Промт инжиниринг - Вадим Носоленко

голос звучал почти благоговейно, как у жрицы, объясняющей таинство непосвященному. — Базовая структура личности клиента, его когнитивные, эмоциональные и поведенческие паттерны, представленные в виде взаимосвязанных узлов и связей. Душа, расчлененная на составляющие. Личность, преданная без суда и следствия.

Мартин смотрел на экран, завороженный сложностью и красотой структуры. И ужасом. Потому что если личность можно было визуализировать таким образом, значит, её можно было и изменить. Отредактировать. Удалить. Это действительно напоминало некий программный код, только бесконечно более сложный, с миллионами взаимосвязей и динамических паттернов.

— А теперь смотрите внимательно, — сказала доктор Шах, указывая на некоторые участки голограммы. — Видите эти красные узлы и нарушенные связи? Это области дестабилизации, конфликтующие паттерны, которые постепенно разрушают целостность промта. Истина, пытающаяся прорваться сквозь ложь. Реальность, разъедающая иллюзию.

Мартин действительно видел: некоторые участки структуры были окрашены в красный или оранжевый цвет, связи между ними мерцали или разрывались, создавая своего рода «дыры» в общей сети. Дыры, через которые просачивалось что-то иное. Что-то, что не должно было существовать в этой тщательно сконструированной реальности.

— И что произойдет дальше? — спросил он, не отрывая глаз от голограммы. Хотя он уже знал ответ. Чувствовал его всем своим существом.

— Сейчас команда синхронизаторов загрузит актуальную версию промта, — ответила доктор Шах. — Они восстановят нарушенные связи, заменят дестабилизированные участки и обновят базовые параметры когерентности. Убьют того, кто начал просыпаться, и создадут того, кто будет спать вечно.

Словно в ответ на ее слова, в операционной активировался второй голографический дисплей. На нем появилась похожая структура, но без повреждений и нестабильных участков — идеально сбалансированная, гармоничная версия промта. Слишком гармоничная. Слишком идеальная. Как пластиковый цветок по сравнению с живым — красивый, вечный и абсолютно мертвый.

— Откуда берется эта… актуальная версия? — Мартин старался, чтобы его голос звучал просто любопытно, а не подозрительно. Хотя внутри кричал: откуда вы берете души для своих марионеток?

— У Центра есть обширная база данных промтов, — объяснила доктор Шах. База данных душ. Библиотека личностей. Архив украденных жизней. — Каждый субъект проходит регулярное сканирование и архивацию. Когда возникает необходимость в синхронизации, мы извлекаем последнюю стабильную версию и используем ее как шаблон. Последнюю версию до того, как человек начал думать. До того, как начал сомневаться. До того, как начал быть.

На экране начался процесс, который лучше всего можно было описать как «копирование» и «вставку» участков кода. Но это было не просто копирование. Это было стирание. Уничтожение всего, что делало человека уникальным, и замена стандартными блоками «нормальности». Операторы за стеклом работали с голографическими интерфейсами, перемещая фрагменты стабильного промта в нестабильную структуру, заменяя поврежденные участки, восстанавливая связи.

Мартин заметил, как тело в кресле начало подрагивать. Мелкая дрожь, почти незаметная. Сопротивление на клеточном уровне? Или последние конвульсии умирающей личности?

— Но как это влияет на… личность человека? — спросил Мартин. — На его воспоминания, чувства, решения? На его душу, если она у него есть? На его право быть собой?

Доктор Шах на мгновение задумалась, словно взвешивая, сколько информации ей следует раскрыть. Или вычисляя оптимальный уровень правды для поддержания его лояльности.

— Когда промт обновляется, — начала она осторожно, — субъект не теряет базовую идентичность. Ложь. Ядро личности остается неизменным. Ложь. Но недавние воспоминания, особенно связанные с периодом нестабильности, могут быть… реструктурированы или удалены, если они представляют собой триггеры для дальнейшей дестабилизации. Единственная правда: они стирают все, что может привести к пробуждению.

— То есть, человек просто забывает определенные вещи? — уточнил Мартин. Забывает, что он человек? Забывает, что имеет право сомневаться?

— Не совсем, — доктор Шах смотрела на процесс синхронизации с профессиональным восхищением. С восхищением скульптора, любующегося своим творением. Или палача, гордящегося чистотой казни. — Скорее, эти воспоминания заменяются другими, более стабильными и согласованными с общей структурой личности. Субъект не ощущает пробелов или несоответствий. Для него новые воспоминания абсолютно реальны. Более реальны, чем сама реальность. Потому что они не противоречат системе.

Мартин почувствовал холодок по спине. И жар в груди. И пульсацию в висках. Его собственная когерентность давала трещину? Они не просто лечили людей — они переписывали их воспоминания, изменяли их восприятие реальности, манипулировали самой сутью их личности.

— И они… согласны на это? — спросил он тихо. Хотя знал ответ. Мертвые не могут возражать.

Доктор Шах бросила на него острый взгляд:

— Альтернативой является полная деструктуризация, господин Ливерс. Как в случае с Дорсетом. Превращение в желе. Растворение в небытии. Возвращение к первичному хаосу. Уверяю вас, никто не предпочел бы такой исход. Кроме тех, кто понимает: лучше умереть человеком, чем жить копией.

Она указала на монитор, где таймер клиента показывал уже менее десяти часов.

— К тому же, большинство клиентов не осознают свое состояние. Нестабильность промта искажает их восприятие, делает их параноидальными, нелогичными. Делает их слишком человечными для мира копий. Они начинают видеть паттерны там, где их нет, формировать бредовые идеи о реальности. Или начинают видеть реальность там, где другие видят только паттерны.

— Какие, например? — Мартин старался, чтобы его голос звучал нейтрально. Хотя внутри кричал: какие истины вы называете бредом?

— Разные, — пожала плечами доктор Шах. — Некоторые начинают считать, что мир вокруг них ненастоящий. Правда. Другие утверждают, что их «настоящие» воспоминания были стерты или заменены. Правда. Третьи разрабатывают сложные теории заговора о том, что какая-то организация контролирует их мысли. Правда, правда, правда.

Она усмехнулась:

— Ирония в том, что на последней стадии нестабильности они иногда приближаются к истине. Не приближаются — достигают. И за это платят высшую цену. Но это не делает их менее опасными — для себя и для окружающих. Для системы. Для великой лжи, на которой построен ваш мир.

За стеклом процесс синхронизации подходил к завершению. Голографическая модель промта клиента теперь выглядела почти идентично эталонной версии — яркая, стабильная, без красных участков и разорванных связей. Кастрированная. Стерилизованная. Безопасная. Сотрудники отключали какие-то аппараты и вводили пациенту новые препараты. Последние штрихи. Печать одобрения на новорожденной марионетке.

Мартин заметил момент перехода. Было мгновение — меньше секунды — когда лицо человека в кресле исказилось. Не от боли, а от чего-то худшего. От осознания. От понимания того, что с ним происходит. Глаза открылись, встретились с глазами одного из операторов, и в них был немой крик. А потом — ничего. Пустота. Спокойствие. Смерть, замаскированная под жизнь.

— Вот и все, — сказала