Том 2. Время Наполеона. Часть вторая. 1800-1815 - Эрнест Лависс

Министерство Гарденберга. Штейн одобрил выбор короля. Однако контраст между Штейном и Гарденбергом был значителен. Штейн напоминал пророка, Гардепберг был дипломатом. Приветливый, благожелательный Гарденберг, человек с очень гибким и восприимчивым умом, являлся учеником Фридриха II, а французская революция расширила его кругозор. Он внимательно следил за эволюцией Вестфальского королевства и охотно целиком перенес бы в Пруссию вестфальские учреждения. Уничтожить кастовые и областные привилегии, возложить на всех граждан одинаковые повинности и обеспечить им одинаковые права, тесно связать их с государством посредством строго централизованной администрации — такова была нель, которую он постоянно преследовал, несмотря на множество мелких отступлений. Если Гарденберг и уступал часто давлению со стороны представителей сословных интересов и традиций, все-таки надо помнить, что современная Пруссия именно от него ведет свое начало. Ревниво относясь к своей власти, Гарденберг не любил входить в подробности работы, но он умел окружать себя замечательными сотрудниками, такими как Бюлов, Журдан, Гиппель, Раумер, Шарнвебер, причем он всех поддерживал и возбуждал их пыл в работе своим бодрым оптимизмом. Вокруг него создается прусская администрация, высокомерная, самоуверенная, но честная, сведущая, трудолюбивая, та администрация, которая вместе с университетами и армией обеспечила мощь государства.

Самой настоятельной задачей было урегулирование финансовых затруднений. У Гарденберга были очень широкие замыслы: обширные внешние займы, чтобы освободиться от обязательств перед Францией, основание национального банка с целью укрепления государственного кредита. Эдикт о государственных финансах (27 октября 1810 г.) возвещал, что впредь все граждане будут подлежать одинаковым налогам на общих основаниях, и в частности обещал равенство поземельного налога. Эти прекрасные обещания остались мертвой буквой: прусский долг Франции не был погашен; феодальная собственность ускользнула от общего обложения. Канцлер обладал наивной самонадеянностью, весьма поддерживавшей его в критических обстоятельствах; его ум не страшился самых тяжелых затруднений, и неудачи не повергали его в уныние. Когда не удалось уничтожить привилегии, он попытался поколебать их косвенным образом, установив налоги на доход, на роскошь, на разные предметы потребления. Налоги эти не всегда удачно были разработаны; многие из них не оправдали ожиданий, другие вызвали такое осуждение, что Гарденберг должен был видоизменить или даже отменить их. Во всяком случае он избежал банкротства, обеспечил казне необходимые ресурсы, а главное — он мало-помалу приучил страну к единообразной финансовой организации, одинаковой для крестьян и для городских обывателей, для знатных и для бюргеров.

Конфискация церковных имуществ, продажа домениаль-ных земель имели целью не столько снабжение казны средствами, сколько увеличение числа свободных собственников земли. Установление налога на промысловые свидетельства повлекло за собой свободу труда, и цехи превратились в свободные союзы, причем вступление в них хозяев и рабочих предоставлено было их собственному усмотрению. Указ 11 марта 1812 года признал гражданское равноправие за евреями, однако доступ к государственным должностям по-прежнему был закрыт для них. Устав о наемных работниках (Gesindeordnung) 8 ноября 1810 года защищал крестьян против произвола помещиков. Эти мероприятия были дополнены указом о регуляризации 14 сентября 1811 года, в силу которого крестьянин, держатель наследственного надела, освобождался от всяких повинностей и становился свободным собственником своего участка, с условием отдать своему помещику третью часть земли; если надел был не наследственный, то уступаемая помещику доля увеличивалась до половины. К несчастью, Гарденберг недостаточно твердо настаивал на выполнении этого указа. Помещики чинили бесконечные препятствия и добились целого ряда разъяснений, ограничивавших сферу применения закона. Дело освобождения едва было начато, когда после 1814 года настала реакция, которой и воспользовались помещики. Вследствие слабого вмешательства или даже прямых поблажек со стороны администрации помещики продолжали увеличивать свои владения за счет крестьян, держателей их земли. Так шло дело вплоть до революции 1848 года.

Чтобы придать администрации более быстрый и уверенный ход, Гарденберг намеревался заменить власть «управлений» президентами. Эдикт о жандармерии (30 июля 1812 г.) заключал в себе под таким своеобразным названием целый обширный план реорганизации, который должен был ввести в Пруссии французскую систему. Однако указ был взят обратно в существенных своих частях еще до применения его на практике. Во всяком случае, создание жандармерии давало в руки власти дисциплинированную силу, которой до сих пор нехватало для. поддержания общественного порядка.

Для того чтобы сломить оппозицию со стороны дворянства, Гарденберг пытался апеллировать к общественному мнению. Он проектировал увенчать свои реформы учреждением собраний областных и государственных чинов, но он представлял их себе, как Наполеон или Ришелье, т. е. рассчитывал найти в них отголосок своей собственной мысли и предоставить им честь выполнять решения, задуманные им самим. Когда на собрании именитых граждан, созванном в Берлине в феврале 1811 года, главари феодальной партии представили королю надменный протест, в котором заклинали его не унижать до положения «современной Иудеи» «старую славную бранденбургскую Пруссию», Гарденберг в ответ на это заключил в крепость Шпандау Марвитца и Финкенштейна. Однако в указ 7 сентября 1811 года еще включено было обещание национального представительства, и 10 апреля 1812 года в Берлине открылись заседания временного народного представительства. Оно проявило много добрых намерений, но вскоре показалось стеснительным, и при первой возможности заседания его были отменены. Тяжкая ошибка, о которой Гарденберг, без сомнения, пожалел впоследствии.

Берлинский университет. В то время как канцлер проявлял разностороннюю деятельность, несколько бессистемную и неустойчивую, но в общем удачную и плодотворную, Шарнгорст работал над преобразованием армии, сохранив в своих руках верховное управление военными делами даже после того, как по приказу Наполеона ему пришлось уступить военное министерство генералу фон Гаке (1811). Артиллерия, долгое время находившаяся в Пруссии в пренебреясении, была поставлена под начальство принца Августа, материальная часть ее была преобразована, старый боевой порядок изменен сообразно потребностям современной тактики, войска были обучаемы путем постоянных упражнений. Посредством уменьшения срока службы с двадцати до четырех лет подготовлена была обязательная воинская повинность. Был создан генеральный штаб, были основаны школы портупей-прапорщиков для подготовки офицеров и военная академия, в числе профессоров которой были Тидеман и Клаузевиц, автор классических произведений военной литературы.

Вильгельму Гумбольдту предстояло создать солдат для генералов, которых подготовлял Шарнгорст. Вскоре после Тильзита Фридрих-Вильгельм заявил, что «государство должно духовными силами возместить утраченные материальные силы», и возвестил о своем намерении основать в Берлине университет. Дело затянулось на довольно долгое время. Чтобы преодолеть неожиданные трудности, возникшие при этом — личное соперничество, денежные вопросы, нерешительность короля, — понадобилась вся широта взглядов Гумбольдта, ясность его ума, а также и некоторая доза того светского скептицизма, который свидетельствовал о том, что этот ученый и философ был вместе с тем и дипломатом.

Университет открылся в 1810 году. Ему предоставлен был дворец брата Фридриха II, принца Генриха, самое красивое здание Берлина после королевского замка. В числе профессоров университета значились крупные ученые: богословы Шлейермахер и Марейнеке, агроном Таэр, медики Гуфеланд и Рейль, химик Клапрот, юристы Эйхгорн и Савиньи, историки Нибур и Бёк. Фихте был его первым ректором. «Когда это научное учреждение будет основано, — писал Шлейермахер, — оно не будет иметь себе равных; благодаря его внутренней силе влияние его распространится далеко за пределы прусской монархии. Берлин сделается центром всей умственной деятельности северной протестантской Гермапии и тем самым подготовлена будет прочная почва для выполнения предназначенного прусскому государству призвания». Эти слова оказались пророческими. Профессора сослужили Пруссии службу не меньшую, чем ее дипломаты и генералы. Немецкие университеты всегда принимали очень деятельное участие в национальной жизни. Гогенцоллерны не обладали особой любовью к умственной независимости, но они создали себе почетную и прибыльную статью из своей терпимости и уважения к науке. По замечанию Лависса[48], каждый этап роста Пруссии отмечен основанием того или иного университета: Кенигсбергский университет основан был при секуляризации Тевтонского ордена, Дуисбургский — когда пруссаки в первый раз достигли Рейна; университет в Галле — когда Пруссия сделалась королевством; в Бонне — позднее, когда она прочно обосновалась на левом берегу Рейна, и, наконец, в 1871 году — в Страсбурге. В этом последовательном прусском захвате Германии основание Берлинского университета является выдающимся событием.