунт.

Для того чтобы Барс наконец осознал себя не просто капитаном-разведчиком, а одной из ключевых фигур новой компоненты армейской оперативной разведки, месяц руководства подмосковной базой дал больше, чем все время его знакомства с Командиром.

Теперь непосредственно в лагере командовали Казак, Чингиз и сразу впрягшийся в дела базы, а вернее стройки, лейтенант НКВД Макаров. Барс с комиссаром, Балаковым Федотом Никифоровичем, уже получившим позывной Испанец, почти все время проводили в каких-то переговорах-разговорах с местными. Оказалось, база уже на стадии строительства пожирает просто колоссальное количество самых разнообразных ресурсов, начиная от муки и заканчивая гвоздями.

Только здесь Барс осознал, насколько тепличные условия у него были на прежней базе и сколько еще нужно вложить организаторского таланта, чтобы и тут все заработало как часы. И порадовался, что у него есть Испанец.

Позывной пришелся Федоту Никифоровичу по душе, хотя он сразу при первом знакомстве, вкратце рассказывая о себе, пояснил, что в Испании он пробыл ровно четыре дня. Три из них – в госпитале с аллергической реакцией на что-то местное. Потом самолетом был эвакуирован в Советский Союз, где еще неделю провалялся на больничной койке, пока не спал отек легких.

С комиссаром Барсу откровенно повезло. От роду Федоту Никифоровичу было 37 лет, отличался он житейской мудростью и умением найти общий язык с любым собеседником. И, пожалуй, в отличие от Рашида Рашидова, которого за въедливость и принципиальность начсостав бригады между собой иначе как Клювом и не называл, более снисходительно относился к проявлению человеческих слабостей.

Без Испанца вряд ли получилось бы так быстро договориться с работниками Запрудненского стекольного завода. А он еще и с Толдомским горсоветом договорился и даже до Дубны дотянулся. Ну и, само собой, с близлежащими колхозами у нас теперь полная спайка. И это всего за месяц! Незаменимый человечище!

На этот раз от размышлений Барса оторвала тишина, наступившая за очередным «дум». Прекращение работ по забиванию свай значило, что пилот самолета радировал о подлете, а радист, принявший сообщение, подал сигнал строителям. Следовало поторопиться.

Выскочив на крыльцо, капитан Октябрьский встал перед выбором, на чем ехать. Пешая прогулка исключалась сразу: взлетно-посадочная полоса находилась на другом конце базы, да и месить грязь желания не было. Как и любая стройка с земляными работами, да еще зимою, территория части в центре представляла собой черно-коричневую с вкраплениями белых пятен полосу препятствий разной степени проходимости. Личный состав там передвигался исключительно по ниткам настеленных досок или на гусеничной технике.

Ехать на мотоцикле с большой вероятностью значило изгваздать форму, а сделать хоть один квадрик так и не дошли руки. Оставалось два варианта: на танкетке напрямик по колдобинам или с комфортом, но в объезд центра вдоль забора.

Комфорт обеспечивал ПТКП (передвижной тактический командный пункт) – так группа техников обозвала свое слепленное на основе грузовика ЗИС-6 детище. Убрав кузов, умельцы на всю длину базы продолжили кабину, заодно сделав ее выше. Покопались во внутренностях, усилили рессоры, поставили лебедку и еще одну мощную фару на крышу кабины. Все это покрасили в бело-зеленую клетку и назвали «Арктический крокодил».

Внутри установили модернизированную радиостанцию РБ, два откидных столика (поменьше для радиста, побольше – для работы с картами), четыре комфортных сиденья, провели освещение и даже впихнули электрогенератор.

Вооружен «Крокодил» был пулеметом ДШК, установленным на крыше, для чего там пришлось установить люк и поставить усиленный каркас.

Барс посмотрел на танкетку, поморщился, вспоминая прошлую поездку, и решительно направился к «Крокодилу».

Встречать Командира у трапа выстроилась целая делегация. Барс, Казак, Чингиз и стоявшие вроде бы рядом, но наособицу политрук с особистом. Прислушиваясь к себе, Андрей с удивлением понял, что