Эмоциональный шантаж - Сюзан Форуард

Это была тренировочная площадка для «кровоточащего сердца». Когда мы близко общаемся с родителем или другим важным для нас человеком, мы становимся сверхчувствительными. Каждый взгляд, каждый вздох, каждый оттенок голоса значителен, и мы даже ощущаем самочувствие такого человека, как Пэтти, по нюансам дыхания. Однако ребенок здесь ничем не может помочь.

Как мы убедились, многие из нас в детском возрасте хотели бы переменить жизнь к лучшему, а когда повзрослеют, то стремятся воспроизвести ситуации из нашего детства, чтобы поправить их теперь, когда в состоянии это сделать.

Вы знаете поговорку: «Женщина выходит замуж за своего отца»? Я вышла замуж за мать. Джо явно не так подвержен депрессии, как моя мама, — кстати, я обожаю его за энергичность, когда он счастлив. Но у него слишком легко меняется настроение. Джо так же вздыхает, когда огорчен, так же идет в свою комнату прилечь, как делала это моя мама, и когда он так поступает, просыпаются мои старые привычки. Джо говорит, что мне удается читать его мысли. Когда он начинает печалиться, я могу догадаться, в чем проблема, или заставить его выговориться так, как никто другой. Когда мы стали жить вместе, мне нравилось чувствовать, что мы подходим друг другу и что я могу сделать его счастливым.

Жизнь с ним похожа на прогулку с ребенком по магазину игрушек. Знаете, это когда некоторые дети берут с прилавка дорогую игрушку, совсем не ту, за которой вы пришли, и не желают с ней расставаться. А потом, когда вы кладете эту игрушку обратно на полку, они выглядят так, словно расстались с лучшим другом. А я покупаю эту вещь, чтобы ребенок улыбнулся. Разве это так плохо?

«Кровоточащее сердце» приносит большие выгоды, когда облегчает участь «мучеников». Вы вытаскиваете человека из глубин отчаяния и возвращаете его к жизни. Радость «помощи» часто настолько ослепляет нас, что мы не замечаем, что нами манипулируют с помощью жалости. Дайте «мученикам» то, чего они хотят, — и вот они уже мгновенно вылечились.

Когда «мученики» встречают свои жертвы, «кровоточащие сердца», последние чувствуют себя беспомощными перед лицом страдания и тут же бросаются на помощь. Но, соглашаясь на каждое орошаемое слезами требование, они становятся еще более беспомощными, неспособными остановить личное страдание, которое происходит от игнорирования собственных нужд.

Синдром «хорошей девочки»

Когда Зу оглядывается на свою жизнь в поисках болевой точки, она не может найти конкретную психологическую травму. Она говорит, что ее детство было счастливым, а семья благополучной.

Единственное, что меня отличало, — это то, что я не была такой тихой, какой положено быть девочке. Во мне кипел дух состязательности, мне всегда нравилось быть лучшей. Когда я хорошо училась в школе, меня называли выскочкой. Мои сестры усвоили урок и никогда ничем особенно не выделялись, но я была другой. В семье всегда говорили, что гордятся мной, но девочке неприлично привлекать к себе внимание таким образом.

Зу многие годы старалась не выделяться в обществе, которое не слишком поощряет вклад женщин, но ее работа не осталась незамеченной, и хотя Зу не мечтала стать менеджером, сейчас под ее началом трудятся десять человек.

Путь был настолько тернистым для женщины вообще и для меня в частности, что я поклялась: буду всегда делать все по-другому. По-моему, в рабочей среде есть место и честности, и состраданию, поэтому мне всегда хотелось бы, чтобы подчиненные считали меня и другом, и начальником. Мне не нравится командовать или навязывать команде свое мнение. Мы — коллеги, а не рабовладелец с рабами. Кто сказал, что человечность нужно оставлять за порогом своего кабинета?

Зу всегда гордилась своей способностью советовать другим женщинам и поддерживать их. В этой области она чувствовала себя уверенно. Зу — учитель, Зу — друг, к которому можно прийти в любое время. Она не жалеет, что стала идеальным «кровоточащим сердцем», и не хочет расставаться с тем, что считает своими лучшими качествами, по мере того как поднимается по служебной лестнице.

В своей решимости быть хорошим человеком и хорошим начальником Зу подружилась с несколькими подчиненными и особенно тесно с Тессой. Они регулярно вместе обедали и часто ходили в любимый ими театр. Из-за сложившихся социальных отношений Зу было нелегко играть роль начальницы с Тессой и отказывать ей в просьбах. Как мы видели в случае с Чарлзом и Шерри, сочетать профессиональные и личные отношения — даже если это не роман, а дружба — всегда сложно, и, как правило, подобное плохо кончается, особенно если у одного человека больше власти, чем у другого.

В случае с Чарлзом и Шерри эмоциональным шантажистом был босс — это ожидаемый, типичный сценарий. Но в случае с Зу как с боссом имелись очень чувствительные болевые точки, из-за которых она стала жертвой шантажа со стороны своей подчиненной.

Она не перестает требовать от меня все большей ответственности. Говорит, что я ее подруга, поэтому должна помогать. Когда я пытаюсь объяснить, что дружба не имеет никакого отношения к моему долгу перед компанией, она отвечает, что я зазналась и веду себя как настоящая начальница. Это звучит слишком знакомо. О Господи, это сводит меня с ума!

Зу еще не разрешила внутренний конфликт между той своей частью, которая хочет добиться успеха, и той, которая желает нравиться людям. Она страдает синдромом «хорошей девочки» — заболеванием многих современных женщин, которые глубоко озабочены достижением власти и успеха и одновременно хотят быть любимыми. Благодаря двойственности представлений о том, как она должна себя вести, Зу широко раскрыла двери для шантажа, и Тесса не преминула этим воспользоваться.

Она обнаружила, что Зу — идеальный человек, чтобы поплакаться в жилетку и выслушать нескончаемый поток жалоб. Но когда у Зу есть неотложные дела или она не может уделить Тессе достаточно времени, та напоминает ей: «Ты единственная, кто может мне помочь. Не знаю, что я буду делать без тебя». Для Зу такие слова звучат музыкой. Именно так она добивалась любви в прошлом — заботой, состраданием и теплотой, постоянной готовностью помочь людям, которые в ней нуждаются. Но эта музыка звучит фальшиво для всех, кто хочет избежать эмоционального шантажа. Зу необходимо расширить понятие сострадания, чтобы включить в него саму себя.

Знание того, что мы не идеальны и способны совершать ошибки, полезно. Однако здоровая самооценка может легко превратиться в самоуничижение. Перед лицом критики мы вначале обычно не соглашаемся, а потом приходим к выводу, что наше восприятие неверно. Как мы можем считать себя правыми, если кто-то важный для нас утверждает обратное? Может быть, мы просто ошибаемся. Мы обладаем чувствами и опытом, но не доверяем им и часто отвергаем истинность своих идей, чувств и озарений, позволяя другим решать за нас.

Это очень распространенное явление, когда мы взаимодействуем с авторитетными людьми. Снова повторяется: «Отцу виднее». Но на месте отца может стоять любовник или друг, которым мы восхищаемся и который к тому же может оказаться шантажистом. Мы наделяем этих идеализированных людей силой и мудростью и верим, что они хитрее, умнее и не ошибаются. Нам подчас не нравятся их поступки, мы сомневаемся в справедливости их просьб, но при отсутствии уверенности в себе позволяем им добиваться своих целей, не сомневаясь в их версии реальности. (Это особенно относится к женщинам, которым давно внушали, что они — создания эмоциональные, а потому не могут знать ничего важного, в то время как мужчины — существа высшего порядка, разумные и логичные.)

Когда мы приписываем разум и мудрость другому человеку — мы вынуждены делать это, если не доверяем себе, — ему несложно сохранить нашу неуверенность в себе. Им виднее, и, кроме того, они лучше знают, что нужно нам.

Когда кажется, что знание опасно

Сомнения в себе могут принять форму «Я знаю, но мне нельзя этого знать». Знание кажется нам неудобным, опасным, и мы чувствуем, что не сможем вынести тех изменений, с которыми вынуждены будем жить, если примем свое восприятие как истинное.

Моей клиентке Роберте, которую жестоко избивал отец, было мучительно трудно жить в своей реальности. «Вся семья говорит, что я не права. Что, если это так и есть? Что, если я все это придумала? Что, если я преувеличиваю?»

Жертвы насилия часто сомневаются в себе, чтобы отгородиться от ужасов прошлого. Чаще всего я слышала такие утверждения: «Может быть, это было не так плохо, как я думаю», «Может быть, у меня преувеличенная реакция», «Может быть, мне это только кажется». Роберта старалась держаться реальности, но иногда ей это плохо удавалось.