Убить Хемингуэя - Крейг Макдоналд

– О да. Тогда конечно.

Ханна снова взглянула в глазок. Берли хмурился, лицо его налилось кровью. Он сделал последнюю попытку:

– У меня есть кое-что важное для передачи Ричарду, как раз когда он с миссис Хемингуэй. Это важно для их переговоров. Если бы я мог…

На этот раз Ханна его перебила:

– Простите. У меня в самом деле нет номера, по которому ей или ему можно дозвониться. Если вы назоветесь, я передам Ричарду, что вы пытались с ним связаться.

Через глазок Ханна видела, как толстяк резко дернул головой и одними губами произнес слово «блядь».

– Нет, – сказал он, – тогда будет уже поздно. Пожалуйста, не говорите, что я заходил. Все нормально. В самом деле. Спасибо.

Ханна закусила губу.

Она осталась стоять у двери и увидела, что ручка снова вращается. Тогда она ударила по двери ногой и посмотрела в глазок. Берли бежал по коридору. Теперь она впала в панику. Ведь она была одна.

Ханна оглядела номер в поисках чего-то для защиты себя и ребенка. Она тяжело дышала и боялась, как бы ей не стало дурно.

Она увидела потрепанную книгу на кровати. Вспомнила, что сказала Мэри Хемингуэй об авторе романа: «Человек, который проживает то, что пишет, и пишет то, что он проживает».

Она позвонила регистраторше:

– Мистер Ласситер все еще в столовой?

Минутная пауза. Автор детективов, по-видимому, ушел из столовой.

Ханна попросила:

– Не могли бы вы соединить меня с его комнатой?

17. На посту

Когда сюжет тормозит, вводи человека со стволом.

Он снял трубку на второй звонок. Девушка с трудом переводила дыхание, казалась насмерть перепуганной.

Гектор чувствовал, что между ним и Ханной образовалась какая-то связь в доме Хема, к тому же, разумеется, они были коллегами. Теперь, оказавшись в опасности, Ханна обратилась к нему первому. Ему это было приятно и польстило. В его возрасте от того, что молодая женщина видит в нем достойного защитника, может закружиться голова.

И Гектор знал, куда это может привести, ведь он сам неоднократно шагал по этой дороге.

За все эти годы ощущение опасности приводило к нему не одну женщину – напряжение подстегивало эмоции и обостряло стремление к близости.

Страх зачастую оказывался очень сильным афродизиаком.

Отчасти Гектор удивился, что ему захотелось проявить свой интерес к Ханне. Что, если он вступит в игру? Может быть, в этом случае все получится удачнее, чем в других обстоятельствах, когда он вмешивался, чтобы помочь молодой красотке. А может быть, на это раз все кончится бедой и разрушением.

И черт, в практическом, физическом смысле их единение казалось предопределенным: комната Гектора находилась всего в четырех дверях от новой комнаты Полсонов, которые переехали в саму гостиницу на время конференции.

Черт, зачем сопротивляться тому, что может быть судьбой?

Ну, в первую очередь имеется этот чертов муж.

К тому же она от него беременна.

И все же…

Ладно, неважно, как оно там выйдет, но он рискнет. Вообще-то, он не мог отказаться, поскольку Ханна попала в беду и обратилась к нему за защитой.

Хотя, черт бы все побрал, несмотря на вопли о помощи, каким опасностям может подвергаться молодая, домашняя, беременная женщина-шотландка на курорте, где полно интеллектуалов, многие из которых c большим приветом?

Держа трубку между плечом и ухом, Гектор причесался и заправил рубашку, только что полученную из прачечной, в брюки.

– Просто выйдите в коридор, лапочка, – сказал он. – Я доставлю вас сюда в целости и сохранности.

Ханна огляделась, запирая замок. Ее руки тряслись.

Автор криминальных романов уже стоял в коридоре, улыбался и протягивал руку.

– Все в порядке. – сказал он. – Я посмотрел: он исчез.

Ханна кивнула. Он стоял, такой спокойный и улыбающийся, как будто это еще одна случайная встреча. Но все на самом деле было не так. Он был успешным писателем, умеренно популярным, при этом харизматичным мужчиной, прославившимся своими эскападами спортивного рыболова, охотника, драматурга и военного корреспондента. Она мало читала его произведений, зато была знакома со сплетнями в журналах о кино, чтобы знать несколько старлеток, романтически связанных с Гектором Ласситером.

Он был человеком из другого мира, далекого от ученых и начинающих писателей, которые окружали ее в колледже. Гектор Ласситер занимался делом, а не болтовней. Она потрясла головой, хватит анализировать; все дело в том, что с их короткой встречи в Дозорном доме Ханну уже тянуло к Гектору, то есть, если честно признаться, он оправдывал свою репутацию дамского угодника.

Когда она подошла к его комнате, ее снова поразили его рост и ширина плеч. Гектора отлили совсем по другим шаблонам, чем Ричарда. И он обладал такой харизмой, что казалось, будто в комнате не хватает кислорода. Папа назвал бы это machismo – мужской шарм того свойства, который, как чувствовала Ханна, уже становится большой редкостью в нашем мире. Какая жалость, что она беременна, вот если бы она была такой, как раньше, спортивной… да что там, такой, как женщины в романах Гектора.

Он отступил в сторону, и Ханна вошла в гостиную – номер состоял из двух комнат, вторая, как она догадывалась, была спальней. Гостиная имела окна по кругу и была наполнена солнечным светом. Телевизор, два кресла, два длинных дивана, письменный стол и камин недалеко от двери.

Оказавшись с ним наедине, Ханне не захотела, чтобы он видел в ней перепуганную курицу, нуждавшуюся в помощи, маленькую беременную жену, шарахающуюся от теней. Она не хотела, чтобы Гектор видел в ней перепуганного полуребенка-полуженщину. Ей противно было думать, что ее страх мог позабавить мужчину, подобного этому писателю, который, по всеобщему признанию, видел много бед в своей полной приключений жизни. И все же ее панический звонок привел ее в его номер. Теперь надо выбираться из ситуации, в которую она попала по своей же собственной вине.

– Простите, пожалуйста, что я вас побеспокоила, – сказала она, – но мой муж уехал, и я совершенно не представляла, кому еще можно позвонить. Возможно, я зря волнуюсь…

Гектор едва не расхохотался… Те же старые пляски. Ему вдруг показалось, что он играет сцену в одном из миллионов фильмов категории В, сценарии к которым он доводил до ума в конце сороковых годов.

Следуя по проторенному пути, он одной рукой обнял Ханну за плечо и повел ее к раздвижным стеклянным дверям, выходящим на его личное патио. Он придержал ее за руку, когда она осторожно садилась в кресло, прижав другую руку к животу. Похоже, им обоим не хотелось отпускать руки друг друга. Ханна смущенно улыбнулась и первой отняла руку.

Гектор убедился, что находится по ветру от Ханны, и достал пачку «Пэлл-Мэлл» из кармана. Скорее всего, она права, волнуется она зря, просто какой-то пьяный ученый женоненавистник орал на женщину с безопасной позиции – из-за запертой двери.

Тем не менее в этом маленьком горном городишке интриг было навалом. Может быть, Ханна попала в какой-то переплет, связанный с делишками ее супруга.

Через облако голубого дыма он сказал:

– Значит, вам звонят с угрозами. Какие-то ученые поносили только что вашего мужа в столовой. Незнакомый мужчина пытался проникнуть в вашу комнату. Что-то еще, о чем вы умолчали?

Ханна удивилась, что он заметил ученых… заметил ее.

– Время от времени я замечала одного и того же человека, он за нами следил, так я думаю. Я видела его в ресторанах. Видела, как он едет за нами. Сопровождает нас в рестораны, магазины, в гостиницу. Он проводил нас до самого дома Мэри. Я показывала его Ричарду, но он отмахнулся.

Гектор кивнул. Черт, Ричард Полсон так рвется в своей погибели, что не заметит утра субботы после ночи в пятницу. Он сказал:

– Тот человек, которые таскался за вами, он был костлявый? Краснолицый? Лицо обожженное солнцем или обветренное?

Ханна открыла рот от изумления. Она явно поразилась, что он тоже видел этого типа. Расчетливый бабник в Гекторе шепнул ему, что крючок засел прочно, если он намеревается двигаться в этом направлении.

Господи, перестань, подумал он.

Молодая шотландка была милым, беременным ребенком, которого он встретил в странном городе. Была связана с пьяным и жалким мужем. С сукиным сыном и алкоголиком, который якшается с Донованом Криди. Гектор продолжил:

– Волосы у него темные, так я думаю. Он начинает лысеть спереди, теперь у него уже большие залысины. Носит очки. Угадал?

Глаза Ханны расширились, губы дрожали. Она кивнула, прижав руки к груди:

– Точно! Да. Но как…

Ну вот опять, он балансирует на лезвии ножа, раздираемый желанием покрасоваться, поразить ее своими знаниями, своим проникновением в темные дела, которые сейчас кружатся вокруг них, и простым обязательством успокоить беременную женщину, которая, вполне вероятно, действительно попала в трудное положение.