Испытание смертью или Железный филателист - Мария Арбатова

— В «Трех мушкетерах» об этом ни слова, — пошутил Отто.

— Кроме кардинала, я нашла куртизанку Мари Дюплесси. Но она, как и я, родилась в семье фермера, не получила никакого образования и сама добавила к фамилии «дю». У нее был роман с Александром Дюма-младшим, она стала прообразом героини «Дамы с камелиями».

— Никогда не понимал, почему дама именно с камелиями. Ведь камелии — это кусты, которые растут в саду…

— Потому, что у Мари Дюплесси был туберкулез и ей становилось дурно от запаха цветов. А камелии почти не пахнут. Она умерла молодой. И я подумала, что, если первые Дюплесси, которых я нашла, так плохо кончили, надо избавляться от фамилии. И после свадьбы взяла фамилию мужа, стала Крамер.

— Человек без корней, как выкопанное дерево.

— Знаешь, я бродила по Франции. Слушала ее, впитывала в себя. Пыталась представить, что останусь навсегда, но она казалась мне тюрьмой. Здесь, в ЮАР, в каждом доме и в каждой улице больше жизни, чем во всем Париже. Может, это генетический страх после того, как там вырезали моих предков?

— Не знаю. Мне, немцу, пережившему войну, странно говорить о семнадцатом веке. У нас еще не зажили свежие раны.

— Так ведь католики уничтожали моих предков точно так же, как русские уничтожали немцев.

— Тиана, ведь ты — историк, — упрекнул Отто. — И как историк должна иметь мнение о фашизме.

— У меня, конечно, есть мнение, но ты хочешь все упростить. Многие государства считают и апартеид фашизмом. А мы всего лишь окультуриваем черных, ведь немцы тоже только пытались окультурить русских.

Отто тяжело вздохнул в ответ, а потом сказал:

— Врач, к которому мы ездили с Джоном на крокодилью ферму, сказал, что смертность среди африканского населения ровно в три раза превышает смертность среди белого населения Йоханнесбурга.

— Так они сами виноваты. Ты бы видел, что они едят. У них даже есть поговорка: «Чем дешевле каша, тем больше живот!» — возразила Тиана.

— А Джон сказал мне, что во время протестов против введения обучения на языке африкаанс погибло больше пяти сотен человек, а в тюрьмах до сих пор сидят шесть тысяч!

— Ты защищаешь дикарей, которые чуть не пристрелили нас с тобой в Блантайре? — удивилась Тиана.

— Те дикари ничего не кричали про африкаанс. Они просто люди, заболевшие войной. Я говорю о тех, кто убит и посажен за то, что хотел учить детей на родном языке.

— На родном языке? Да ты хоть слышал их языки? — скривилась она. — На родных языках они разговаривают, как звери в джунглях! Вот сейчас приедешь в деревню и сам убедишься!

Они подъехали к деревне, когда стемнело. Черные дети окружили машину, начали стучать по ней ладошками и выпрашивать монетку. Тиана предупредила, что давать нельзя ни одному, иначе прибегут еще сто человек, и будут клянчить до утра.

Возле хижин с соломенными крышами оживленно разговаривали женщины. У одной на голове был таз с выстиранным бельем, у другой — корзина с овощами.

Мужчины собрались на лужайке и ожесточенно спорили на своем языке. Все были одеты иначе, чем в городе. Одежда была ярче и проще, а многие и вовсе довольствовались набедренными повязками. За деревней виднелись испаханные поля, а за ними — густые непроходимые дебри тропического леса.

Мальчики постарше проводили Отто и Тиану к хижине колдуна, что стояла в некотором отдалении от остальных. Оттуда вышел подросток, сказал по-английски с жутким акцентом, чтобы ждали, а собравшейся возле белых гостей толпе детей крикнул на своем языке что-то такое, от чего они рассыпались по деревне, как горох.

Отто и Тиана стояли у хижины в тишине, если это, конечно, можно было назвать тишиной. Африканская ночь в деревне возле леса была полна писков, шорохов, шипений, скрежетов, жужжанья и еще бог знает чего.

Отто понимал, что это нормальные звуки для местности, где ползают змеи, огромные мохнатые пауки спускаются с деревьев, как гимнасты на лонже; а летучие мыши — самое безобидное, что может ткнуться в пиджак.

Тиана, подойдя к хижине, превратилась в зомби и вцепилась в руку Отто ладошкой, ледяной от страха, словно колдун обещал зажарить ее и съесть. Последние часы дороги она могла говорить только о том, что колдун поможет узнать о месте пребывания Гидона. И это либо заставит искать его, либо наконец даст возможность почувствовать себя свободной.

Отто уже почти привык, что африканцы живут рядом с духами, как с родственниками. Духи с успехом замещают им государство, власть, медицину, защиту от несправедливости и источники информации. И приход христианства просто трансформировал отношения с духами в новые формы.

Ему рассказали, что белые государственные чиновники всех уровней ездят к колдунам, и те с помощью магических костей вызывают голоса пращуров из давно ушедших времен, чтобы получить у них советы для принятия решений в политике и бизнесе.

Что все население ЮАР в душе язычники и привыкло слушаться духов до такой степени, что своего колдуна имеет даже каждая футбольная команда.

Все это казалось бы смешным торговцу химчистками, если бы не призрак Чаки, периодически всплывающий на радужке глаза и словно пытающийся что-то сказать.

Отто слышал от местных о сложных отношениях духов с бывшими друзьями и врагами. Но он был туристом-коммивояжером и подозревал, что дух Чаки скорее всего ошибся, размениваясь на общение с ним. Никто ведь не утверждал, что духи никогда не ошибаются.

Отто и Тиана по-прежнему молчали. Грудь Тианы вздымалась от взволнованного дыхания под модным розовым платьем с белой отделкой. Прошло минут десять, подросток вышел из хижины и вынес большую глиняную миску с водой.

— Помой руки! — грубо сказал подросток и ткнул пальцем в Тиану.

Та бросила молящий взгляд на Отто, но повиновалась. Пальцы у нее дрожали.

— Я пойду с ней, — сказал Отто голосом, не предполагающим отказа.

Мальчик промолчал в ответ и показал жестом, чтобы шли за ним.

В просторной хижине посреди странных предметов охотничьего происхождения на полу сидел огромный пожилой черный мужчина. Под потолком висела лампа, сильно пахло керосином и травяным варевом.

Полуголый хозяин был в амулетах, перьях, кусках шкур, но рассмотреть все это великолепие не давал полумрак. Отто хотел сравнить его обмундирование с нарядом духа Чаки, но замер от ощущения, что колдун читает его мысли.

Это было странное ощущение, примерно, как когда у тебя в темноте шарят по карманам, а ты не можешь схватить вора за руку.

Колдун что-то сказал утробным басом, и подросток перевел Тиане:

— Вуусани говорит, часы и все из твоего мира, будут мешать… Вуусани говорит, ты забыла в городе, как слушать природу и духов предков, они укажут путь… Отдай часы… Все отдай…