Очищение духом. Трилогия - Никита Марычев

– Мне нужен Зенрис. Он сейчас здесь? – спросила Ривелсея голосом, абсолютно свободным от эмоций. Самым убедительным, как полагали ратлеры.

Тот посмотрел на неё хмуро и неприветливо. Пускать он явно никого не желал, а пробиваться по-ратлерски не было смысла. Это было то же самое, что добровольно и сознательно провалить всё задание и показать всем, что доверяли ей зря.

– Зенрис не любит гостей, исключая тех, кого он видит часто и кому доверяет. Случайным людям он не будет сильно рад, – хмуро сказал человек.

– Хорошо, я не случайный человек, и разговор к Зенрису у меня недолгий и очень важный, – сказала Ривелсея, решительно подходя к двери.

Охранник посмотрел на неё более неприветливо и уже с раздражением.

– Ты, случаем, не из Стражи городской будешь? – спросил он. – Они всегда так вламываются, без спросу и нагло.

– Из стражи, из стражи, – ответила Ривелсея. «Ратлеры – рыцари и стражи Разума. В этом их самая суть, мощь и смысл». Так говорил Веттар Нарт. – И потому – давай побыстрее. Зови Зенриса или я сама войду.

– Заходи, заходи, – сказал тот очень неприязненно. – Войти легко, выйти не всегда удаётся.

– Не пытайся рассмешить меня – не выйдет, – произнесла Ривелсея, заходя внутрь.

Меч она не взяла, но заменила его на свой кинжал, который легко прятался под любой одеждой и, как известно, был очень острым. Также захватила и удобный для метания симметричный «Союзник».

Зенрис находился в комнате на втором этаже, где стены были серого цвета, с тусклым орнаментом слабого оранжевого и чёрного. Сам Зенрис непонятным образом, казалось, сливался с этим фоном, с этими серыми стенами, несмотря на то, что одежда его имела цвет зелёно-синий. На Ривелсею он взглянул бесцветно и так же бесцветно спросил:

– Что опять от меня нужно? Если ты из Стражи, то должна знать, что не далее как позавчера меня посещала ваша организация и расспрашивала о делах, о которых слышал я впервые. С тех пор ничего нового я не узнал, а если что узнаю, то сам к вам приду и расскажу. Я думаю, разговор наш почти исчерпан?

Ривелсея посмотрела на него как-то пронзительно и быстро.

– Во-первых, я не из Стражи, – тихо сказала она. – И допрашивать вас я не буду и не собираюсь. Просто хотелось бы поговорить, если вы не против и не заняты.

Лицо Зенриса не дрогнуло, и голос не изменился.

– Я не против. Говори, – сказал он тихо.

Что говорить, нельзя не отметить, Ривелсея ещё не придумала. Думать она любила, уже действуя, и потому сказала:

– Я приношу извинения за своё неожиданное посещение, но поверьте: я преследую только благие цели.

– Я понимаю. Я слушаю, – проговорил Зенрис, не выказав даже тени сомнения на бледном уставшем лице.

– Я пришла издалека, – сказала Ривелсея. – Я много преодолела, дабы попасть в Анрельт, и провела в пути почти месяц.

Зенрис молчал и только смотрел. Отрешённо и сосредоточенно в одно и то же время. В углу щёлкали часы, за окном пела какая-то птица.

Ривелсея соображала и говорила, в то же время пристально, но незаметно следила за малейшими колебаниями в мимике Зенриса, каковых, впрочем, пока ещё ей не удалось зафиксировать. Ей хотелось и к тому же очень важно было знать, получается ли у неё выглядеть достаточно искренней и верит ли Зенрис хоть в часть того, что она говорит.

Ей удавалось быстро входить в роль, она словно бы и не лгала, хотя имела на это сейчас право, поскольку всё, что она делала, было напрямую и очень крепко связано с её целью, и ратлерская мораль это оправдывала.

– Откуда ты пришла в Анрельт? – спросил Зенрис, впервые взглянув на Ривелсею более внимательно и с затухшей в момент возникновения искоркой интереса, – и зачем?

– Дело в том, что я из Келдара, – сказала Ривелсея. – И в городе этом сейчас неспокойно. Кому, как не мне, знать об этом, я работала пару лет в Страже и только разочаровалась в этом.

– Вот как? Почему? – спросил Зенрис быстро и как-то резко, тоном, который шёл вразрез с его безразличием – показным или природным?

Ривелсея быстро вообразила себе отставного Стража города – и прониклась им, поскольку ей нетрудно было представить себя в этой роли. Стражей в Келдаре она знала сразу двух: первый был другом её отца, периодически посещавшим домик в Росолесной, и подолгу тогда он сидел у них в гостях и рассказывал про всякие сложные и запутанно-изощрённые происшествия, каковых в Келдаре (как, тем более, и в Анрельте) всегда хватало с избытком. Второй – практически ровесник самой Ривелсеи, старше года всего на два или три, с которым они виделись пару десятков раз в самом Келдаре, когда ездили с отцом туда по делам. Знакомый Страж был высокий, худощавый, смуглый парень с суровым и немного мрачным лицом, и Ривелсея всего несколько раз видела, как он улыбался. Самое же главное, что хотя он и отличался характером, так же как и внешностью, от первого знакомого, который был среднего роста, всегда выбрит, добродушен, смешлив и любитель поесть, оба они часто говорили одно и то же, и вот эту самую фразу сейчас Ривелсея, вспомнив, и произнесла.

– Городские Стражи, на мой взгляд, занимаются не тем, чем должны бы. Они усмиряют лишь самых мелких и незаметных нарушителей. Тех же, кто и вправду мешает жить, они не трогают – либо про них не знают, либо боятся. А с другой стороны, – это Ривелсея добавила уже лично от себя, – часто очень они покушаются на тех людей, которые ничего плохого не сделали, на тех, кто по-настоящему пытается установить справедливость и порядок. У вашей организации ведь, например, со Стражей тоже проблемы, не так ли?

Зенрис усмехнулся – в первый раз.

– Да что же тебе известно о нашей организации, девушка? Ты считаешь, правда всё то, что ты говоришь?

– Знаю я мало, – ответила Ривелсея. – Что всё это правда, я тоже не уверена. В наше время выявить правду становится всё сложнее, да и правда сама день ото дня делается всё неопределённее. Что касается меня, то я просто хочу быть полезной.

– Кому? – спросил Зенрис.

– Вообще, – сказала она. – И к тому же – Ночному Посольству. И Терону, как его руководителю.

Зенрис прерывисто закашлял.

– Ночному Посольству, говоришь? Что ж, интересно, конечно, тебя послушать, очень интересно и увлекательно. Служба в Страже, по всему видать, принесла свои плоды. Пойдём, – сказал Зенрис и посмотрел на неё по-особенному остро. – Я хочу показать тебе то, что показываю лишь избранным, самым лучшим из тех, кто бывает в моём доме. И тебе, в числе лучших, поскольку ты меня заинтересовала. Идём, – Зенрис поманил её пальцем за собой.

Ривелсея удивилась немного и даже, вспомнив мрачное предостережение мужчины у дверей, коснулась незаметно рукой кинжала «Союзник». Острый, как бритва. «Если Зенрис хочет причинить вред ученице Веттар Нарта, то шансов у него нет, и самое главное, он об этом не знает», – подумала Ривелсея. Ощущение опасности ещё возросло, когда Зенрис отпер ключом толстую дверь и стал спускаться по лестнице вниз, куда-то в подземелье. Впрочем, через два десятка ступеней лестница уже кончилась, и было это никакое не подземелье, а просто небольшой погреб, подобный которому был и дома у Ривелсеи, в Росолесной, где хранилось вино, компоты, варенье в глиняных чашках и большая бочка с засахаренными грушами, которую Ривелсея очень часто навещала в детстве. Но только в погребе у Зенриса не стояли ни кадки, ни бутыли, а стоял большой стол, на котором Зенрис зажёг две больших свечи, отчего сразу стало видно большое круглое зеркало в углу и тёмную неброскую мебель: несколько стульев и шкаф. Зенрис неторопливо приблизился к шкафу, распахнул его резные дверцы и зажёг ещё несколько свечей. В центре шкафа обозначилась статуэтка из какого-то белого металла. Она была отлита в виде сидящего мужчины, который зачем-то поднял одну руку, а голову наклонил низко, отчего лица совсем не было видно. Угадывался, но уже с трудом, драгоценный металл, покрытый весьма толстым и, видимо, многолетним слоем пыли, отчего цвет статуэтки приблизился к чёрному ровно насколько, насколько когда-то она была белой.

– Эта статуэтка, – сказал Зенрис, указывая пальцем, – досталась мне от моего отца, и в нашем роду она уже переходит шесть поколений. Скажи, ты знаешь, кто это?

Ривелсея приблизилась и подумала, посмотрев секунды две, что это может быть абсолютно кто угодно – лица-то ведь не видно, а фигура обыкновенная и сгорбленная.

– Нет, – сказала она. – Не знаю.

– И я не знаю, – со вздохом сказал Зенрис. – И отец не знал. И даже дед мой не знал, хотя он-то был самым умным человеком на свете. Сейчас, конечно, уже не то, а тогда у нас всё было просто замечательно, про Ночное Посольство никто не знал, а уж кто знал, те уважали. А сейчас мне хотелось бы знать: откуда тебе стало известно о Ночном Посольстве и что конкретно ты знаешь о Тероне. Для пришедшей издалека, а тем более недавно, ты осведомлена о слишком многом.