Дома костей - Ллойд-Джонс Эмили

– Что ты?.. – снова начала Рин и опять осеклась. – Она же… она из…

Губы Кэтрин дрогнули в улыбке.

– Ну разумеется.

Как будто Рин следовало знать. Как будто никакой это не секрет.

– Ты же знала, – с расстановкой продолжала Кэтрин. – Разве не поэтому вы сюда пришли? По этой причине сюда приходят все. – Она встретилась с Рин взглядом, и та увидела в ее глазах радость, которой ужаснулась. – Смерть не касается здешних мест, – продолжала она шепотом. – Если умираешь, если твой отец, сестра, супруг умирают… можно прийти сюда.

Или мать, – мысленно добавила Рин, но промолчала.

– Твой муж… – сказала Кэтрин. – Ведь это он умирает, да? Я видела, как он ходит, будто у него болит вся спина. Видела, как он жует кору ивы. Ты пришла сюда, чтобы не разлучаться с ним.

Рин открыла было рот, чтобы развеять это недоразумение: Эллис никакой ей не муж, и он уж точно не умирает…

А вдруг?..

Тогда понятно, почему ему не страшно умереть в горах. Смерть ничего не стоит там, где мертвые восстают каждый вечер. Он мог просто вернуться и…

Тут-то она и поняла, что это за поселок.

Люди приходили сюда не для того, чтобы жить.

Сюда приходили умирать.

Приходили, чтобы их близкие оставались безмолвными, разлагающимися, лишь отдаленно напоминающими прежних себя, и восставали каждый вечер. Чтобы можно было цепляться за останки близких и любимых. Чтобы не пришлось предавать тело земле и носить цветы на могилу. Да, глупо, опасно, но…

Так заманчиво.

– Мы пришли сюда не за этим. – Слова вырвались из Рин сами собой. Она почти не слышала, что говорит, все ее внимание было приковано к мертвой женщине в кресле. Какой спокойной, какой умиротворенной она выглядела!

Рин вспомнилась мертвая женщина, которую она встретила однажды в полях. Хоть и мертвая, она не сделала ни малейшей попытки напасть. Просто брела вперед шаткой из-за сломанной щиколотки походкой. Блуждала, будто искала что-то.

Семью?

Дом?

– Люди приходят сюда только ради того, чтобы жить со своими близкими, – мягко сказала Кэтрин. – И остаются здесь, потому что на расстоянии магия не действует.

Рин считала, что это из-за проклятия котла мертвецы становились не теми, кем им положено быть. Что это оно заставляет их нападать, превращает в чудовищ. А если на самом деле ничего подобного не происходит? Ее дядя всегда был злым и жестоким, ей не составляло труда представить, как он мог бы вытащить Керидвен из дома, причинить ей вред. Мертвец, напавший на Эллиса, при жизни мог быть грабителем или убийцей. А солдаты из крепости Сиди – может, они нападали на живых просто потому, что делали это еще при жизни, будучи солдатами.

Если со смертью человек не меняется…

По ее телу прошла дрожь.

Ей вспомнились мертвецы, изрубленные ею на куски. Она бросала их в горнило, считая не более чем бессмысленными чудовищами. А если на самом деле они таковыми не были, значит, она убийца?

Отделаться от этих мыслей она не могла – не теперь, когда мертвая женщина наблюдала за ней, а живая ждала объяснений.

– Никто из нас не умирает, – объявила Рин, надеясь, что это правда.

Лицо Кэтрин озадаченно вытянулось.

– Тогда зачем вы здесь?

Ответ дался Рин нелегко.

– Мы… мы… из-за рудника. Мы идем через рудник.

Растерянность Кэтрин мгновенно сменилась осознанием.

– Вы идете в Аннун! Но… в горы никто не ходит. Для этого нет причин.

– Там находится котел, – сказала Рин.

От лица Кэтрин отхлынула вся кровь. На миг Рин показалось, что она перепугалась за них с Эллисом. Настолько привычным было считать, что в горах люди гибнут, что других объяснений поначалу даже не пришло в голову. Но потом она заметила, как сжались пальцы Кэтрин на плече ее матери. Как натянулась рубашка на костлявом теле мертвой женщины. Чистейшая, без лишних слов говорящая о неподдельной заботе о покойнице, заботе, из-за которой Рин прониклась уважением к Кэтрин. Но стоило Рин представить, как Кэтрин моет и одевает мать, помогая мертвой справиться с завязками, что не под силу ее гниющим рукам, как накатила тошнота.

– Вы… хотите, чтобы здесь больше не было магии, – еле слышно выговорила Кэтрин.

Рин не ответила. Не смогла, потому что за время, пока длилось молчание, поняла свою ошибку.

Кэтрин оставалась неподвижной лишь долю секунды.

А потом бросилась на Рин.

Глава 18

Музыка разносилась по всему поселку.

Песня началась медленно, но после первых тягучих нот в ней возник четкий ритм, и танцоры закружились, взявшись за руки, на их волосах заплясал отблеск огня. Эллис наблюдал за ними издалека, опустив руки и вслушиваясь в приятную мелодию. Музыкант, играющий на кро́те, сидел в тени под навесом ближайшего дома. Устроившись на деревянном стуле, он прижимал инструмент к груди и упоенно водил смычком по струнам из конского волоса.

– Не с кем потанцевать, да? – спросила незнакомая девушка, подойдя к Эллису. Ее золотистые волосы были собраны в узел, улыбка казалась слишком уж понимающей.

Эллис учтиво поклонился ей, опустив голову и плечи:

– Боюсь, как бы не оттоптать вам ноги, миледи.

– Говоришь ты красиво, молодой лорд. – Ее улыбка стала шире. – Только давай без «миледи». Все мы оставили в прошлом наши титулы.

Любопытно. Значит, кое-кто из местных раньше был титулованной особой. А Эллис думал, что в поселке обосновались только обедневшие земледельцы или беглые слуги – словом, те, кому больше некуда идти.

– А где твоя спутница? – спросила девушка. – Ушла спать?

– Да. – Он задумался, не сказать ли ей, что хочет побыть один. Но это прозвучало бы невежливо. – Музыка чудесная. Мне захотелось послушать еще немного.

– Карадог. – Девушка кивнула в сторону музыканта, тонкие пальцы которого так и порхали над кро́той, расплываясь в воздухе. – Говорят, раньше он играл для князей, а потом его лошадь вдруг понесла. Он вылетел из повозки, колесо проехалось ему по ноге, рана загноилась, и он чудом успел добраться сюда.

Эллис заморгал. Ему бы и в голову не пришло, что у поселковых знахарей хватает мастерства или снадобий, чтобы исцелять воспалившиеся раны, но переспрашивать он не стал, опасаясь ненароком обидеть собеседницу.

– И вот теперь он играет только по ночам, – продолжала она. – Но это ведь лучше, чем вообще никогда, верно?

Эллис кивнул.

Одна песня плавно перешла в другую – на этот раз более медленную, от которой что-то сжалось в груди Эллиса.

– Пойдем сейчас, – позвала девушка. – От такой мелодии уж точно большого вреда не будет.

Прежде чем Эллис успел понять, что она имеет в виду, девушка подала ему руку и повела туда, где танцевали пары.

Разумеется, его учили танцевать. Князь следил, чтобы все дети в знатных семьях Каэр-Аберхена знали движения старинных танцев. Даже Эллис, который смущался под пристальным взглядом наставника и с трудом мог поднять левую руку выше плеча партнерши, посещал один урок за другим. И вот теперь он очутился среди других танцоров, держа незнакомую девушку за руку и обнимая другой рукой за талию. Она улыбалась так, будто была очень рада новому партнеру, и остальные расступились, освобождая им место.

Поначалу он то и дело спотыкался, не мог припомнить, как двигаться, куда ставить ноги. Однако когда мелодия вновь сменилась, вернулись и воспоминания. Он закружился с партнершей в объятиях, хоть и не слишком грациозно, но воодушевленно. Костер отбрасывал тени, его отблеск трепетал на фигурах танцоров, придавал странную контрастность лицам. Мимо в танце прошел исхудалый мужчина с глубоко запавшими глазами, и что-то в его лице заставило Эллиса замереть. Впрочем, присмотреться он не успел: незнакомец отдалился. Никто из танцующих не мог похвастаться мастерством, однако радость, с которой они отдавались движениям, была заразительной.