Моя миссия в Армении. 1992-1994 - Владимир Ступишин

Генрих Игитян – взрывной характер, увлекающаяся натура, очень эмоциональный человек. И очень порядочный. Потому и смог стать подвижником на ниве искусств. Потому и не сломился под тяжестью блокадных невзгод, когда очень хочется плюнуть на все, особенно на дураков-чиновников, и удрать куда глаза глядят, лучше всего в Москву или Питер, где все тебя знают и где подходящую работу куда легче найти, чем в промерзшем и голодном Ереване. Удрать, как это сделали сотни тысяч его соотечественников, нашедших себе приют не в Америке или Европе, а в основном в России, от которой Армения начала отделяться еще в 1990 году. Хотя, по правде сказать, отделяться начала Россия, а вместе они отделялись от коммунистической империи, которая всем осточертела. Для армян же она стала злой мачехой, допустив резню в Сумгаите, Гяндже и Баку, а затем депортацию населения армянских деревень, волею несправедливой судьбы оказавшихся в пределах Советского Азербайджана. Кстати, этого предательства прежде всего не могут простить армяне Горбачеву, как и его проазерскую позицию в карабахском вопросе. Однако свои разочарования некоторыми личностями армяне на самое Россию переносить не стали, ибо, несмотря ни на что, всегда видели в ней своего естественного и вечного союзника. Туда и бежали. Не остановили этот поток даже притеснения «лиц кавказской национальности», которыми особенно прославился Краснодарский край. Тамошние казаки почему-то легко поддавались антиармянской пропаганде из Баку.

Генрих переболел ностальгией по недавнему прошлому физически (навещали мы его в ЦКБ) и морально, но не изменил своим российским привязанностям, остался верен своему великому делу художественного воспитания детей и не стал никуда уезжать.

ФИЛАРМОНИЯ И ОПЕРА

Мир музыки в Армении начинался для меня прежде всего с Лориса Чкнаворяна, дирижера, композитора и необыкновенного человека. Сразу же после Спитакского землетрясения 1988 года он приехал в Армению из Вены, да так и остался в Ереване, забыв о своих американских и европейских апартаментах и контрактах. Здесь Лорис возглавил Большой симфонический оркестр Ереванской филармонии, существование которого начал поддерживать «Всемирный благотворительный фонд», руководимый американской миллионершей-меценатом Луиз-Симон Манукян, и время от времени кто-нибудь из местных спонсоров. Например, концерн «Прометей», созданный «Закнефтегазстроем», который занимается прокладкой трубопроводов не столько в Армении, сколько в России или Болгарии. С президентом этой солидной фирмы Сеником Геворгяном меня познакомили очень скоро после моего приезда в Армению. Он даже собирался отдать под посольство только что отстроенный офис своей фирмы, но нам это здание не совсем подходило.

Помогало Лорису Чкнаворяну и армянское правительство. Во всяком случае он получил «служебную квартиру» в дипломатической гостинице «Раздан», куда поселили и главного дирижера Оперы Огана Дуряна. Позже Лорис с молодой женой, родившей ему дочку, устроился в квартире при Большом зале Филармонии имени Арама Хачатуряна, куда пройти можно было через закулисную гостиную, где обычно отдыхали в антракте дирижеры и солисты и где я часто общался с ними и с другими музыкантами, а журналист-музыковед Варужан Плузян регулярно брал у меня интервью для армянского радио, настойчиво превращая меня в музыкального комментатора поневоле. Впрочем, он был очень вежливый и приятный человек и отказать ему я никак не мог, так что приходилось изрекать что-то по поводу событий в музыкальной жизни.

Еженедельные воскресные концерты в светлом и теплом, очень нарядном зале Филармонии стали лучом надежды в холодные и темные дни блокадных зим. Стоимость билетов оставалась на доступном любому меломану уровне, и в Филармонии всегда был аншлаг. Принарядившиеся по такому случаю люди, взрослые и дети, много детей, восторженными аплодисментами встречали каждый выход Лориса. Он обращался к публике с непременной патриотической речью, выводя из привычного уже оцепенения отчаявшихся интеллигентов, а потом поднимал их с кресел прекрасной мелодией на слова великой христианской молитвы «Отче наш», начертанные буквами Месропа Маштоца на одной из панелей, обрамляющих сцену. А завершалась эта увертюра национальным гимном в мажоре, после чего все усаживались на своих местах и благодарно слушали отличный оркестр под управлением чаще всего самого Лориса, а иногда он уступал место за пюпитром молодым дирижерам – Геворгу Мурадяну или прилетавшему из США Джорджу Пехливаняну, или японцу Хисайоши Инойе, которого я прозвал танцующим дирижером: он управлял оркестром, сопровождая движения дирижерской палочки удивительно гармоничным пританцовыванием. В концертах участвовали и такие замечательные солисты, как скрипач Эдик Татевосян, руководитель квартета имени Комитаса, о котором я уже упоминал, или молодая пианистка Джульетта Галстян, которая чуть позже предпочтет все же карьеру оперной певицы, и многие другие скрипачи, виолончелисты, пианисты, певцы и певицы, слетавшиеся на огонек в ереванскую Филармонию по зову Лориса Чкнаворяна из России, США, Германии, Японии, и совсем не обязательно одни только армяне, хотя из армянских музыкантов, разбросанных по всему миру, можно без особого труда собрать не один симфонический коллектив экстракласса с такими же супер-солистами.

В 1993 году в Ереване прошли два крупных музыкальных фестиваля. Один был посвящен Араму Хачатуряну по случаю его 90-летия. Было несколько концертов Филармонического оркестра под управлением Джорджа Пехливаняна. Выступал и Ереванский симфонический оркестр. И камерные коллективы. Дело было летом, поэтому музыка звучала и под открытым небом.

В ноябре Ереван отметил 100-летие со дня смерти Петра Ильича Чайковского концертами в Большом и Малом залах Филармонии, в Доме камерной музыки, в музыкальной школе имени Спендиарова на улице Чайковского. Самая массовая организация русской общины «Россия» провела в Зеркальном зале Оперы конкурс вокалистов имени Чайковского. Жюри конкурса возглавляла великая певица Гоар Гаспарян. Газеты много писали о том колоссальном влиянии, которое оказал Чайковский на музыкальную жизнь Армении, подарившей миру массу талантливых композиторов, исполнителей, дирижеров, певцов. Достаточно вспомнить такие имена, как Арно Бабаджанян, Микаэл Таривердиев, Александр Мелик-Пашаев, Павел Лисициан, Зара Долуханова или нынешние звезды Мариинки Гегам Григорян и Марина Гулегина. И, конечно же, Барсег Туманян, зарубежные турне которого расписаны на годы вперед. А какой голос у него…

Во всех музыкальных торжествах и праздниках неизменно участвовала и Филармония. Впервые мы с женой туда пришли 25 декабря 1992 года на концертное исполнение оперы «Эрнест Хемингуэй», созданной к 500-летию открытия Америки. Это было прямо как некий символ. Тогда все в Ереване было окрашено в американские цвета, речи переводились только на английский, языком вывесок стал американский сленг, а слушателям оперы про Хемингуэя в Филармонии все разобъясняли по-английски к недоумению большинства присутствующих, которым оставалось хлопать ушами. После представления нахальный американец одарил шоколадками детский хор и публика должна была умилиться такой великой щедрости.

В феврале 1993 года в Филармонии зазвучали «Шехерезада» Римского-Корсакова и «Половецкие пляски» Бородина. И мы пошли знакомиться с Лорисом Чкнаворяном. Именно тогда мы впервые увидели его за дирижерским пультом. С ним началось триумфальное возвращение русской музыки к армянским слушателям. А после этого уже не пропускали ни одной возможности, чтобы доставить себе удовольствие общения с ним и его музыкой, ведь это были Бетховен, Брамс, Бах, Чайковский, Комитас, Равель, Хачатурян, Шостакович, Рахманинов, Моцарт. Этот список можно продолжать до бесконечности.

В конце мая 1993 года после выступления Ереванского симфонического оркестра под управлением Геворга Мурадяна, с которым блестяще солировала Джульетта Галстян, сыгравшая концерт для фортепьяно Сен-Санса, мы, как обычно, беседовали с Лорисом, и он сказал мне, что хочет в следующем сезоне организовать фестиваль русской музыки. Я, естественно, поддержал эту прекрасную идею. 22 июня Лорис, сопровождаемый директором оркестра Филармонии Геворгом Аветисяном и директором Большого зала Филармонии Робертом Мирзояном, пришел ко мне с конкретным предложением: с сентября он начинает цикл концертов, посвященных разным странам, и хорошо бы открыть его Россией. Я сказал, что осталось слишком мало времени для обеспечения достойного участия музыкантов из России, которые украсили бы Фестиваль русской музыки, и Лорис тут же перенес «русский цикл» на февраль. В декабре он пришел к выводу, что лучше всего проводить такой Фестиваль в конце сезона, то есть в июне-июле. Министерства культуры России и Армении поддержали наши с Лорисом планы, а вот «высокий патронаж» Ельцина, о чем просил дирижер, Евгений Сидоров не стал проталкивать. Видимо, чего-то испугался, хотя о согласии Тер-Петросяна и желательности согласия президента России я настойчиво телеграфировал в Москву, в том числе в МИД, доказывая необходимость поднять как можно выше политический уровень фактически первого культурного события в российско-армянских межгосударственных отношениях. При этом я объяснял московским чиновникам, что «патронаж» не требует никаких финансовых и физических усилий со стороны Москвы, достаточно упоминания о нем на афишах. Нет, не согласились и, похоже, даже не доложили высокому начальнику. А ведь я связывался даже с помощниками дипломатического советника президента. Эти вышколенные ребята на словах соглашались, но им нужна была бумага из МИДа, а в МИДе не нашлось смельчаков побеспокоить их высокопревосходительство по такому «незначительному» поводу.