Бои у Халхин-Гола (1940) - Давид Иосифович Ортенберг

в окопах, было принято в комсомол и партию несколько бойцов.

Однажды случилось так. Свистели пули, ложились один за другим снаряды, а я ползу, иногда бегу со связкой газет. Как на грех, надел новое обмундирование, не успел пришить петлицы. Старое было изорвано в бою. И вот бойцы из соседнего подразделения захватили меня «в плен», сочли за чужого. Несмотря на мои уверения и просьбы, увели километра за два. Добрался к своим бойцам уже только с половиной газет, а остальное пришлось раздать по пути.

Так проходили боевые дни и ночи.

Красноармеец М. ПЕВЗНЕР

В СЕКРЕТЕ

Весь день стояла томительная жара. Степь дышала зноем.

Накаленный, пахнущий гарью воздух содрогался от артиллерийской канонады и гула истребителей. Земля дрожала от взрывов. То там, то здесь вздымались столбы песка, пыли и дыма.

Вечер принес прохладу и тревожную тишину.

Двигались молча, уже в темноте. Впереди командир отделения Павел Пономарев, за ним бойцы — Власов и Абросимов. Вот и пологая сопка. Наискось от нее другая — повыше, острым горбом врезается в небо.

Между сопками легла лощина, где должен расположиться секрет.

Остановились у подножья. Прислушались. Тихо. Далеко на горизонте виднелось пламя. Изредка глухо доносился орудийный выстрел, стремительно взлетала ракета, озаряя нестройное очертание сопок.

Впереди, метрах в 300–400, находились японские позиции. В последний раз оглянулись назад — туда, где лежала линия окопов батальона, и стали спускаться в лощину. Пономарев, не останавливаясь, обернулся в сторону товарищей.

— Не отставай, — топотом предупредил он Абросимова, который шел последним. И неожиданно сам замедлил шаги, прислушиваясь.

Чуткое ухо Пономарева уловило сначала неясный шорох, потом звяканье, глухой топот ног…

«Японцы!» — пронеслось в сознании.

Прямо на секрет, еще не успевший занять свои позиции, надвигалась темная, колеблющаяся масса.

Пономарев вполголоса отдал приказание:

— Власов, беги, донеси в штаб.

Власов отполз в сторону и исчез в темноте ночи.

— Снимай шинель, заряжай! — приказал командир Абросимову. Светлая шинель выделялась в темноте и могла привлечь внимание врага. —.

— Стрелять по команде, подпустим ближе!

Пономарев снял шинель, ощупал гранаты на ремне и залег в траву, стиснув в руках винтовку.

Темные фигуры надвигались.

И тут вдруг случилось неожиданное. Испугавшись японцев, Абросимов дико вскрикнул, бросил винтовку и побежал в животном страхе.

В то же мгновенье раздалась японская команда и вслед залп. Нелепо вскинув руками, Абросимов упал.

Пономарев приложил винтовку к плечу и выстрелил. Потом он с силой метнул гранату. Раздался взрыв, сопровождаемый стонами и криками.

Пуля и граната попали в цель. Ошеломленные неожиданным ударом, японцы в смятении побежали в разные стороны.

Пономарев почувствовал острую боль в ноге. Стреляли откуда-то сзади.

«Японцы зашли в тыл» — промелькнуло в сознании. Пономарев остро ощутил всю безвыходность своего положения.

Один против двадцати. Японцы обходили его со всех сторон.

Оправившись от первого удара, противник изменил тактику. Ползком с трех сторон приближались японцы к Пономареву. С визгом и улюлюканьем, с криками «банзай» кинулись они на отважного бойца.

Впереди банды бежало трое. Уже слышно было их учащенное дыхание. Щелкнул затвор. Пономарев спокойно выстрелил. Один японец грохнулся на землю. Винтовка вылетела у него из рук.

Пономарев нажал на спусковой крючок, еще раз — винтовка молчала. «Засорилась», догадался он, и холодок пробежал по телу. А японцы все ближе и ближе. Пономарев поднялся, с винтовкой наперевес бросился на одного из нападавших и с силой ударил его штыком. Японец грохнулся замертво. Другого японца он свалил страшным ударом приклада по переносице.

Противник откатился, но он еще близко, где-то здесь, в кустах, в складках сопки. Пули свистели над головой. Как быть дальше? Пономарев обрадованно вспомнил: у Абросимова винтовка, два подсумка с патронами, две гранаты.

Превозмогая боль, он пополз.

Услышав шорох, японцы открыли частую стрельбу. У Пономарева была еще одна граната. Последняя! Он бросил ее и в ту же минуту почувствовал острую боль в правом боку. Он продолжал ползти и добрался до того места, где лежал труп Абросимова. Гранаты и винтовка валялись рядом с трупом. Пономарев схватил гранаты и одну за другой метнул их в японцев. Потом стал стрелять из винтовки. Но вскоре отказала и винтовка Абросимова — в затвор попал песок.

Корчась от невыносимой боли, оставляя кровавые следы за собой, пополз Пономарев к трупам японцев. Около убитого офицера валялась винтовка. Японский командир лежал скрючившись, мертвой хваткой зажав пистолет в руке. Пономарев вырвал пистолет, подобрал винтовку и коробку патронов. С новым оружием приполз он к своему убежищу и стал торопливо рыть окоп.

Несколько раз пытались подползать враги к отделенному командиру, но откатывались, отброшенные метким огнем Пономарева.

Начало светать.

В туманной дымке рассвета выступили очертания сопок. Перед глазами встала страшная картина боя. Впереди, метрах в семи-восьми, беспорядочно валялись трупы японцев, каски, винтовки, коробки с патронами.

Неподалеку, с выброшенными вперед руками, растянулся мертвый Абросимов. А сзади, уткнувшись лицом в траву, порыжевшую от крови, лежал труп человека в красноармейской форме:

«Власов», решил Пономарев. Теперь он понял, почему не пришла помощь. Японцы закололи Власова, прежде чем тот доставил донесение в штаб.

…На горизонте показался красный диск солнца. Тревожная ночь позади. Пономарев сидел в окопе, держа винтовку на бруствере.

Из-за сопки показались две фигуры.

Пономарев узнал товарищей — связистов.

Один из них остался с ним, другой побежал в штаб.

Пономарева принесли на командный пункт, положили на траву, постелив шинель.

Раненого окружили бойцы. Мертвенно бледный, ослабевший от потери крови, он оглядел товарищей, взволнованно рассказал о ночном бое. Его слушали, затаив дыхание.

— Власов погиб геройски. А другой, Абросимов, позорно струсил… — Гневом и болью звучали слова раненого командира, когда он рассказывал об Абросимове.

Принесли носилки. Санитары уложили на них Пономарева и понесли к санитарной машине, стоявшей в укрытии за бугром.

Здесь, у машины отделенный командир Пономарев расставался с боевыми товарищами.

Каждый подходил к отважному бойцу и молча пожимал ему. руку.

Уже после выяснилось, что Пономарев задержал диверсионную банду японских «смертников», которые пытались прорваться через линию нашей обороны и взорвать переправу.

Прошло около трех месяцев. По проторенной дороге вдоль границы быстро катился автомобиль. Справа и слева высились покрытые скудной растительностью сопки, мелькали кусты, одинокие деревья.

Машина остановилась в котловане. Из нее в новенькой форме, чуть прихрамывая, вышел коренастый, среднего роста человек с светлыми глазами на простом русском лице. Это был Павел Пономарев. Из землянок и блиндажей выбежали боевые товарищи.

Знакомые и незнакомые обступили его, радостно здоровались, поздравляли с