Безумные короли. Личная травма и судьба народов - Вивиан Грин

Будущий папа Пий II сообщает, что «иногда он думал, что он — стекло и к нему нельзя прикасаться, он вставлял в свою одежду железные прутья и многими способами защищал себя, чтобы не разбиться при падении». Слова будущего папы подтверждает Жювеналь дез Урсен, который упоминает, что в 1405 г. нашли кусочек металла, прикреплённый к его коже. В том году король несколько месяцев, похоже, отказывался менять бельё, мыться или бриться, и вследствие этого у него началась кожная болезнь и появились вши. В отчаянии врачи решили, что короля может вылечить только испуг, поэтому в ноябре во дворец тайно привели группу людей с чёрными лицами, чтобы напугать его. Уловка удалась. Король согласился, чтобы его помыли, побрили и одели. К Рождеству он выздоровел достаточно для того, чтобы отправиться к своей дочери Марии и уговорить её не уходить в монастырь, чтобы она смогла в дальнейшем выйти замуж за герцога Баррского.

Его отношение к королеве, Изабелле Баварской, отличалось неоднозначностью, характерной для шизофреников. Очевидно, что Карл был очень сексуален и привязан к жене. От Изабеллы у него было двенадцать детей за двадцать один год, последним родился мальчик, который тут же умер, в 1407 г. Но его отношение к жене претерпело коренное изменение. Она стала основным предметом его ненависти. «Кто эта женщина? — говорил он о ней. — Один её вид мучит меня. Узнайте, чего она от меня хочет, и освободите меня от её притязаний, если можете, чтобы она меня больше не преследовала». Его отвращение к Изабелле стало настолько сильным, что она, по-видимому, согласилась удалиться из его постели и примириться с тем, что её место заняла «очень красивая, приятная и привлекательная молодая женщина», дочь торговца лошадьми, Одетта де Шандивер, которую стали называть «маленькая королева». От Одетты у него была дочь, Маргарита де Валуа, которая позже вышла замуж за Жана де Арпедена и которую его сын Карл VII признал в 1427 г.

Может показаться неоправданным рассматривать отношения короля с женой, когда сведений так мало, но почти нет оснований сомневаться, что они сыграли определённую роль в том, что болезнь прогрессировала. Жювеналь дез Урсен сообщает, что ночью 9 марта 1408 г. «король отправился в спальню королевы, и говорили, что по этой причине он потом больше заболел, чем в последние десять лет». Если одним из симптомов болезни была его враждебность к жене, и он даже не признавал её, естественно, что самой Изабелле полоумный муж был в тягость и она искала утешения на стороне. Ходили слухи, что Людовик Орлеанский стал её любовником, но это предположение основывается на более поздних выводах и не подтверждается свидетельством современников. Кроме того, более поздние заявления, что дофин Карл был незаконнорождённым, похоже, основанные на том, что король лишил его наследства в конце своего царствования, а не потому, что кто-то сомневался в его законности, когда он родился. И всё же двор королевы в её собственном дворце, дворце Барбетт, бесспорно, славился весельем, экстравагантностью и распущенностью. Нельзя исключить того, что король был оскорблён поведением королевы и что это могло усугубить его психическую болезнь.

Но настоящий разрыв в их отношениях произошёл тогда, когда король был более или менее в своём уме. В 1417 г. он приказал своей жене распустить её двор, разлучил её с дочерью Екатериной и изгнал её. Официальной причиной изгнания королевы якобы было неподобающее поведение её фрейлин, но похоже, именно на королеву был направлен гнев Карла. Основной жертвой королевского недовольства был великий мажордом королевы, Луи де Боредон, бывший камергер герцога Орлеанского, с которым он сражался при Азенкуре. Ходили слухи, что он был любовником королевы. По приказу короля Боредон был арестован, закован и заточён в Монлери, а потом его тайно утопили в Сене. На кожаном мешке, в котором находилось его тело, были слова «Пусть свершится правосудие короля». Можно сомневаться, был ли Луи де Боредон любовником королевы, но если был, это по меньшей мере объясняет решительные действия, предпринятые королём против него в 1417 г.

После смерти Арсиньи королевские врачи не знали, как же наилучшим образом лечить своего трудного пациента. Они использовали обычные способы лечения безумия, но безрезультатно. В 1393 г., по предложению герцога Бурбонского, хирург из Лиона выполнил «очищение через голову», очевидно, трепанацию, чтобы снизить давление на мозг. После операции король испытал немедленное облегчение, но вскоре наступил рецидив.

В отчаянии обратились к менее ортодоксальным целителям. Поэтому ко двору доставили колдуна, Арно Гийома, о котором говорили, что у него была книга, которую Бог дал Адаму, где были указаны средства от первородного греха. Но несмотря на свою славу, колдун добился не большего успеха, чем королевские врачи, и с позором был изгнан, продолжая объявлять, что болезнь короля — результат того, что он одержим дьяволом.

Многие (в том числе церковные деятели и профессора университета) определённо поверили, что Карл околдован и стал жертвой злых чар. И вряд ли удивительно, что в 1397–1399 гг. была сделана попытка изгнать из короля бесов. Два августинских монаха использовали магические заклинания и настой из толчёного жемчуга, чтобы отогнать сатанинское влияние, а когда им это не удалось, они обвинили самого брата короля, герцога Орлеанского, в «наружной порче» (malefica extrinseca), и за такое оскорбление их пытали и отрубили им головы. В лесу около Дижона два колдуна, Понсе дю Солье и Жан Фландрен, пытались даже вызвать дьявола в магическом круге; они тоже потерпели неудачу и сами были сожжены на костре. В 1408 г. ломбардский монах, мэтр Эли, утверждал, что Карл был околдован серебряным «образом», который был изготовлен по приказу миланского герцога.

Всё время проводились процессии и молитвы в надежде принести выздоровление. В 1399 г. король неделю провёл в молитве перед «платом», специально привезённым в Париж монахами из Сито; но известие о судьбе его зятя Ричарда II так на него подействовало, что случился приступ. Хотя Карла мучили галлюцинации, но в общем он с большой горечью понимал, что болен. Когда в 1397 г. он почувствовал приближение припадка, то попросил, чтобы у него забрали кинжал, и сказал герцогу Бургундскому, чтобы у всех придворных отобрали ножи. «Во имя Иисуса Христа, — вскричал несчастный монарх, — если среди вас есть человек, который способствует этому злу, я умоляю его не мучить меня больше, но позволить мне умереть!»

Но между приступами у короля бывали периоды здравого рассудка, иногда долгие, иногда короткие, когда он делал то, что положено государю, председательствовал на Королевском совете и вёл переговоры с иностранными державами. Например, в 1398 г. он ездил в Реймс, чтобы обсудить возможный конец величайшего раскола, который раздирал церковь, с императором Вацлавом IV, который был подходящим партнёром невропатическому королю Франции, ибо Вацлав, который чаще бывал пьян, чем трезв, сам был неукротим и неустойчив. Говорили, что он приказал зажарить на вертеле повара, который не угодил ему своим блюдом. Во время охоты он застрелил монаха, походя заметив, что монахам не следует бродить по лесам, а надо настраиваться на более высокие материи. В 1400 г. германские князья, возмущённые некомпетентностью императора, его пьянством и жестокостью, низложили его, — участь, которой Карл VI избежал, хотя Пьер Сальмон подумывал, нельзя ли лишить его трона, как Ричарда II в Англии. В периоды здравомыслия Карл даже говорил о себе как о «вожде христианских королей», который, возможно, возглавит крестовый поход против турок «в защиту веры, Венгрии и императора в Константинополе».

Но казалось, что каждый следующий приступ психической неполноценности подрывал его силы. Он потерял способность к концентрации мысли, и суждения его часто были неверны. Соперничающие политики бессовестно пользовались его нетвёрдой волей и затуманенной памятью. Даже в периоды просветления он был немногим более номинальной фигуры. «У нас достаточно хлопот, надо справляться со всеми этими налогами, — писал гражданин в 1398 г., — король помещался и потерял голову, а месье герцог Орлеанский молод и любит играть в кости и развлекаться с проститутками».

Франция созрела для урагана в результате длительной психической неустойчивости Карла и слабого правления, внутренней борьбы, несогласия советников и иностранного вторжения. В политическом вакууме, созданном болезнью короля, разрослась борьба между группировками внутри королевской семьи, между соперничающими претендентами на политическое влияние, особенно между братом короля, Людовиком Орлеанским, и его дядей Филиппом, герцогом Бургундским. Королева не разбиралась в политике, поскольку она была более заинтересована в опустошении королевской казны с целью обогащения себя и своих баварских родственников (однажды она отправила в Баварию шесть лошадей, гружённых сокровищами), чем в попытках вылечить болезни своей новой страны. Брат короля, Людовик Орлеанский, был женат на итальянке, Валентине Висконти, он был одним из тех немногих, кто мог успокоить короля в самые тревожные моменты, но у него были политические амбиции в Италии, и для финансирования своих планов он залезал в королевскую казну. И за границей, и внутри страны он и герцог Бургундский проводили разную и несовместимую политику. С 1401 г., если не раньше, положение в стране целиком определялось всё возрастающим конфликтом между Орлеаном и Бургундией и их сторонниками.