Немой Голос - Василий Минский

— Все хорошо, — опять ухмыльнулся тот, — Я уже давно свыкся с этой мыслью. Да и какой прок моим детям от инвалида, не способного себя прокормить? До войны я был столяром, а сейчас, без половины руки, вряд ли смогу что-нибудь сделать.

Не выдержав, Лаура опять разрыдалась. Каждая фраза, каждое случайно брошенное слово выбивало ее, заставляя безудержно реветь.

— Не плачь, ну, ну, — его рука легла ей на плечо, — Тебя-то точно ждут дома родители, соскучились чай.

— Я… — слова давались ей с трудом, — Я не знаю, ждут ли они меня такой.

— Не говори глупостей, — посерьезнел Грэг, — Родители всегда буду любить своих детей, неважно, какое горе с ними произойдет. Они ждут тебя, точно тебе говорю!

Они продолжили сидеть молча. Лаура гладила свежую траву, вслушивалась в пение птиц. До ее ушей доносились отголоски фронта — он был сейчас так далеко, но и так близко одновременно.

К вечеру к ним в палату привезли еще несколько человек. За игрой в карты они обсуждали как идут дела на фронте, как жесток и ужасен противник и как удалы наши храбрые воины, сражающиеся из последних сил.

Лаура просто лежала на своей койке и не участвовала в их разговоре — все мысли ее были заняты размышлениями о возвращении домой. О том, как поезд несет ее далеко на север, через горы, поля и равнины. Как он ритмично постукивает своими колесами, проезжая деревни и небольшие городки. Как на него поднимаются новые люди и выходят старые попутчики, желая хорошей дороги. Как она наконец-то оказывается перед крыльцом отчего дома, ее встречает мама с младшей сестрой, отец как обычно в своей мастерской — рукодельничает каждую минуту, лишь бы прокормить их. Она медленно поднимается к ним по этой лестнице, прижимается к материнской груди, растворяясь в покое, слышит запах готового обеда — ее ждали с утра. Как они заходят внутрь, они расспрашивают ее о войне, а она не находит нужных слов, чтобы не заставить их застыть в ужасе.

Но ведь, всего этого не будет. Не будет ни вида равнин, ни деревень и городов, ни родительского дома. Теперь будет только тьма, всепоглощающая, обволакивающая, сводящая с ума холодная тьма. Лаура опять разрыдалась, но тихо, почти беззвучно, как ребенок, который не хочет, чтобы его наказали еще раз за слезы. Ей очень не хотелось привлечь внимания, чтобы кто-то коснулся нее, начал успокаивающе или приободряющее хлопать по плечу, чтобы жалели ее. Это все не имело никакого смысла — на войне, это не имеет никакого смысла. Есть живые, выполняющие свой долг, есть мертвые — которых уже ничего не тревожит, а есть они — те, которые больше не нужны ни тем, ни другим, будто замершие между двумя мирами. В голове всплыли недавние угрозы Йозефу о самоубийстве. Она два дня гнала от себя эти мысли, но сейчас, слыша смех и разговоры людей — она опять почувствовала огромную дистанцию, километры, разделявшие их. В ее воспаленном мозгу возник план — надо просто дождаться, когда Грэга отправят домой, тогда уже всем будет на нее наплевать. Никто даже и не заметит, если она воткнет себе в грудь нож или вилку, главное, чтобы хватило духу и не потерять сознание раньше времени. Все-таки лучше вилкой, тупыми столовскими ножами только курей пугать.

Страх отступил, будто его и не было, вместо него пришла решимость — просто дождаться отъезда Грэга и все будет кончено. Она сможет исправить ошибку Йозефа.

Так прошло несколько дней, за праздными разговорами и прогулками, пока наконец, Грэг не сказал, что уезжает домой. Она пожала ему руку на прощание, пожелала удачи, и они простились. Больше не оставалось никого, кто мог бы ее остановить.

Она сидела уже несколько минут, то сжимая, то разжимая вилку в руке, не в силах собраться с мыслями. Они роились в голове Лауры, сталкивались в полете и затем совсем растворялись, пугаясь учащенного сердцебиения, будто птицы, которых спугнул внезапный выстрел. В мыслях все казалось так просто — поднести вилку к горлу, а затем просто со всей силы вогнать ее поглубже, перебив артерию. Смерть не будет быстрой и безболезненной, но она освободит ее от поломанной оболочки. Она видела несколько подобных смертей, когда недавно ампутированные, желтолицые солдаты, молодые парни, вскрывали себе вены или вбивали вилки в грудь. Когда-то их успевали спасти или предвосхитить сослуживцы или санитары и ей это казалось такой глупостью. Ведь на родине говорили о прекрасных протезах из дерева и металла, которые могли бы помочь калекам существовать. Но сейчас, это не казалось ей ни глупостью, ни слабостью, ведь для глаз не найти замены, сколько не ищи и не броди по протезиционным отделениям — исход лишь один. И она была в шаге от того, чтобы закончить свои блуждания в темноте.

Неожиданно зазвонил колокол объявляющий общий сбор, который отвлек Лауру. Она нерешительно отложила вилку в сторону. Останься она одна в столовой, то ее легче было бы заметить работникам и оказать ненужную медицинскую помощь.

— Значит, за ужином, — выдохнув, сказала медичка, вставая из-за стола и направляясь в сторону двери. Она шла медленно, чтобы ни один проходивший человек не сбил ее с ног. Это морально изнуряло ее.

На улице им приказали выстроиться в шеренгу. Боясь обо что-нибудь запнуться, она очень медленно двигалась, так что какой-то унтер-офицер прикрикнул на нее. От такого обращения она еле сдержала слезы, пытаясь найти себе место. Ей кто-то помог, взяв за руку и поставив рядом с собой.

— Какой-то полковник пожаловал, — шепнули ей на ухо.

— А чего хочет-то? — выдавила она из себя, пытаясь не зареветь.

— Да непонятно пока, его никто не знает, — ответил Лауре голос слева.

Последовала команда смирно, затем вольно. Если взглянуть со стороны, то в этом не было никакого проку, заставлять калек становиться ровно, но унтер-офицер явно был помешан на дисциплине. Наконец, раздался незнакомый голос, по всей видимости говорил тот самый полковник:

— Братья по оружию! Товарищи солдаты! — говорил он бодро и громко, обращаясь ко всем вместе, и к каждому по отдельности, — Вам выпала великая честь вернуться на службу к кайзеру!

— Это что это такое он нам предлагает? Без ног и рук в окопы лезть? Нет уж, увольте, — раздался шепот слева, — Я свое отслужил, теперь домой.

— Я не могу говорить многого, но знайте, наши славные ученые смогли разработать новые виды протезов — автомеханические — они позволят им стать частью вашего тела.

— Это что, шутка? — послышалось справа, но человек почти сразу заткнулся,