Предварительные решения - Евгений Викторович Сурмин

но это скорее по периметру, чем перед КПП. Слушайте, а чего у вас псы на одном месте лежат? Я думал, они бегать должны.

– Так это Гав предложил, говорит, так собак труднее заметить и рассчитать интервалы, когда проскочить можно. Кстати, Командир, не помнишь, кто Борису такое прозвище дал?

– Гы, а если их в белые маскхалаты одеть, то вообще, пока не наступишь, не заметишь.

Барс с Командиром одновременно посмотрели на Казака, который, было похоже, еще находился под впечатлением от полученной информации.

– А что, проверим. Интересная идея. – Барс достал толстую и уже потрепанную записную книжку и быстро что-то черкнул туда.

– Так… старший лейтенант Донских, вдоль периметра, пока мозги не проветрятся, бегом марш!

Проводив взглядом удаляющуюся спину Казака, командир ткнул тростью в сторону скопления инженерной техники:

– А мы потихонечку вон туда прогуляемся. Не торопись, Андрей, тут всего пара километров, а новостей у меня целый ворох.

Подстроиться под шаг опирающегося на трость собеседника Барсу труда не составило.

– Как там наши, Командир?

– Хочешь спросить, не забыли ли еще тебя? Нет. Девки голосят навзрыд, парни украдкой смахивают со щеки скупую мужскую слезу.

– Да ты что! И Пласт смахивает?

– Ерофеич-то? Ерофеич нет, он сокрушается, что мало чему научить тебя успел, и дрын свой ясеневый при этом в руках вертит. А если серьезно, ты же видел, из самолета в машину твою зеленую мешки перекладывали. Там и письма для вас, и корзина с пирожками, и подарки всякие. Вообще, люди почему-то решили, что вы не к цивилизации поближе уехали, а минимум, как челюскинцы, на край света. Сам потом посмотришь.

– Хорошо.

– Тяжело без вас, кто остался, зашиваются, и я не могу на базе чаще быть. Сейчас наверху такие движения идут, титанические, я бы сказал. Пока результаты не видны, да и неясно, куда кривая вывезет, но чтоб вывезла в нужную нам сторону, приходится соответствующие усилия прилагать.

– Ясно. Я тоже тут верчусь, как в одно место ужаленный. Хорошо с Испанцем мне повезло, вообще не представляю, что бы без него делал. А на стройке у нас этот, как его, триумвират. Казак, Чингиз и Макар втроем еле справляются. Как подумаю, что через два месяца еще двести чужих гавриков приедут, волосы дыбом.

– Справишься. За жизнь вечером народ соберем и поговорим. А сейчас информация для твоих ушей. Слушай и запоминай.

Командиры рефлекторно подобрались и по привычке осмотрелись, фиксируя окружающее их пространство.

– По Геладзе. Оказалось, он кокаинист, так что пел соловьем, сдавая подельников. Следак из военной прокуратуры, который дело вел, говорил, что процесс будет погромче Шахтинского.

– Говорил? А сейчас не говорит?

– Геладзе вчера повесился в камере.

– Он же должен был на Лубянке сидеть!

– Там и сидел, в одиночке.

Барс, пораженный не столько смертью малоприятного ему человека, сколько тем, что произошло это во внутренней тюрьме НКВД, где, казалось, и мышь не должна пищать без особого разрешения, остановился.

– Как это могло произойти?

– Андрей, да откуда я знаю-то. Проведут внутреннее расследование, накажут кого-нибудь. Но дело, считай, развалилось; конечно, кого-то посадят, кого-то с работы турнут. Да, полковника этого, Аспина, в Киев перевели – считай, понижение.

– И что теперь, Командир?

– А ничего. Будем служить, как служили, но ты теперь видишь, насколько тут все серьезно? Постарайся, чтоб больше таких инцидентов не было. И на всякий случай запомни, что в Москве остались люди, которым ты крупно насолил, и эти люди могут достать человека в спецтюрьме НКВД. Вряд ли они что-то против нас предпримут, смысла нет, но зарубочку в памяти сделай.

– Сделаю. И Казаку, и всем остальным втык дам, пусть проникнутся.

– Поехали дальше. У тебя казарма для курсантов на какой стадии готовности сейчас?

– Да в общем-то ни на какой. Хочу сначала мосты, хотя бы парочку, сделать.

– Оставь мосты и все силы бросай на казармы – стены, крыша. И делай навырост, чтоб в случае чего и четыреста человек смог принять.

– Четыреста! Командир, а тренировать где? Мы тут уже по всей границе в колхозы уперлись. Зачем такая спешка?

– В верхах настроения меняются. В войну этим летом все еще не верят. Молотов и практически все промышленные наркомы прямо спрашивают: вы, товарищи, ухи переели? У нас перевооружение в разгаре, а вы план хотите в унитаз спустить. Но в некоторые военные головы все же закрался вопрос: а если вдруг, то насколько мы готовы?

Наверно, меня все-таки выкинули бы из армии, если б не, как говорят капиталисты, мощное лобби. Жуков, Шапошников и Мехлис, скажем так, обеспокоены. Да что Георгий Константинович, даже Тимошенко ко мне подобрел.

– Дела.

Барс остановился перед доской, брошенной на перепаханную гусеницами землю. Которая, в свою очередь, являлась началом разветвленной системы переходов, накрывших грязно-коричневое пятно стройки.

– Тут дальше только гуськом по доске, иначе сразу сапоги потеряешь. Сейчас-то тут получше, что-то подмерзло, что-то утоптали, а вначале не подумали, гусеницами в месиво все превратили. Еще ключ сковырнуть умудрились. В общем, весело было.

– Давай тут постоим. В общем, все эти бурления наверху могут привести к тому, что курсантов ты получишь больше, но зато раньше. Ясно?

– Да куда уж ясней. А с территорией как быть?

– Нарисуй план, чего бы ты хотел себе урвать, попробую помочь твоему горю.

– Нарисуем, нарисовать-то не проблема. Справимся даже без Валеры. Кстати, как он там? Не в курсе, Командир?

– В курсе. Там такая ситуация – не знаю, смеяться или плакать.

Командир потыкал тростью в уже покрытую несколькосантиметровым слоем снега и успевшую застыть грязь.

– Женился Валера.

– Да ладно?!

– Вот тебе и ладно. Помнишь, я про лаборантку Оксану рассказывал?

– Конечно, помню, – Барс изобразил руками футбольные мячи в районе груди.

– Именно. Эти конструкторы… – Командир на несколько мгновений задумался, подбирая правильный эпитет, – недоделанные так Валеру загрузили, что у него на работе времени чихнуть лишний раз не было.

– А чего он их не послал?

– Знаешь же, что он про все забывает, когда рисует.

– Ну это да.

– Так вот, ничего удивительного, что Оксане он предложил позировать после работы, благо хоть отдельную комнату в общаге ему выделили. Так вот, раз он ее за полночь проводил, второй. А потом она у него ночевать осталась. Это тут мы на него снисходительно смотрели, художник, что с него взять. А вот на фоне инженеров, сам понимаешь, совсем другой расклад. Да и не урод парень, одни кудри чего стоят.

– Ну, Командир, не томи!

– Так я все сказал. Ночевать осталась, а наутро они в загс пошли, и образовалась у нас новая ячейка общества.

– Да бог