Безумные короли. Личная травма и судьба народов - Вивиан Грин

Хуана была изолирована от окружающего мира, и ей намеренно не сообщали о том, что происходит. За ней постоянно наблюдали и не разрешали даже посещать службу в монастыре Св. Клары. «Так или иначе, — писал её комендант, маркиз Дения, — я помешаю ей выходить, и хотя причины трудно будет найти, я что-нибудь придумаю в рамках приличия». Увядающая женщина потеряла аппетит, не следила за одеждой, не ложилась спать, когда надо, и, что казалось Дении самым тревожным симптомом, не хотела даже ходить к мессе.

Затем, на удивительный, хотя и короткий период, забытая королева вышла на авансцену. Правление её сына вызвало такое недовольство, что поднялось вооружённое восстание против Карла и его ненавистных фламандских советников. У повстанцев не было лучшего оправдания, чем поддержать права королевы, Донны Хуаны, и попытаться освободить её, чтобы она получила свои монаршьи права. Повстанцы захватили Тордесильяс, и несчастная, замороченная королева сначала, казалось, пошла навстречу требованиям повстанцев. Передавали, что она сказала: «Шестнадцать лет меня обманывали и терзали. Почти двенадцать я заточена здесь в Тордесильясе». Регент, кардинал Адриан, сообщал Карлу: «Хуже всего то, что во всех своих действиях мятежники требуют вернуть власть королеве, нашей монаршей госпоже, которая в своём уме и вполне способна править, и этим самым они отказывают во власти вашему величеству. И на самом деле вряд ли справедливо называть их мятежниками, поскольку они выполняют её королевские распоряжения… Почти все должностные лица и слуги королевы… утверждают, что с её величеством поступили несправедливо, заточив её на четырнадцать лет под предлогом её безумия, тогда как всё это время она была совершенно нормальна, как во время своего замужества».

И всё же Хуана явно была так ослеплена и сбита с толку неожиданным поворотом событий, что она вряд ли знала, как действовать. Если сначала она выказала сочувствие повстанцам, в конце концов она от них отреклась.

После того, как повстанцы были разбиты при Вильяларе 23 апреля 1521 г., Хуана вернулась к своему погребению заживо в Тордесильяс, где и просуществовала ещё тридцать четыре года, не имея права даже выйти из дворца. «Так как в результате почестей, оказываемых ей во время моего отсутствия, она стала очень высокомерной, — сообщал Дения, — нам всем здесь с ней очень трудно». Она была всё так же безразлична к окружающему и не обращала внимания на свою внешность. Её дочь, Екатерина наконец покинула её, заточение с матерью не причинило ей, по-видимому, никакого вреда, и она вышла замуж за своего кузена, португальского короля Иоанна III. Хуана всё больше и больше погружалась в фантастический мир маниакальной депрессии. Даже утешение, предлагаемое религией, не могло больше успокоить или утихомирить её беспокойный дух. «В канун Рождества, — сообщает Дения, — когда в часовне шла Божественная служба, она пришла за инфантой (Екатериной), которая слушала мессу, и закричала, чтобы убрали алтарь и всё остальное». Её безразличие и даже враждебность к религии вызвало подозрение, что она, возможно, одержима дьяволом. Она сама говорила, что её окружают злые духи. Она рисовала привидение кота, который пожирал душу её матери, разрывал на куски тело её отца и только и ждал, чтобы разодрать и её тело. Святой иезуит Франсиско Борха нашёл Хуану в состоянии крайнего замешательства, когда навестил её в конце жизни.

Точная природа её болезни ставит историков в тупик. Некоторые утверждают, что она никогда не была сумасшедшей, а просто беззащитной жертвой жестокого обращения со стороны мужа, отца и даже сына. Другие считают, что она страдала от припадков шизофрении, но более вероятным кажется, что она была подвержена депрессии, которая в конце концов довела её до хронического маниакально-депрессивного психоза.

Она умерла на Страстную пятницу в 1555 г. на семьдесят шестом году жизни. После её смерти Карл сказал своему брату Фердинанду, что на смертном одре разум её прояснился, и она призвала своего Спасителя. Хотя Хуана никогда не пользовалась властью, на которую имела право как королева Испании, её помешательство повлекло неисчислимые последствия в мировой истории, так как именно оно дало возможность её сыну Карлу взойти на престол и править долго. Если бы Хуана была королевой Кастилии до своей смерти в 1555 г. (в этом году Карл отказался от императорского титула, а через год отрёкся от испанского престола), европейская история могла бы пойти по совершенно другому пути. Младший брат Карла, возможно, стал бы королём Арагона, и непрочный испанский союз мог распасться. Более того, испанские, или, скорее, кастильские ресурсы не были бы растрачены на серию имперских войн, которые совсем немного служили интересам страны, ибо тогда как Арагон смотрел в сторону Италии и Средиземного моря, интересы Кастилии были сосредоточены на богатых, всё расширяющихся, всё ещё частично неисследованных землях Америки. Но все эти предположения остаются чисто умозрительными, а реальностью была умирающая женщина в Тордесильясе, никогда из-за своей психической неполноценности не имевшая власти, которая по праву принадлежала ей.

При иных обстоятельствах, но по сходным причинам правнук Хуаны, Дон Карлос, тоже в конце концов был лишён той власти, которую мог бы получить как очевидный престолонаследник Испанской империи. Но история Дона Карлоса сильно отличалась от истории его прабабки тем, что она привлекла большое внимание и в его время, и в последующее. Она стала частью чёрной легенды (leyenda negra), которой его враги пытались очернить репутацию отца Дона Карлоса, короля Филиппа II, распространяя слух, что король — тиран и мучитель, а его сын пал жертвой его нетерпимости и злобы. Тема привлекала романистов и драматургов. В драме «Филипп II» Альфьери использовал конфликт между отцом и сыном, Доном Филиппом и Доном Карлосом, чтобы нарисовать картину борьбы добра и зла, тьмы и света, между либерализмом, который, как он считал, возможно, ошибочно, воплощал Дон Карлос, и деспотизмом, представленным Филиппом II. «Дон Карлос» Шиллера, с более глубокими трагическими интонациями, показывает Карлоса как друга либерального протестантизма и безнадёжно влюблённого в свою красивую и благородную мачеху, Елизавету Валуа, третью жену Филиппа II. Их жертва, ибо в пьесе они умерщвлены по приказу жестокого короля, описана как жертва на алтарь любви и свободы.

Реальность была гораздо более прозаична, и всё же не менее драматична, ибо короткая жизнь Дона Карлоса представляется олицетворением того, что самые богатые и самые могущественные принцы могут становиться жертвой личной трагедии, которая влечёт политические и общественные последствия. У королевы Хуаны никогда не было возможности использовать королевскую власть. Дон Карлос так и не стал королём, но всю свою жизнь он был наследником величайшей и богатейшей империи мира. Если Хуану заточили в Тордесильясе, чтобы помешать ей стать королевой, то именно потому, что Дон Карлос мог в один прекрасный день стать королём, его жизнь закончилась трагедией.

Возможно, Дон Карлос никогда не был полностью нормальным, он, очевидно, с самого рождения мучился от серьёзного психического расстройства; это расстройство в дальнейшем усугубилось из-за несчастного случая, в котором он повредил голову, в 1562 г. Наверняка утверждать нельзя, но может быть, что он унаследовал общий склад характера от своей прабабки Хуаны, хотя её сын Карл V и её внук, отец Дона Карлоса, Филипп II, не проявляли признаков начинающегося помешательства; но полностью исключить наследственность нельзя. Его мать и бабка были португальскими принцессами, в семье которых, похоже, время от времени проявлялись случаи помешательства. Возможно, но более спорно, что психическая болезнь Дона Карлоса была органического происхождения. Возможно, хотя и непохоже, что Карлос в детстве страдал аутизмом (погружённость в свой собственный мир). Кажется гораздо более вероятным, хотя опять доказательства чрезвычайно скудны, что у него была мозговая дисфункция при рождении. Его рождение было трудным и его принимала неопытная акушерка (все фрейлины королевы ушли смотреть аутодафе). Его мать, Мария Португальская, умерла через четыре дня после родов. В то время как прямого подтверждения мозговой дисфункции нет, модель его поведения в детстве и когда он стал взрослым точно совпадает с симптомами последствий мозговой травмы — обычно это недостаток кислорода или сахара в крови. В таких случаях активизируется подкорка, провоцируя, если это вызывается обстоятельствами, бездумное насилие и безрассудность; ребёнок проявляет «импульсивную гиперактивность, не поддающуюся общественному контролю», и «неразборчивую агрессивность и импульсивное буйство», не любит читать и учиться, безрассуден в своём поведении. Хотя такая гипотеза чисто умозрительна, она в какой-то степени объясняет странности личности Дона Карлоса, явно выраженные с ранних лет. В Доне Карлосе сочеталась физическая слабость и психическая неуравновешенность, создавая трагическую фигуру молодого человека, личные качества и поведение которого создавали трудности для его отца и для империи, которой тот управлял.