Очищение духом. Трилогия - Никита Марычев

– Я это тебе потом скажу, Рилан, перед тем, как покинуть Анрельт, – пообещала Ривелсея. – Ты не обижайся, мне и сказать сейчас даже нечего, я сама ничего ещё не знаю. Мне надо попасть на Речную улицу, а где она находится, я не представляю.

Рилан засмеялся. Он, похоже, вообще не слишком умел обижаться.

– Речная улица, – сказал он, – находится там, где река Авеир поворачивает к востоку, чтобы затем завернуть на север и слиться с Келироном. По-моему, это ясно следует из её названия. А Авеир вообще-то Анрельт напополам делит, сейчас мы в верхней части находимся, а Речная улица – прямо за мостом. Могу проводить, если хочешь.

– Пошли, – сказала Ривелсея. Она подошла к повозке, надела на себя почти высохший серый ратлерский плащ, быстрым и незаметным движением пристегнула к поясу меч, до сих пор лежавший на мешках, и спрятала ножны под плащом. Очень удобно. Традиционная одежда ратлеров позволяла носить оружие таким образом, чтобы никому и в голову не приходило, что оно есть. И она ничем сейчас не походила на воина. Просто девушка, носящая необычный фасон одежды.

Дом Адеста стоял на самом краю, у реки, недалеко от моста, через который она прошла вслед за Риланом. Домик не слишком приглядный: два этажа, чуть покосившийся, деревянный, с когда-то зелёной, но теперь уже грязно-серой, давно не крашенной крышей, маленькими квадратными окнами. Рядом с ним был разбит цветник, где цветы росли вперемешку с крапивой. Зато дверь этого дома была совсем недавно вымалевана в густо-оранжевый яркий цвет.

Ривелсея стояла и разглядывала дом. Рилан стоял и разглядывал Ривелсею, ожидая, что она скажет.

– Спасибо, Рилан, – сказала девушка. – Я одна долго бы искала этот дом. Да и вообще ты очень добрый. Спасибо.

Ривелсея сделала шаг в сторону дома Адеста.

– Ладно, я пойду, – сказал Рилан. – Всего тебе хорошего, Ривелсея. И ещё я хотел сказать…

– Хорошо, Рилан. Я поняла. Если соберусь замуж, обязательно тебе скажу. Но только ты особенно не надейся. Мне даже думать сейчас об этом некогда.

Рилан в очередной раз засмеялся.

– Я хотел вообще-то сказать, что если захочешь меня найти, то я в восьмом доме проживать буду, на той же улице, где сейчас моя повозка стоит. Но то, что ты сказала, тоже хорошо. Посмотрим. Удачи!

Ривелсея подошла к двери дома и громко, по-ратлерски, постучала. Раздалось шарканье и кашель по ту сторону, и дверь открыл мужчина лет за шестьдесят, с хмурым лицом, чёрной бородой, широкоплечий, в рыжей клетчатой рубашке и чёрных широких штанах.

– Ты кто? – спросил он низким голосом, подозрительно осматривая Ривелсею.

– Мне нужен Адест, – ответила она.

– Я Адест. Чего тебе надо?

– Я Ривелсея, рыцарь Разума, служу Ордену ратлеров. В этом доме мне было указано остановиться Советом Разума.

– Да что ты? – удивился Адест. – Ты рыцарь? Союзник, наверно, как я? Рыцари такими не бывают. У меня были уже четверо, и ты меня не обманешь. Рыцари – в доспехах, с оружием, и все – мужчины. Думаешь, ратлеров никогда не видел? Говори правду: кто ты?

Ривелсея отступила на пару шагов от двери, легко и резко выхватила меч и холодно продемонстрировала первые сорок движений приёма «вихрь Победы», на что ушло у неё около двенадцати секунд. Веттар Нарт показывал ей много раз этот приём: клинок превращался в звезду от быстроты движения, и выглядело это потрясающе эффектно и красиво, столь стремительно и невозможно быстро вращалось белое железо в его руках.

Адест приходил в себя после увиденного и даже оцепенел. Ривелсея его понимала. Всегда жутко было представить, что твоего тела хоть на миг коснётся эта полыхающая белая звезда. От этой мысли любого брала оторопь. Поэтому Ривелсея не торопилась и молча ждала.

– Прошу извинения, рыцарь Разума, – сказал Адест с новой ноткой уважения в голосе. – Проходите в мой дом и живите, сколько вам понадобится. Я не ожидал, что Орден ещё помнит про меня. Очень приятно быть полезным столь мощной и основательной организации, каковой является Орден ратлеров.

– Бесспорно, – ответила Ривелсея.

За дверью было небольшое помещение, где стояли два ведра, метла и большие сапоги, грязно-зелёные и грязные.

– Жить будешь налево, – сказал Адест, вновь, оправившись от удивления, переходя на «ты».

– Хорошо.

Комната за дверью налево была обставлена на удивление безыскусно. Чёрный стол из дуба, такой же стул, шкаф в углу и кровать. Вполне по-ратлерски, просто и непритязательно: ни ковра, ни вазочки с цветами, каковая всегда стояла на столе, где обедали дома у девочки Ривелсеи, и цветы всегда сменялись в ней новыми прежде, чем успевали завянуть. Голубенькая вазочка с ромашками, как солнце в облаках, и васильками, цвета небесного склона в воде, из хрупкого тонкого стекла. Такие вещи, незначительные, сильнее всего привязывают к прошлому, и именно потому от него не убежать.

Адест вышел и вернулся только через полчаса.

– Рыцарь Разума, – сказал он, – Ривелсея, вообще обеспечивать себя пищей, живя у меня, ты будешь сама, но сейчас я прошу тебя пообедать со мной, чтобы мы могли немного друг о друге узнать и обменяться новостями. Ты ведь первый раз в Анрельте?

– Да, первый. Да, Адест, мне тоже хотелось бы побеседовать. Спасибо за гостеприимство. Пойдём.

Столовая была на втором этаже, туда они поднялись по выметенной небольшой лесенке. За небольшим узким столом сидела женщина средних лет, в зелёном платье и белой, расшитой жёлтыми нитками, лёгкой кофте. На стене висело круглое зеркало, в котором на миг отразилась Ривелсея, снявшая уже внизу, в своей новой комнате, ратлерский плащ. Теперь она была в серых же походных брюках и разумеется, в традиционной фиолетовой накидке рыцаря-ратлера. Ривелсее уже сильно успела приесться дорожная еда, и даже то, чем потчевала её щедро супруга Адеста – самая простая похлёбка, состоящая из одного лука, мяса и воды – показалась ей небывало вкусной.

Адест не терял времени. Первый свой вопрос он задал раньше, чем Ривелсея успела отправить в рот первую ложку похлёбки.

– Мне хотелось бы очень знать, Ривелсея, – сказал он так, что становилось ясно: знать ему хотелось бы много, – какова цель прибытия твоего в Анрельт? Рыцари Разума навещают наш город нечасто, и никогда – без веских оснований, если, конечно, только ты не по торговым делам.

– Я далека от торговли, – ответила Ривелсея. – Если, конечно, не считать торговлю посудой. Мне нужный Хитрый Стекольщик. Вам он известен?

Адест усмехнулся.

– Да кто ж не знает этого отъявленного лжеца, хитреца и плута! Только ни к чему тебе с ним, девушка, связываться, разве что купить что пожелаете, стекло у него очень приличное, только потому мы его и терпим. Ведь даже курице понятно, что соперника своего он сам, мерзавец, в лавке у себя прикончил. И – как с гуся вода. Вот как надо жить уметь!

– Соперника? – удивлённо спросила Ривелсея (которой Рилан говорил совсем другое), отхлёбывая настоянный на свежих листьях чай и заедая его пряником, который по пластичности и мягкости не уступал куску металла. – А почему соперника? Разве тот ему соперником был?

– Да как же не был-то? Посуди сама: если б не был, то разве Стекольщик стал бы его ножом резать?

– Но его же там не было, – сказала Ривелсея. – Он, по-моему, на склад ездил, за посудой.

– Я и говорю, вот об этом я и говорю! – воскликнул Адест. – Вот это и называется – уметь! А Совет Разума ничего, не плошает. Только приехала – и уже всё знает досконально и в деталях. А ведь даже недели ещё не прошло. У них что, шпионы за каждым кустом? Ведь Цитадель ужасно далеко. В пути-то не утомилась? А со Стекольщиком осторожней, он ещё так обманет, что сама потом не рада будешь.

– Нет, не устала, спасибо, – сказала Ривелсея, ещё раз недозволительно плохо подумав о Совете и хорошо – о Рилане.

– А про Стекольщика, – вступила в разговор женщина, которая Ривелсее была представлена как Са́йя, – говорят вообще, что он раздвояться умеет и в двух местах разом быть. Бестия, хитрая бестия.

– Да кто говорит-то? – фыркнул Адест. – Как ни пойдёшь со своими подругами на базар, так и понаберёшься всякой дури! А летать он не умеет, случайно? Ты меня слушай, чего я сам не видел, о том никогда врать не буду.

– Эти слова человек из городской Стражи сказал, которому поручено было дело это до ума довести. Ничего сделать не смог, ничего не доказал, и с отчаяния, видимо, такие слова выдал, что эта хитрая тварь уж если раздвояться не умеет, то, значит, летает.

Адест захохотал, гулко и басовито, расплёскивая чай по столу и тряся бородой с застрявшими в ней крошками.

– Ну что я говорил? И летает! Ладно, Ривелсея, если тебе надо к нему, то сходи. Я уже предупредил, поосторожнее только.

Отодвинув от себя тарелку, Адест закончил обедать. Ривелсея, зайдя к себе в комнату, некоторое время смотрела в зеркало и думала, а затем скинула с себя всю одежду и снова оделась, уже не по-ратлерски: в синие недлинные брюки и персиковую кофточку, и снова, как когда-то, заколола волосы изумрудной заколкой, и припудрила пунцовое пятно на щеке. Оно слабо теперь виднелось, но если смотреть близко, то можно было опознать в нём росчерк дикого огня. Сейчас это стало невозможно. Как Стекольщик ни хитёр, изначальные женские хитрости намного сильнее. Цель у Ривелсеи была единственной: Стекольщик не должен понять, что она ратлер, иначе выпытать просто так у него уже ничего не удастся. Денег Ривелсее дали двадцать золотых монет личных и четыре анрелла дополнительных, за которые ей придётся потом отчитаться, как и на что они были потрачены. Но жадность Стекольщика, как предчувствовала Ривелсея, они бы далеко не насытили. Можно было запросить у Ордена ещё денег, но очень не хотелось. Купить за деньги что бы то ни было мог бы кто угодно, любой союзник клана, Совет же отправил, не пожалел, её, рыцаря. Она избрала путь мудрейших – почему и должна была теперь, где только возможно, вместо оружия и денег применять свои собственные интеллект и хитрость. Рыцарь-ратлер – это не меч в умелых руках, а в первую очередь вера в Разум и жёсткая воля к Победе, которая сметает всё, что встречает, и приводит к цели всегда. Вот именно из этого «всегда» и берёт своё неистовое начало ратлерская мощь.