Том 2. Время Наполеона. Часть вторая. 1800-1815 - Эрнест Лависс

ГЛАВА VI. РОССИЯ. 1801–1812

Смерть Павла I. Вступление на престол Александра (1801). Павел I был, без сомнения, человеком неуравновешенным. Быть может, утрата Павлом душевного покоя объясняется всем тем, что он мог знать или угадывать о событиях 1762 года, связанных с восшествием на престол его матери. Многое объясняется также продолжавшейся тридцать четыре года узурпацией трона, которую Екатерина осуществила в ущерб наследнику престола, взаимной антипатией и недоверием между матерью и сыном и господством фаворитов, дерзких и надменных по отношению к Павлу. Павел отличался необузданным нравом и маниакальным пристрастием к военным упражнениям, он был исполнен презрения к людям, — по крайней мере к тем, которые его окружали, — изменчив в своей милости, часто жесток, с легкостью подвергал опале. Однако ему нельзя отказать ни в благородных рыцарских чувствах, ни в искреннем желании облегчить участь низов — крестьян, солдат[51]. Особенную суровость он проявлял по отношению к знати — к придворным, к любимцам Екатерины, к губернаторам, которые угнетали вверенные им области. Его царствование прошло в борьбе с аристократией, с «обществом», открыто или тайно враждебным ему. Для этого общества Павел был одновременно слишком большим ненавистником французов и их революции, когда поднял гонение на французские моды и книги, и слишком большим другом французов, когда, по внезапной симпатии к Бона-нарту, вовлек Россию в войну против Англии. Павел восстановил против себя дворян-помещиков тем, что препятствовал их торговле с Англией, а также тем, что попытался смягчить положение крепостных, сократив барщину до трех дней в неделю. Он восстановил против себя всех, кто поживился богатой добычей в Польше, получив там от его матери обширные поместья, гвардейских офицеров, которых заставил усердно отбывать службу и которые сожалели о временах, когда перевороты и правление женщин создавали возможность легкого успеха. В составленный против него заговор вошли сыновья тех, кто был в заговоре против его отца (среди них, как и в 1762 году, Панин и Талызин), фавориты его матери (три брата Зубовы), лифляндский барон Пален и ганноверец генерал Веннигсен — два крутых нравом и быстрых на руку немца. Они обеспечили себе соучастие наследника престола — не для цареубийства, конечно, а для изменения режима, так как сумели внушить ему опасение, что Павел разведется с женой, а своих сыновей лишит престолонаследия. Заговорщики в ночь с 23 на 24 марта (с 11 на 12 марта) 1801 года проникли в Михайловский замок, где Павел жил, как в крепости, но куда подступы были вследствие, измены заранее открыты. Александр пребывал в тревожном ожидании: исход заговора означал для него либо престол, либо заточение. Когда один из заговорщиков возвратился и хриплым голосом сказал «Готово», когда Александр услышал обращение «государь» и «ваше величество», он впал в полное отчаяние: он не предвидел, что изменение режима будет достигнуто такой ценой. Пален пришел и сказал ему: «Довольно ребячиться, ступайте царствовать!» Вступление на престол Александра I было закреплено представлением нового императора войскам.

Второй сын Павла I, великий князь Константин, обронил фразу, которая, как показал 1825 год, была выражением решения, принятого навсегда: «После того, что произошло, мой брат может царствовать, если ему угодно; но если престол когда-либо перейдет ко мне, я его не приму».

Приверженцам нового императора пришлось выдержать и другую борьбу. Когда императрица Мария Федоровна узнала об убийстве своего мужа, она, вспомнив императриц XVIII века, воскликнула: «Ну что же, если нет более императора, если он пал жертвой изменников, я являюсь вашей законной государыней… защищайте меня! Следуйте за мной!» Веннигсен грубо сказал ей: «Мы тут не разыгрываем комедию, ваше величество!» После похорон она удалилась в Павловск, где окружила себя реликвиями Павла I и замкнулась в трагическом достоинстве своего вдовства. Александр всегда относился к ней с уважением, основанным на страхе, а может быть, и на угрызениях совести: такие щекотливые отношения между матерью и сыном в достаточной мере объясняют те осложнения, которые возникли впоследствии, когда встал вопрос о женитьбе Наполеона на великой княжне Анне.

Ужасная ночь с 23 на 24 марта имела для характера и душевного склада Александра также и другие последствия. Он сохранил на всю жизнь мрачную подозрительность и склонность к болезненному мистицизму.

Весть о вступлении на престол Александра, по свидетельству Карамзина, явилась для всей империи «вестью об избавлении: в домах, на улицах люди плакали, обнимая друг друга, как в день светлого воскресения». Но Фонвизин замечает, что «этот восторг проявлялся главным образом среди дворянства, остальные сословия приняли эту весть довольно равнодушно». Особенно ярко чувства «общества» выразил в стихах официальный поэт Державин. Он сделал это с кажущейся смелостью, которая объясняется уверенностью в полной безнаказанности:

Умолк рев Норда сиповатый,Закрылся грозный, страшный зракНа лицах Россов радость блещет.Народны вздохи, слезны токи,Молитвы огорченных душ,Как пар возносятся высокийИ зарождают гром средь туч.Он вернется, падет внезапноНа горды зданиев главы.Внемлите правде сей стократно, О власти сильные, и вы!Внемлите — и теснить блюдитесьВам данный управлять народ.

Александр не был[52], однако, чужд и других чувств, которые отражены в интимной переписке Семена Воронцова, задающего себе вопрос — «есть ли надежда, что убийцы отца будут удалены из совета и даже с глаз сына», и клеймящего «ужасную ночь, пример которой может иметь последствия и сделаться роковым для России». Француженка г-жа де Бонней по поводу одной публичной церемонии резюмировала положение в следующих выразительных словах: «Молодой император шел, предшествовавший убийцами своего деда, сопровождаемый убийцами своего отца и окруженный своими собственными убийцами». Александр не мог строго наказать все «общество», которое почти целиком было причастно к цареубийству. Он карал только наиболее виновных, по мере того как представлялся к тому случай, соблюдая, однако, в этих последовательных опалах благоразумную осторожность. Пален был выслан в свои курляндские поместья, Платона Зубова удалили от двора и принудили путешествовать по Европе, Николай Зубов (которого, впрочем, мучили угрызения совести) был сослан, Панина отставили от всех занимаемых им должностей. Веннигсен был лишен своего командования в Литве[53], другие, высланные в свои поместья, как князь Яшвиль, подверглись строгому надзору, много гвардейских офицеров было отправлено в полки, расквартированные на Кавказе и в Сибири.

Удалив лиц, замешанных в перевороте, Александр мог, устанавливая направление политики, выбирать между тремя категориями людей и воззрений. Он мог либо вернуться к идеям и людям времен Екатерины II, представленным тогда Карамзиным, Обольяниновым, Трощинским и т. д., сохраняя неограниченную власть, смягченную в своем применении теорией просвещенного деспотизма, и ничего существенно не изменяя в социальном укладе России; либо сохранить людей Павла I — необузданного и взбалмошного Ростопчина и грубого Аракчеева (к которому он и вернулся впоследствии); либо, наконец, руководствоваться либеральными, почти революционными идеями, которые он почерпнул в уроках полковника Лагарпа.

Воспитание и характер Александра I. Александр родился в 1777 году от великого князя Павла Петровича и великой княгини Марии Федоровны (Доротея Вюртембергская)[54]. Тотчас по рождении Александра Екатерина II отняла его у родителей: быть может, она хотела иметь в его лице заложника, а быть может, задумала воспитать будущего наследника престола в своем духе. Так же она поступила и при рождении Константина. Для этих двух старших внуков она была очень нежной бабкой и если не считать скандальных похождений, свидетелями которых они в детстве были при ее дворе, очень добросовестной воспитательницей. Составленные ею в марте 1784 года правила, которыми регламентировалась их одежда, пища, умственное и нравственное воспитание, насчитывают не менее семи глав. Для них она составила «азбуку бабушки» и целую «библиотеку Александра — Константина», где были собраны популярные сказки, нравоучительные диалоги, рассказы из русской истории, эпизоды из древней истории, назидательные изречения.

Кроме воспитателей в собственном смысле — Николая Салтыкова, Протасова, Сакеда, Екатерина II окружила своих внуков выдающимися наставниками; то были Крафт по экспериментальной физике, Пал лас по ботанике, полковник Массой по математике, Михаил Муравьев по русской литературе и истории и нравственной философии. В 1783 году их воспитание было вверено полковнику Лагарпу, который в свою роль наставника вносил «сознание своего долга перед русским народом». Этот республиканец из Ваадтского кантона, будущий инициатор швейцарской революции, старался дать обоим великим князьям чисто демократическое воспитание.